Разогнув колени, он плавно поднялся на ноги. Испарана спала, погрузившись в глубокий сон полного истощения сил. Конан повернулся и ушел столь же бесшумно, как и подкрался к ней, и теперь на шее у него висела не копия Хизарра, а настоящий Глаз Эрлика.

Казалось, он ничем не отличался от поддельной драгоценности.

По какой-то причине, известной только верблюжьему роду, животные Испараны проснулись, не поднимая дикого рева. Оба даже соизволили подняться в ответ на понукания Конана, в которых он копировал старика, отдыхавшего в этом оазисе чуть раньше. Колокольчики их сбруи лежали в траве, все в одной стороне. Конан разделил содержимое главного вьюка с провизией: всю ее еду он забирать не станет.

Конан попытался повести в поводу горбатых животных, странных кораблей пустыни. Но верблюды не послушались. Тогда северянин обошел их кругом и попытался гнать их перед собой, даже шлепнул одного плашмя по боку своим новым изогнутым мечом. Нога взбрыкнувшего животного только чудом не попала в него.

Конан пнул верблюда посильнее. Дромадер крякнул и осел на одну ногу. Верблюд повернулся, глянув на варвара из-под длинных ресниц, данных ему богами для защиты глаз от палящего солнца пустыни. Конан ответил таким же взглядом, не мрачным или ледяным, а исполненным огромной злобы, которую он стремился донести до зверя, столь не похожего на коня.

- Я намерен вывести тебя отсюда, - прошептал он верблюду, которого Испарана использовала как вьючное животное. - Или выволочь твой задушенный труп. Выбирай, надменная морда.

Другой дромадер, на котором ехала Испарана, тоже повернулся. Киммериец бросил на него злой взгляд и показал зверю зубы. Верблюд задумчиво посмотрел на человека. Конан снова протянул руку к недоуздку. Зверь попытался укусить киммерийца, и большие пожелтелые зубы царапнули его по запястью. Конан с силой шлепнул верблюда по носу. Зверь издал гортанный звук.

- Пошли.

Киммериец предпочел взяться за недоуздок, а не за повод. Верблюд потащился рядом с ним! А другой последовал за ними!

"Не знаю верблюдов, да? - в высшей степени торжествовал про себя Конан. - Они и все прочие понимают, кто хозяин. Просто доказывать им это надо по-иному, да и гордости у них побольше, чем у лошадей, или здравого ума поменьше. Ладно же, верблюды, у меня гордости еще больше, и вы это чувствуете, не так ли?"

Зеленая трава оазиса закончилась, когда он и животные пошли дальше. Конан повернулся лицом на север. "Прощай, Испарана, - подумал он. Надеюсь, что скоро придет караван работорговцев, но посчитаем, что человеческого товара у них и так предостаточно!"

У Конана имелись доказательства, что он обладал какого-то рода шестым чувством, которое не раз спасало ему жизнь. Обладал он им на самом деле или нет, не имело значения; обладала ли им Испарана, тоже несущественно, так как, что бы там ни являлось причиной, но женщина в тот миг проснулась. Она резко выпрямилась, сев на песке, словно проспала много часов.

- Вор! Стой, вор!

Потом она побежала вокруг водоема с обнаженным мечом в руке.

Конан попытался вскочить на ее верхового верблюда, но не сумел и попробовал поставить его на колени. Не сумев, он понял, что времени у него больше нет. Он повернулся лицом к Испаране и тяжело вздохнул.

Та неслась, огибая водоем, размахивая мечом так, что тот сверкал при лунном свете; в другой руке она держала высоко задранный подол плаща. Она непрерывно бранилась.

- Погоди! - обратился к ней Конан. - Постой!

- "Постой"! - закричала она, и голос ее сорвался на визг. - Пока ты крадешь моих верблюдов и оставляешь меня здесь умирать?

Ему волей-неволей пришлось отпустить недоуздок верблюда и выхватить меч. Воровка продолжала бежать к нему, словно обезумевшая. И на бегу же она нанесла с размаху секущий удар. Конан с легкостью отразил его мечом и в то же время быстро шагнул в сторону. Инерция атакующей женщины понесла ее дальше, и она врезалась в верблюда. Когда женщина отлетела, упав навзничь, верблюд решил, что хватит с него криков. ...А теперь еще и этот неуместный толчок. Он крякнул, взревел и взбрыкнул, лягаясь совершенно не по-верблюжьи. Одна расширенная мягкая стопа попала по передней ноге другого верблюда. Оба зверя выразили свое недовольство. Затем второй дромадер отреагировал на пронзительные вопли Испараны и этот внезапный взрыв со стороны своего товарища, совершив поступок крайне подлый.

Вьючный верблюд побежал.

- Нет! - заорал Конан. - Стой!

Тут верховой верблюд доказал, что он не был особо привержен к роли лидера, и последовал за своим товарищем. Неважно, что верблюды были самыми глупыми и невозмутимо-мирными животными: они возмутились. И рванулись в ночь.

Громко крича, Конан бросился за ними. Верблюд, бежавший сзади, испугался и прибавил прыти. Конан прыгнул, вытянув руки, и промахнулся; он упал, растянувшись на плотно утоптанном песке на краю оазиса. Дромадеры, покачиваясь, уносились в темноту. Неуклюжие они звери или нет, но они мало-помалу набирали скорость.

Поднимаясь на ноги, Конан услышал разъяренный крик Испараны, приближающейся к нему. Он метнулся в сторону. Ее меч, уже опускающийся в рубящем ударе, погрузился в песок там, где только что лежал киммериец. Перекатившийся на спину, Конан приподнялся на локтях.

- Будь ты проклята, женщина! - прорычал он, и его метнувшаяся вбок стопа, ударив по ногам воровки, сбила ее с ног.

А затем киммериец с трудом поднялся на ноги и побежал на север, следом за верблюдами.

* * *

Вернулся он из темноты пешком, шагая отнюдь не широким шагом и выглядя порядком раздосадованным. Он не вел в поводу никаких верблюдов. Испарана стояла, сердито глядя на своего противника. Меч она держала поднятым для колющего удара.

- Теперь ты этого добилась, - сказал он. - Спугнула-таки верблюдов.

- Я спугнула...

- Да. Думаю, они все еще бегут.

- Я... ах ты грязный пес, вор, ты заточил в эту тюрьму без стен нас обоих! Я убью тебя! - И она сделала отчаянный выпад.

Конан нырнул в сторону. Когда он поднялся, то уже держал меч наготове.

- Прекрати, женщина! Мы здесь в тюрьме без стен, как ты сказала. Лучше уж сидеть в ней вдвоем, чем поодиночке.

- Но ты, ты... мои верблюды! Еда! Вода!

- В нескольких шагах от тебя воды навалом, - спокойно напомнил он ей. - И я оставил тебе немного еды - за кого ты меня принимаешь!

- За кого? За пса! Шелудивого пса!

- Оазис тут большой, и путешественники бывают здесь часто в это время года. Мы не умрем с голоду, прежде чем кто-нибудь заявится.

- Ты - вор, мерзкий грязный пес! Гад! Как ты только можешь стоять тут и говорить так! - И она снова бросилась на него.

Конан подобрался, готовясь встретить ее неопытную атаку. В последний миг он увильнул в сторону, одновременно выхватывая меч и скрещивая свой клинок с мечом воровки. Клинки встретились со звонким лязгом, и металл с визгом заскрежетал по металлу. Испарана не смогла остановиться, меч выпал из ее руки.

Киммериец подбирал его, когда женщина развернулась лицом к нему.

- А теперь стой, - велел он ей. - У меня нет ни малейшего желания убивать тебя. Но если ты не будешь держаться подальше от меня и не прекратишь эти безумные наскоки, я тебя раню.

Она стояла, смотрела на киммерийца и рыдала, но не размягчилась и не отчаялась. Она рыдала от ярости и подавленности. Конан понимал это чувство.

- Ты очень устала. И не выспалась. Предлагаю тебе вернуться к прерванному отдыху. А я останусь по другую сторону водоема, под той самой большой пальмой.

Испарана застыла, прожигая Конана взглядом, дрожа от бессильного гнева. Энергию этого гнева требовалось куда-то выплеснуть: она топнула и стукнула себя кулаком по ладони. Затем внезапно она вспомнила, что случилось до того, как она уснула.

- Ты был здесь. Ты видел, как я купалась!

- Видел? - Конан бросил свой меч в ножны и переложил ее оружие в правую руку. - Что видел?