Мы поехали дальше. На бортовом компьютере увидели, как местный житель подбежал к оставленным нами продуктам. Обсмотрел, затем, словно собака, опустившись на четвереньки, обнюхал. Выпрямившись, показал нам средний палец. Столько на его лице появилось обиды, будто мы ему оставили битых кирпичей.

За годы странствий мы, конечно, встречали подобную «благодарность». Бывало и похуже. Например, когда нас под Тернополем банда каннибалов хотела съесть, а в благодарность за помощь пообещали убить быстро и безболезненно. Или в лагере под Линцем, за уничтожение двух кошек, нас постарались отравить и завладеть КамАЗом.

– Чокнутый псих, – хмыкнула Ира.

– Многие бы так про нас сказали. Этот урод пытался тебя убить, а мы ему жратву за это оставили…

Мы объехали врезавшуюся в столб поливочную машину. Слева во дворе увидели танк с порванной гусеницей.

Перед третьим домом со странными балконами нас ждала засада из деревьев. Видимо там, где мы встретили выжженный участок, была такая же ловушка. Состояла она в том, что деревья по разные стороны дороги протянули друг к другу множество ветвей по земле. Особенным препятствием это не являлось даже для машины с меньшей, нежели у нас, проходимостью. Человек начинал перебираться через ветви. Когда доезжал к середине, они оживали и обездвиживали автомобиль. Человеку оставалось лишь выбираться. Именно этого деревья и добивались. Они никогда не спали, поэтому ждать, когда жертва вылезет из своей консервной банки, могли долго. Страшная смерть. Насколько нам известно, из таких ловушек можно выбраться только с посторонней помощью. Мы бывали в лагерях, где преступников наказывали таким образом: давали немного еды, воды и сажали в подобные западни. Злоумышленники неделями сидели в гробу на колёсах, гадили между сиденьями, дышали вонью. А когда продукты заканчивались, начинали выть, словно звери. Лили крокодиловы слёзы, жалостливо умоляли о пощаде, клялись давно позабытыми матерями, что больше не будут убивать или воровать (в зависимости от того, на чём попались). Таких людей исправит лишь могила, куда их и надо отправлять, чтобы не портили жизнь другим. В итоге душегубы пытались выбраться из вонючего гроба, но их всегда живьём сжирали вечно голодные деревья.

– Какие идеи? – Ира остановила тяжёлую машину.

Я задумчиво почесал подбородок. Как бы сейчас пригодился огнемёт. Пусть даже ранцевый. Вернуться не получится. Преодолеть завал не сможем – пределы проходимости есть даже у нашего КамАЗа. Через дворы? Очень-очень-очень сомнительное удовольствие.

– Мы сейчас сожжём здесь всё, – пришла ко мне идея. – Лезь на башню, будешь меня страховать. И головой крутить не забывай.

Я подхватил «Вал» и перебрался в кунг. Под кроватью валялась металлическая канистра на пять литров. Изначально их было четыре, но за ненадобностью Ира три выкинула. Последнюю я успел спасти стандартной мужской формулировкой «Пригодится».

Пригодилась.

Минут десять шарил по инструментальному ящику. Наконец отыскал патрубок радиатора.

– Всё чисто? – поинтересовался у супруги.

– Всё чисто, – как эхо отозвалась она.

Я закинул «Вал» за спину. Открыл заднюю створку двери и спрыгнул на асфальт. Сильно пахло сиренью и полынью. Деревья в новом мире научились использовать запахи, чтобы приманивать насекомых, животных и людей. Последние уже не попадались в подобные ловушки. Зверей осталось мало, а вблизи крупных городов их и вовсе подчистую истребили изменённые эволюцией сородичи. Насекомые, которых веяния нового мира затронули меньше всего, стали основной пищей для мутировавших деревьев.

Я обошёл вездеход справа. Там располагался бак с бензином. Пришлось опуститься на четвереньки и забраться под утолщённую в этом месте броню. «Вал» несколько раз ударился глушителем о днище. Я отвинтил крышку, бросил болтаться на пластиковом хомуте. В нос ударил запах бензина. Пристроил канистру между ног. Начал вставлять трубку в бензобак, когда нащупал рукой ещё одну крышку возле днища. Хотелось хлопнуть себя по лбу за недогадливость. Сейчас бы наглотался с непривычки бензина. Завинтил верхнюю крышку и примостил канистру к нижней. Рассчитывал, что как откручу, так сразу и польётся. Максимально отодвинулся, чтобы не забрызгаться. Разработчики данной машины под крышкой вмонтировали маленький вентиль. Открыл его. Струя тягучей жидкости ударила точно в горловину канистры. Завоняло бензином. Пока ёмкость набиралась, вслушивался в тишину окружавшего города. Когда-то Москва была прямо противоположной. Она никогда не стихала. Сейчас чихни в Хамовниках, на Воробьёвых горах услышат. Наверняка поблизости ошиваются изменённые. Их немного и они, как обычно, выжидают удобный момент. Стоит дать слабину, потерять бдительность, и сразу попадёшь в их лапы. Слишком много раз нам пришлось наблюдать последствия такой неосмотрительности.

Совсем недавно, под Пензой, мы видели целую колонну брошенной техники. Машины стояли полукругом – явно на ночь остановились. Следов выживших мы не обнаружили. Зато остатков тел и засохшей крови – сколько угодно. Позже выяснилось, что какое-то хорошо вооружённое бандформирование кочевников напало на лагерь в Ромашке. Единицам удалось бежать. Их и разорвали изменённые.

На просторах апокалипсиса мы повидали многое, но от этих воспоминаний меня передёрнуло. Не удивительно, что человек исчезает с лица Земли. Мало того, что планета ополчилась против людей, так они ещё и сами друг дружку уничтожают.

Отряд кочевников вооружён был восхитительно. Не просто так большинство из них бывшие военные, по разным причинам выбравшие бедуинскую жизнь. Эта когорта предателей мундира насчитывала семь БТРов, Армату с танковым транспортёром, четыре бензовоза, двадцать «Тигров», модернизированных под разные боевые задачи, самоходную гаубицу на шасси, несколько фур различного стрелкового оружия, множество припасов. Жила эта группа разбоями. Громили попадавшиеся на пути лагеря. Забирали оттуда всё мало-мальски ценное. Выживших мужчин обращали в рабов, которые обслуживали технику и выполняли прочие хозяйственные работы. От женщин по мере пресыщения избавлялись – скармливали рабам. Детей топили или сжигали. Изредка вешали на деревьях.

Мы догнали этих кочевников. След они оставляли поистине заметный – пожары и трупы. Сумели втереться в доверие, правда для этого нам потребовался несколько месяцев, пришлось даже выполнить пару заданий. Мы видели мерзости и ужасы, творимые этими людьми. Кулаки сжимались от злости и бессилия. Эту могущественную силу требовалось остановить и мы не видели другого пути, нежели терпеливо дождаться удобного случая.

Когда в отряде кочевников нас стали считать своими, то мы, наконец, улучили момент…

Нет больше отряда кочевников. Никого из бывших военных мы не оставили в живых. Некоторые из них валялись в ногах, богом молили сохранить им жизнь, хотя несколько суток назад сами поджигали хворост под детьми. Всю технику мы сожгли, чтобы никто больше не воспользовался этими уродливыми изобретениями.

Самым интересным и неожиданным во всей этой истории стал тот факт, что многие рабы бросились на защиту хозяев. Они считали, что нашли новый дом и со временем смогут занять в этом обществе достойное место. Главное трудиться на благо общества и стараться проявить себя. А высшее руководство их в этом ежедневно убеждало. В итоге запуганные и запутавшиеся люди бросились на спасителей. К сожалению, времени их переубеждать не было, пришлось убивать. Если человек думает, что власть старается ради людей – он заблуждается. Если человек мечтает сам стать власть имущим – он наивный дурачок. Если человек бросается на защиту этой власти – он осёл и место его в гробу.

Я закрыл вентиль. Упало ещё несколько капель бензина. Выбравшись из-под КамАЗа, осмотрелся. На улице без изменений. Поправил ремешок «Вала». Медленно подошёл к ближайшим ветвям, протянувшимся через дорогу. А потом начал максимально далеко разбрызгивать бензин из канистры. В первые мгновения ничего не происходило. Затем несколько ветвей чуть-чуть пошевелились. Одна из них незаметно придвинулась ко мне. Я расплескал всю канистру и отошёл к КамАЗу. Забравшись через заднюю дверь в кунг, вернул канистру под кровать. Точно от Иры получу нагоняй, когда унюхает.