Фельдшер ничего не ответила, лишь вздохнула.

Вскоре начало смеркаться. Молодые люди вначале услышали шаркающие шаги. Вскоре на дорожке между кустиков показался Фёдорыч с большим стальным подносом.

– Эй, больница, – он остановился на том же самом месте, что и утром. – Пожрякаете, подносы и тарелки тут составьте, я позже приду, заберу. А то на вас посуды не напасёшься.

Когда стемнело, он так и не пришёл. Спать Тамара легла на кровать. Костик протёр верстак влажной тряпкой и застелил. По размерам тот не уступал кровати. Как подушка сгодился здоровый кусок пакли, найдённый в одном из ящиков.

– Спокойной ночи, – произнесла Тома.

– Спокойной, – хриплым голосом ответил Костик.

Он лежал и смотрел в окно. Полная луна заползала на тёмное небо, освещала кусты, между которых скрывалась гравийная дорожка. Поднос с посудой выделялся на ней тёмным пятном. Спать не хотелось, в глаза, словно спички вставили. Мысли ворочались, как клубок сонных змей. Перед глазами мелькали картинки, как сидел в кабинете, за столом, читал тексты переводчиков.

Где теперь все люди, с которыми ежедневно общался? Неужели бегают голыми по улицам Москвы? Даже как-то не верилось, что Петровна, толстая уборщица, теперь трясёт жировыми складками, перебегая от дома к дому, от подвала к подвалу. А Вероника? Костик вспомнил аппетитную попку молодой корректорши. Неужели её теперь пользует какой-нибудь бородатый мужик?

Как-то всё это выглядело неправильно. Костик всю жизнь глядел на животных и понимал, что те живут, так, как полагается им жить. Маленьким смотрел каналы про зверей и мечтал, что когда-нибудь станет ветеринаром, будет лечить маленьких львят и кенгурят. С детства знал, что людям так жить не полагается. Они разговаривают, ездят на автомобилях, берут ипотеки и кредиты, сидят в социальных сетях, тратят жизни на какие-то странные работы…

– Спишь? – прошептала Тома.

– Нет, – так же тихо ответил Костик.

– Помоги мне.

– В чём?

– Попасть домой. Я не верю, что папа и…

Она не закончила, но Костику этого и не требовалось. Он бы, наверно, и сам не поверил в то, что родственники превратились в тупых животных. Да что там… Он даже не верил, что Петровна, уборщица, могла стать дикой. А ведь их ежедневное общение состояло лишь из «здравствуйте» и «до свидания».

– Помогу, – сказал Костик. – Только в этот раз мы всё сделаем правильно. Во-первых, найдём машину, а, во-вторых, какое-нибудь оружие.

– Как скажешь, – согласилась Тамара.

– А лучше всего, чтобы…

Договорить ему не дал громкий шорох, раздавшийся прямо под окном. Мелькнула крупная тень. Зашуршал щебень на тропинке.

– Что там? – на грани слышимости поинтересовалась фельдшер.

Костик открыл рот, чтобы ответить, но тут под окном мелькнула ещё одна крупная тень.

– Что там? – чуть громче спросила Тамара. Ей уже с трудом получалось сдерживать женское любопытство. – Неужели дикие?

Она спустила ноги с кровати и собиралась встать.

– Тсс! – Костик повернулся к ней и приложил палец к губам.

В этот момент возле окна остановилась женщина с правильными чертами лица и длинными, нечёсаными волосами. Костя затаил дыхание и замер. Стоило дикой повернуться, она непременно бы разглядела при лунном свете людей, спрятавшихся в садовом домике. Дикая с тихим хрюканьем поскребла ногтями шею. Протяжно отрыгнула. Опустилась на корточки и, перебирая по щебню руками, бросилась к оставленной на тропинке посуде.

Костик выдохнул. Услышал шорох. Тома подобралась к верстаку и выглядывала на улицу из-за его плеча. Дикая, тем временем, доскакала к подносу. Выставив кверху голый и в прошлом довольно соблазнительный зад, она принялась обнюхивать грязные тарелки. Силиконовые груди двумя мешками болтались над гравием.

– Надо было их помыть, – сказала Тома.

– Неудобно перед людьми? – посмотрел на неё Костик.

– Да ну тебя, – легонько шлёпнула она его по плечу.

Дикая принялась вылизывать одну из тарелок. Неподалёку грюкнуло. Молодые люди не сразу догадались, что именно могло издать такой звук. Зато дикая мгновенно распласталась по гравийной дорожке, словно кошка перед прыжком.

– Они разбили стекло, – прошептала фельдшер.

Костик сразу представил, как большое панорамное окно осыпалось на землю мелкими осколками. Он вскочил с верстака, простынь съехала на пол. Одновременно с ним, дикая бросилась по тропинке в сторону дома.

– Держи, – Костя подскочил к стене, на которой висел садовый инструмент. Большие ножницы сами прыгнули в руки. Протянул их Тамаре. Костя вооружился ножом с резиновой ручкой. – Оставайся здесь, – сказал он. – Дверь только закрой…

– Не ходи, – прошептала Тома. Она всегда считала себя смелой и волевой (другие фельдшерами на скорой работать и не смогут), но теперь почувствовала, что боится. По-настоящему, как в тот день, когда увидела в руке одного из подростков бейсбольную биту.

Всего лишь на одно мгновение и Костик дал слабину. Подошёл к верстаку, накинул сланцы. Ведь действительно – можно не ходить. Кто ему те люди, спрятавшиеся в доме? Именно с их подачи, он остался в хибаре садовника.

Тишину разорвал истошный крик Ануш, который всё и решил. Костя рванулся к двери, дёрнул за ручку. Тёплый и немного влажный воздух ворвался в лёгкие. Со стороны дома слышалась возня. Бывший редактор рванул по гравийной дорожке, под сланцами шуршал щебень. Костик перепрыгнул поднос с тарелками. На повороте слегка поскользнулся и чуть не нырнул в кусты. Краем глаза увидел позади движение. Лишь на мгновение ёкнуло сердце, а потом, при свете луны, он разглядел Тамару. Костику хотелось воскликнуть: «Ну, сказал же тебе, оставайся!», однако так этого и не сделал. С ней показалось спокойнее. К тому же фельдшер его уже один раз выручила.

Панорамное стекло в гостиной действительно оказалось разбито. Осколки отражали холодный лунный свет. На шкуре белого медведя остался грязный человеческий след. На втором этаже слышалась возня, словно огромное животное хотело повернуться, но у него никак не получалось этого сделать.

Костик пробежал через гостиную, споткнулся о первую ступень лестницы, но равновесие удержал. Сверху послышался грохот – упал большой предмет. Костя взлетел по ступеням на второй этаж. В маленьком коридорчике находилось три двери. За одной из них, в палате, он и сам недавно лежал. Две других раскрыты. В лунном пятне, расползшемся по коридорчику, мелькали большие тени. Вспотевшей ладонью Костя перехватил поудобнее нож с резиновой ручкой.

Одна из теней дёрнулась и в коридор вывалился низкорослый мужичонка с ввалившейся грудиной. Из его головы сочилась кровь, обезумевшие глаза уставились в потолок. Тень немного сдвинулась и в коридор вышла Ануш с утюгом в руках. Её ночная была разорвана, виднелось полное тело.

Сверху раздался такой грохот, что все непроизвольно втянули головы в плечи. Костик бросился к лестнице, чуть не сбил Тамару с ног. Вскочив по семи ступеням, он оказался в таком же маленьком коридоре, но с пятью спальнями. Одна из дверей оказалась настежь распахнута, мелькали тени. Костя заскочил внутрь. На полу Пётр Валерьевич боролся с кряжистым мужчиной, на лысой голове которого росло всего несколько прядей волос. Дикий душил бывшего депутата, тот уже хрипел, выкатившимися из орбит глазами с мольбой смотрел на человека, которого сам же на карантин и посадил.

Костик подскочил к боровшимся, ударил дикого ногой под рёбра. Нападавший сдавленно охнул, но хватку не отпустил. Депутат стукнул его кулаком в ухо, но только сильнее разозлил. Дикий зарычал, словно тигр, потянулся зубами к ярёмной вене. Костя нагнулся и всадил нож между рёбер нападавшего. В момент удара постарался ни о чём не думать. Российская Фемида привела соотечественников к тому, что отдельного индивидуума пытаются убить, а он обязан думать, как бы не навредить нападающему. Мол, хотят убить, пускай убивают, а слепая Фемида их потом посадит (если найдёт, если не откупятся и ещё много всяких «если»), и будет много лет кормить, за счёт убитых горем родственников жертвы.