– Броня улетает в Чикаго, и я подумала, что мы с тобой могли бы…

Стоп. Стоп. Стоп. Усмехаюсь.

– Не могли. Пойми уже наконец, мы с тобой – это заранее провал. У меня нет желания с тобой ни куда-то ходить, ни общаться, да даже находиться в одном пространстве!

Дашуля молчит. Она явно расстроена. Что за глупая девица?

– И не смотри так, – закатываю глаза и поднимаюсь к себе…

Когда моя так называемая мачеха выскочила за моего отца, она думала, станет королевой, но проблема в том, что для моего папы все придворные: дочь, бывшая жена, друзья или их подобие – все для него не ровня. Поэтому Даша быстро из бойкой девахи превратилась в тихоню без собственного мнения. В общем, в меня до встречи с Шелестом, и, Боги, как же я благодарна ему за то, что он выволок меня из этого болота. Я вроде и живу среди них, но уже не реагирую. Почти.

Мы так же регулярно ругаемся, но теперь я могу дать отпор. Толчком стал вечер, где я своими ушами услышала, что это мой папочка приложил усилия к отправке Богдана в армию, и не куда-нибудь, а на Дальний Восток. В тот момент мой мозг отказал, и я вылила на него все, что думаю, и все, что накопилось за эти годы, перед толпой гостей. Кажется, это был Дашкин день рождения. Папуля пытался заткнуть мне рот, но в той ситуации это уже было бесполезно.

Самое интересное, что после моей выходки он ничего не сделал. Хотя я думала, что меня лишат пропитания и крова. А он всего лишь не разговаривал, будто для меня это имело значение.

С мамой за это время почти не общались. Она вернулась в Москву, живет теперь где-то на Арбате, продала оставленную после развода квартиру и купила новую. И я понимаю почему. В той квартире они жили с отцом, когда только поженились. Не самые приятные воспоминания после всего произошедшего.

Иногда мне хочется ей позвонить, поговорить… только вот нам не о чем. Всегда было не о чем. Любава советовала встретиться, поговорить… поддержать, но моя мама – слишком сложный для этого человек. Она не изменилась, такая же холодная и безразличная. Моя поддержка ей не нужна, она и на звонки-то отвечала через силу. Когда я окончательно это осознала, перестала пытаться наладить контакт. Нет так нет. Жили же мы как-то все эти годы как соседи, будем продолжать и дальше, только теперь уже по разные стороны города.

– Герда, – в дверь поскреблись, – можно? – Даша приоткрыла дверь, просовывая голову.

Кстати, ей оказалось двадцать три, эта «умняшка» думала, что скроет свой возраст от моего отца. Зачем? Ей же не сорок… Капец, короче.

– Что еще?

– Я хотела с тобой поговорить… не с кем просто…

– И ты реально думаешь, что я идеальная для этого кандидатура?

– Прости, – неловко улыбается, собираясь уйти.

– Ладно, – и выйдет мне моя доброта боком, – чего хотела?

Новая мамулька проходит в комнату, присаживаясь на самый край кровати. Правильно, а то вдруг сожру. Мысленно улыбаюсь.

– Я хотела попросить у тебя помощи… я хочу подать документы в твой вуз и…

– Ого, – открываю рот, – неожиданно. Попроси папу, он с радостью купит тебе любой диплом. Зачем тебе эти заморочки? Там учиться надо, вообще-то…

– Я это понимаю. Знаю. Ты думаешь, что я полная дура…

– Ну, полные дуры за денежных мешков замуж не выходят! – смеюсь, а она как-то скукоживается вся, что ли… раньше я на это внимания не обращала.

– Я, наверное, пойду.

– Да сиди уже. Говори, чего хотела?

– Ты не могла бы съездить со мной в университет? Хочу встретиться с приемной комиссий. Это быстро, – начинает тараторить, – я просто все узнаю, и сразу обратно, ну и ты там ориентируешься уже…

– А папа в курсе, что придется раскошелиться опять?

– Я хотела сама попробовать…

А вот тут я уже теряю дар речи. Че-то вообще не понимаю, что происходит. Она же идиотка. Глупая пигалица. Хотя я с ней даже не общалась ни разу. Мое мнение сложилось заочно…

– Ладно, поехали. Только оденься поприличнее, то, в чем ты ходишь… это просто невыносимо. Смерть для глаз же.

– Хорошо. Спасибо. Не думай, что я с твоим отцом из-за денег. Он хороший человек…

– Мой папа? Мы про одного и того же человека говорим?

– Возможно, слегка требовательный, но хороший, – вздыхает, – очень тяжело находиться с ним рядом и осознавать, что все видят во мне приживалку или шлюху, падкую на чужие деньги.

Вот и откровения пошли. Но почему-то я ей верю. Не знаю… либо она хорошая притвора, либо… в общем, мне ее жаль. Правда. Та деваха, которая поселилась здесь год назад, и та, которая сидит передо мной сейчас, два разных человека.

– У нас не задалось общение, я думала, что если поставлю тебя на место, то избегу проблем… дурацкие советы…

– Поставить меня на место – дело тяжелое.

Юморит, конечно, Дашка по полной.

– Я уже поняла. Сглупила. Может быть, если бы я не испугалась тогда, не послушала подруг, – на этом слове она кривит лицо, – и повела себя адекватно, все было бы не так плохо.

– Ой, хватит ныть. Когда в универ ехать?

– Я хотела завтра, после обеда.

– Приезжай в четыре, я как раз буду там, позвонишь, пересечемся…

– Хорошо, спасибо, только у меня нет твоего номера.

– Пиши…

Глубокомысленно вздыхаю, думая лишь об одном: пусть это все не выйдет мне боком.

Богдан.

Сто дней. С*ка, еще каких-то три месяца – и свобода. Этот чертов дурдом уже стоит поперек горла.

От помощи Доронина с отмазом я отказался. Но когда в сотый раз драил эти с*аные унитазы в наряде по духане, бессчётное количество раз пожалел о своем решении. Идиот.

Когда три ночи подряд чистишь в наряде туалет, начинаешь понимать, к примеру, то, что ты был самонадеянным придурком, полностью уверенным, что со всем можешь справиться сам. Но нет. Обломали.

Расхреначили о землю так, что пришлось постараться, чтобы вновь собрать расплавленные мозги воедино.

Сначала опрокинули с поступлением, даже причину не объяснили. Потом пришла эта с*аная повестка, о которой узнали в клубе и попросили, не устраивая шума, свалить в туман. За*бись!

Чистя на кухне картошку в том же наряде, в разъ*банной части Владивостока, я прекрасно осознавал, откуда растут ноги. Герин папашка решил-таки выполнить обещанное. Гера оказалась не такой, как он там себе воображал. А ему было необходимо запихать ее в Лондон. А я на пути к этой его очередной «мечте» стал преградкой. Не преградой. А именно преградкой. Избавился он от меня на раз.

– Демон, пошли, чайник вскипел, – зовет Соболь.

Киваю, выкидывая сигарету в урну. Курить начал, наверное, месяце на втором, может, третьем. Когда на перекур от работы отпускают только тех, кто курит… короче, повелся. Или же просто за*бался.

Убирая руки в карманы, иду в бытовку. Парни ржут, явно травя байки про нашего нового взводного. Лейтенант только из училища. Цирк еще тот.

Сажусь на табурет, проверяя телефон. От Геры тишина.

– Демон, ты че такой веселый? Принцесса мгимошная послала?

– Иди в жопу, – отмахиваюсь от вечных перемываний Ежиковым костей Гере. Он с первого дня ждет, когда она меня пошлет. Его же деваха опрокинула несмотря на то, что в вечной любви клялась, на присяге тут на колени в рыданиях падала, а через полгода сказала, что замуж выходит. Су*ка.

Только вот моя Гера меня что-то не посылает. Хотя к этому мне не привыкать, этого все ждут с самой нашей с ней первой встречи.

– Молчу, не хочется очнуться в больничке, – ржет.

Поддерживаю его смех. Вряд ли я когда-либо это забуду. В части почти сразу узнали, что я спортсмен, а когда прошел слух, что занимался борьбой, то появилось много желающих проверить себя и меня на крепость. Это только в фильмах дерутся по правилам и один на один. Реальность же немного отличается от кино. *башат тебя толпой, и есть лишь одно правило – не по голове.

Забили меня тогда, конечно, знатно, почти две недели провалялся в госпитале, официально у меня был бронхит, смешно. Но валялся не один, смог утащить с собой парочку долбоящеров. Один из них сейчас сидит напротив меня и хлебает чай. Мурас, боксер с Ростова-на-Дону, тот еще козел, но уже свой.