– Ну что ж, давно пора было выбросить эту кружку. Слишком много раз она падала у меня из рук, – пробурчал Гедеон себе под нос.
Убравшись на кухне, он ушёл в спальню, так и не попив кофе. На улице уже темнело. Мрачные сумерки окутали серые улицы. Наступала ночь. Самое страшное и тяжёлое время для Гедеона. Он направился за успокоительным, но что-то остановило его. Гулкое постукивание из ванной комнаты эхом разносилось по пустой квартире, лишённой других звуков.
– Должно быть, вода в трубах, – успокаивал сам себя Гедеон, но его руки уже дрожали. В горле мгновенно образовался ком, будто липкий холодный страх стал материальным и скопился, мешая дышать. Наступала ночь. Время страхов, полное отчаяния.
– Послезавтра надо сходить к врачу. Я так больше не выдержу, – шептал Гедеон.
На подкашивающихся ногах он направился к кровати. Главное, уснуть до того, как страхи займут его сознание полностью и безраздельно. Размеренно тикали часы, отсчитывающие неумолимый бег времени. Страх накатывал волной на Гедеона, но он уже погружался в царство Морфея.
Гедеону снилось море. Но не тихое и умиротворяющее, а мрачное, холодное, с порывистым ветром. Густые тёмные тучи заслонили собой небо. Лишь слабый, едва заметный солнечный луч косо падал куда-то вперед. Пляж был пуст. Не было ни одного человека. Даже птицы и животные отсутствовали на этом сером пляже, словно пропитанном неописуемой печалью. Позади Гедеона что-то горело. Запах дыма резко ударил ему в нос, вызвав острый приступ кашля. Он шёл вперёд, туда, где был солнечный луч. Его ноги вязли в песке, каждый шаг становился всё тяжелее и тяжелее. Вокруг были слышны раскаты грома, эхом звучавшие в голове Гедеона. Холодный, липкий страх обвивал его сознание, словно питон обвивает свою жертву. Позади были сотни тяжёлых шагов, но луч не стал ближе. И запах дыма становился сильнее, вызывая дикую панику, заставляя бежать, не останавливаясь. Этот кошмар мог бы продолжаться целую ночь, если бы что-то не вырвало Гедеона из цепких объятий Морфея и Фобоса. Испуганным, но всё ещё сонным взглядом, он осмотрел комнату. В ней была лишь темнота. Нет, правильнее Темнота, или даже непроглядная Тьма, полная будоражащих сознание загадочных образов и силуэтов. Что-то коснулось его руки. Нечто холодное, цепкое, с множеством маленьких лапок. Гедеон испуганно вскрикнул, одновременно включая лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. Глаза, ещё не привыкшие к яркому свету, увидели небольшую многоножку, стремительно уползающую под плинтус.
– Чёрт! Вот что скреблось в стенах и потолке! А я уже таблетки пить начал! Всегда ненавидел этих тварей! – кричал Гедеон неизвестно кому. Его слова разносились слабым эхом по пустой квартире.
После случившегося, Гедеон не решился продолжить свой сон. Вместо этого он направился на кухню, намереваясь выпить кофе и выкурить пару-тройку сигарет. Проходя мимо входной двери, он увидел, как дёрнулась ручка, а следом послышалась быстрая дробь удаляющихся шагов. Оцепенев от страха, Гедеон лишь стоял и пристально, практически не моргая, смотрел на дверь. Повсюду воцарилась мёртвая, гробовая тишина. Шаги были больше не слышны. Казалось, будто даже часы прекратили свой бег, замерев в ожидании вместе с хозяином. Лишь редкое, тяжёлое, прерывистое дыхание Гедеона, полное дикого животного ужаса, разрывало эту зловещую тишину. Тихо, боясь быть услышанным, Гедеон направился на кухню. Он взял два ножа в свои, скользкие от пота, дрожащие руки. Сев на стул, он достал сигарету, разбросав несколько штук по полу из-за дрожи. Сердце билось в груди с такой силой, будто желало покинуть её. Гедеон закурил. Он делал воистину большие затяжки, словно это была последняя его сигарета в жизни. За окном всё ещё шёл дождь. Ветер шумел в кронах деревьев, пролетая сильными порывами по округе, будто искал кого-то. Чья-то собака скулила и завывала, словно её тоже наполнял страх. Гедеон сидел, практически не двигаясь, дабы не издать ни единого звука. Где-то вдалеке работала сигнализация на автомобиле. Город был словно мёртв. И Гедеон боялся стать таким же. Его пугала сама мысль о смерти. Страх вился, словно клубок змей у него внутри. Слёзы невольно накатывались на глаза. Он докуривал уже пятую сигарету. Дым витал вокруг волнистыми слоями, словно некий живой туман. На окне всё так же был след от разбившейся птицы. Гедеон уже сбился со счёта выкуренных сигарет. Лишь с первыми робкими лучами солнца, пробившимися сквозь тёмные грузные тучи, он включил газовую плиту. Кофе, вкусный и ароматный, он дарил некий покой, создавая домашний уют. Дрожь в руках стала едва заметной, но всё же не покинула Гедеона. Попив кофе, он взял свой рюкзак и направился на занятия. На обратном пути он собирался купить что-нибудь от насекомых. Но его терзали вопросы. Кто приходил ночью? И зачем? Совершенно не выспавшийся, нервный и уставший, он вышел из квартиры. На коврике перед дверью лежала игральная карта "Джокер", обожжённая по краям.
Настороженно взяв карту в руки, Гедеон нервно осматривался по сторонам. Вслушиваясь в каждый звук, шорох, он был готов сорваться в любой миг на бег, устремившись куда-либо, лишь бы подальше от всего этого. Но в подъезде было тихо. Лишь ветер пел свою печальную песню. Гедеон быстро спрятал карту в карман, запирая квартиру. Быстро, словно убегая от кого-то, спускался вниз. Выйдя из подъезда, он снова закурил.
– Сколько можно уже? Это меня погубит, рано или поздно! – сказал сам себе Гедеон, делая большую затяжку.
"Хотя, я сойду с ума быстрее, или нервы не выдержат", – добавил он уже в своих мыслях, смотря на завихрения дыма и пара, выдыхаемых им. Его путь был привычным и однообразным. Мелкий моросящий дождь бил слабой дробью по его кожанке, стекая каплями на пропитанную дождевой водой землю. Повсюду были лужи, грязные, покрытые рябью от падающих капель, но всё же отражающие серые тучи. На остановке не было никого, кроме Гедеона. Разве что промокший воробей, время от времени стряхивающий со своих перьев капли воды. Он вжался в дальний угол, прячась от холодного пронизывающего порывистого ветра. Гедеон достал из рюкзака один крекер, и немного раскрошив его, высыпал на пол, как можно ближе к воробью. Ему стало жалко беднягу. В этот момент подъехал нужный Гедеону автобус. В этот раз он был полон настолько, что пассажиры едва умещались. С большим трудом передав деньги за проезд, Гедеон облокотился спиной на дверь. В его голове кружились мрачные мысли.
– Кто же приходил ночью и оставил "Джокера"? Быть может, это был тот странный лысый тип? И что это значит? – шептал непрерывно он сам себе.
Люди входили и выходили, Гедеон уже занял место возле окна. Желание спать становилось всё сильнее, постепенно поглощая его сознание. Липкий сон не желал выпускать Гедеона из своих объятий. Глаза слипались, тело содрогалось от усталости. Так, возможно, он и уехал бы мимо института, но его разбудила одногруппница, ехавшая в том же автобусе.
– Гедеон, просыпайся, сейчас наша остановка! –говорила она, толкая его в плечо.
Он быстро проснулся, уставившись на девушку огромными глазами. В них улавливалась смесь страха и некоего безумия. Как только автобус остановился, Гедеон направился к выходу, попутно пробурчав что-то, отдалённо похожее на слова благодарности. Девушка вышла следом за ним. Она была удивлена его поведением и переменам. В прошлом учебном году они весьма неплохо общались, даже, можно сказать, дружили. Кристина, так звали девушку. Засыпая Гедеона множеством вопросов, она хотела узнать, что же произошло. Но он лишь повторял монотонно: "Прости, но это не твоё дело". Вскоре он ускорил шаг, явно показывая свою не расположенность к разговорам. Он боялся не только за себя. Страх был и за окружающих, особенно за близких ему людей. Что если он опасен для остальных? Что если он действительно безумен? Гедеон снова закурил. Ветер уносил прочь синеватый дым, сдувая серый пепел. Воздух был холодный, влажный, тяжёлый, словно свинец, и казалось, что в нём не было жизни. Будто он нёс лишь печаль, боль и смерть. До начала пар было около двадцати минут. Гедеон сидел на скамейке под небольшой крышей. В его правой руке был "Джокер", а в левой ещё не зажжённая сигарета. Позади послышались грузные шаги. Тяжёлой поступью неизвестный приближался к Гедеону. Это был крупный плечистый парень лет двадцати пяти на вид.
