Первая мировая война, Октябрьская революция 1917 г. и Гражданская война наносили удар за ударом по университетской науке, в том числе и экономической: многие ученые погибли, другие эмигрировали, не желая сотрудничать с новыми властями или опасаясь репрессий. В университетах продолжали работать в основном лояльно относившиеся к властям экономисты. Марксизм постепенно утверждался в качестве государственной идеологии, отступление от которой допускалось все в меньшей степени. При этом лишь государство и его идеологические органы вправе были решать, какая интерпретация марксизма является истинной. Всякие отступления от идеологического стандарта рассматривались как ревизия марксизма и все более жестоко преследовались, что вынуждало многих выдающихся экономистов прекращать исследования в области экономической теории и переходить к изучению более отдаленных от идеологии проблем экономической науки или даже вообще покидать эту сферу научной деятельности. Именно так произошло, например, с В. М. Штейном и Е. Е. Слуцким.

Буковецкий Антоний Иосифович (1881–1972)

Источник: https://bioslovhist.spbu.ru/histschool/172-bukovetskiy-antoniy-iosifovich.html

В 1919 г. юридические факультеты университетов, в рамках которых существовали кафедры политической экономии и сформировались традиции российской экономической науки, позволившие ей выйти на европейскую арену, былиупразднены. Вместо них были образованы факультеты общественных наук (ФОН), где преподавание, в том числе и политэкономии, оказывалось в прокрустовом ложе марксизма. Все же на ФОН еще работали весьма известные экономисты. На ФОН Петроградского университета, например, читали лекции профессора С. И. Солнцев (будущий академик), А. И. Буковецкий, В. В. Святловский, К. А. Пажитнов (позже член-корреспондент АН СССР) и др. Его социально-экономическое отделение фактически возглавлял профессор Антоний Иосифович Буковецкий. Двое из его учеников – А. А. Вознесенский и В. В. Рейхардт – позже стали первыми деканами политико-экономического факультета Ленинградского университета, а А. И. Буковецкий – одним из ведущих его профессоров. Именно на факультете общественных наук впервые проявился организаторский талант А. А. Вознесенского. Не случайно в 1922 г. его приглашают на должность секретаря Президиума ФОН. В течение двух с половиной лет он вместе с профессором А. И. Буковецким руководил социально-экономическим отделением ФОН.

В середине 1920-х гг. ФОН были упразднены. Профессора и студенты экономического отделения ФОН Ленинградского университета были переведены в основном на экономический факультет Политехнического института. На рубеже 1920-х и 1930-х гг. был провозглашен позже признанный ошибочным лозунг: «Науку надо до конца ввинтить в производство», в соответствии с которым, например, в мае 1930 г. в Ленинградском университете были ликвидированы все гуманитарные факультеты. В 1931 г. в совместном письме Президиума Ленинградского областного совета профсоюзов и Директора ЛГУ с гордостью объявлялось, что ЛГУ «представляет собою естественно-научный, физико-математический и химический комбинат» [Письмо Президиума…, 1931, с. 2]. На практике это приводило к дальнейшей деградации и атрофии фундаментальной теории во всех общественных науках, включая политэкономию.

К концу 1920-х гг. до предела обострившаяся внутрипартийная борьба и победа в конечном счете сталинской группировки оказали катастрофическое воздействие на развитие самой марксистской экономической науки. Крупнейшие советские марксологи (Д. Б. Рязанов, И. И. Рубин, Н. И. Бухарин и др.) были ошельмованы и репрессированы. Это подорвало возможность творческого развития в СССР даже марксистского экономического учения.

В 1930-х гг. во многих советских университетах крупные экономисты-теоретики просто отсутствовали. В Ленинградском университете, например, даже общеуниверситетскими кафедрами политической экономии и теории советского хозяйства тогда руководили случайные люди, далекие от науки (Н. Я. Пилявин, А. И. Бланкштейн и др.). Пожалуй, единственным исключением в этом ряду был И. С. Плотников, возглавлявший кафедру политэкономии ЛГУ короткое время в 1931 г.

В конце 1930-х гг. на кафедре политэкономии ЛГУ не было ни одного профессора и даже доцента, а в университетском ученом совете, в состав которого входил 101 человек, не было ни одного экономиста. В декабре 1939 г. студент пятого курса экономического отделения исторического факультета ЛГУ Э. Юдовин писал, имея в виду старую общеуниверситетскую кафедру политэкономии: «Несколько больше года тому назад университетская кафедра политэкономии не была центром ни научной, ни методической работы. Ряд курсов читался на низком уровне. Студенты были недовольны постановкой преподавания политэкономии» [Юдовин, 1939, с. 3].

В 1938 г. в СССР не хватало 300 преподавателей политэкономии и философии. В то же время к началу этого года по всей стране при кафедрах социально-экономических наук имелось всего 7 аспирантов по политэкономии и 25 – по философии. Руководство партии, политика которой довела до подобного кризиса, обвинила в этом и других провалах системы высшего образования так называемых врагов народа. К ним были причислены, в частности, назначенные совсем недавно, в мае 1936 г., председатель Комитета по делам высшей школы при СНК СССР И. И. Межлаук и его заместитель, видный советский экономист Ш. М. Дволайцкий а также многие ректоры вузов, в том числе и ректор ЛГУ М. С. Лазуркин. Все они были расстреляны.

После выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)» партийное руководство страны ставит вопрос о необходимости резкого усиления идеологической работы. В резолюции Первого Всесоюзного совещания работников высшей школы СССР, состоявшегося в 1938 г., указывалось на необходимость «уделить особое внимание преподаванию социально-экономических дисциплин, как одному из основных условий овладения большевизмом. Организовать подготовку и повышение квалификации преподавательских кадров по политэкономии, философии и ленинизму» [Резолюция…, 1938, с. 5]. Таким образом, необходимость открытия политэкономических факультетов для подготовки преподавателей политэкономии обосновывалась потребностями идеологического характера. Задача ставилась так: «…советскому специалисту надо знать основы политэкономии… в такой же мере, как сопротивление материалов» [Первое Всесоюзное совещание…, 1938, с. 64]. В этой обстановке партком ЛГУ поставил вопрос о восстановлении и укреплении кафедры политэкономии. В сентябре 1939 г. заведующим кафедрой был назначен А. А. Вознесенский.

Вознесенский Александр Алексеевич (1898–1950)

Источник: http://www.econ.spbu.ru/fakultet/istoriya-fakulteta

К началу XX в. политическая экономия в России достигла столь высокого уровня зрелости,что впервые обратила на себя внимание европейских экономистов. Немалая заслуга в этом принадлежит экономистам Санкт-Петербургского университета, прежде всего М. И. Туган-Барановскому. Характеризуя историческое место Туган-Барановского в истории русской экономической мысли, Н. Д. Кондратьев писал: «Можно смело утверждать, что М. И. в области экономической теории был первым, кто заставил европейскую мысль серьезно прислушаться к движению ее на востоке Европы, в России… это увеличивает национальное значение М. И. Он стал не только вровень с эпохой, не только вровень с научно-экономической мыслью передовых стран, но он мог содействовать прогрессу ее, и в силу этого он больше, чем кто-либо, способствовал тому, чтобы поставить русскую экономическую мысль в ряд с европейскими» [Кондратьев, 1923, с. 112].

Несмотря на кадровую политику царского правительства, направленную на вытеснение оппозиционно настроенных ученых из столичного университета, к 1917 г. Санкт-Петербургский университет продолжал оставаться одним из крупнейших центров экономической науки в стране. 1920–1930-е гг. оказались самыми тяжелыми в истории кафедры политической экономии Санкт-Петербургского университета. Потенциал теоретических исследований, накопленный в дореволюционный период, к сожалению, востребован не был. В результате бесконечных перестроек и репрессий экономическая наука в университете в конечном счете была обескровлена. Насильственно внедряемая сверху монополия утвержденной властями концепции марксизма, использование ее в качестве инструмента в идеологическом арсенале правящей партии выхолостили живую душу великого учения, дискредитировали его, парализовали возможность его эффективного использования в практике экономического строительства и политической борьбы.