Отражение в нем — худенькая, сжимающая в руках горшок с цветком, девушка — было мне бесспорно знакомо. Я каждый день видела у себя в ванной эти серые глаза, губы, верхняя из которых была полнее нижней, и немного вьющиеся чёрные волосы.

Вившиеся.

Немного.

Вот именно.

Теперь же, они стали ровными, словно я их специально битый час выпрямляла утюжком.

И скулы заострились как после месяца самой строгой диеты.

Одни ресницы радовали своей длиной и пушистостью, такого эффекта никакая Ревлон не даст.

А вот уши…

Не кроличьи, конечно, но они и впрямь изменили форму.

Как же быть?

— Что я маме скажу?

— Вот уж не знаю, — ухмыльнулся явно развеселившийся Король, сжимая ладонями мои плечи поверх белой стёганной куртки. — Например, правду: что ты влюбилась, и всё это от переживаний и неуверенности в себе.

Вот ещё!

Так и скажу: мама, я полюбила нечеловека, который укусил меня, и теперь мы с ним одной крови!

Ага, голубой.

И уши от неё красивые растут.

В разные стороны.

Мне же доктора вызовут.

И начнут лечение.

Хорошо, если только антидепрессантами, а не чем похуже.

Стоп-стоп-стоп!

Когда это я страдала от неуверенности в себе?

Встретившись в зеркале с изумрудным взглядом Трандуила, я тут же опустила ресницы.

Слишком многое он знает, чтобы мне сейчас пытаться строить из себя разбитную девицу, коей не являюсь.

Эльф хоть и не совсем, но всё же прав: целый месяц меня терзали сомнения в том, гожусь ли я ему хотя бы в собеседницы на один вечер.

Но это не значит, что я не уверена в себя, просто в нём величия и пафоса больше, чем может вместить в себя целая вселенная.

Филипп Бедросович против него — первый скромник на селе Кукуево.

— Простите, Ваше Величество, что-то со мной не так сегодня — гнева много, не знаю, как быть: вроде бы мне не двенадцать, чтобы так закипать… — и это тоже была правда.

— Всё в порядке, ты сделала выбор — отказалась от человеческой сути в пользу эльфийской, это не может проходить без стресса, а он порой выражается и не так мягко, — длинные пальцы Трандуила скользнули в мои волосы, аккуратно массируя голову у самой макушки, и от его бережных прикосновений, как и от проявленного понимания, сразу стало легче и спокойнее. — Расслабься и постарайся выбросить из головы всё то, что тревожит и заставляет волноваться.

— Волнения бывают приятные, мой Король, но от одной мысли о том, что вы слышите всё, о чём бы я ни подумала, становится не по себе.

— Забудь об этом.

— Но как, если вы сами постоянно напоминаете?

— Я просто стараюсь быть честным.

Честным? Со мной?

Поставив горшок с цветком на трюмо, я снова, на этот раз с оторопью, поймала взгляд Владыки в зеркальном отражении. Зачем такому возвышенному, неземному существу откровенничать с заурядной девицей вроде меня?

Что у нас может быть общего?

Кроме отросших в одночасье ушей, разумеется.

Ответ мог быть лишь один.

— Кто ваша невеста? Кого для вас избрали Валар?

— Кажется, ты и сама уже догадалась об этом, — криво улыбнувшись, ответил эльф, убирая руки от моих волос и отступая на пару шагов назад.

— Но зачем? Я ведь вам совершенно не нравлюсь, — и это ещё мягко сказано. Да мне в жизни не наговорили столько оскорблений, сколько он за одну ночь!

— Я передумал, ты мне импонируешь, — лицо Трандуила в миг обрело привычную непроницаемость, и стало ясно, что он лишь пытался успокоить меня, но вот чувств, какие бы они ни были, никогда не покажет.

Зато мои видит, и спрятать я их от него не в силах.

Он прав: это и впрямь стресс, иначе не назовёшь; слишком остро всё ощущаю, слишком много старых и новых эмоций, а душа стала какой-то болезненно-обидчивой. Хочется дерзить и огрызаться, вместо того, чтобы взять себя в руки и всё хорошенько обдумать. А ведь именно это очень на меня похоже: прятаться от проблем за остротами и шуточками. И чем больше проблема, тем старательнее я всегда ёрничаю. Эльфы должны быть мягче и мудрее. Ну какой из меня эльф?

— Зря удивляешься, — пожал плечами Трандуил, пряча ладони в карманы своего серебристого камзола. — Это всё кровь нолдор. Вы все такие, только мужчины более рациональные: они увлекаются изобретением того, что будит в них интерес, и все силы бросают на это. А вот как быть тебе, подсказать не могу: наверное, лучше выплескивай всё сразу, иначе, когда накопится слишком много, будет только хуже.

— Да особенно нечего, — направившись к одному из высоких окон, я отодвинула бархатную синюю портьеру и присела на край подоконника, стараясь разглядеть, что таит за стеклом глубокий ночной мрак. — Просто никак не могу понять, что же происходит.

— Это не так, — приблизившись, Трандуил тоже взглянул на черничную черноту. — Ты ведь приняла решение, пришла сюда.

— Только вы этого не слишком-то хотели.

И это особенно обидно. Стоит рядом, а в то же время такой холодный и далёкий, как месяц, которого не видно за могучими кронами окружавших дворец буков. Как будто и не он целовал меня в зале несколько минут назад с таким нетерпением.

Всё слышит.

Пусть.

Плевать.

Слишком больно.

Он всё это начал месяц назад.

Он и сумасшедший снегопад.

— Олеся, у тебя истерика, — в голосе Владыки послышалась усталость, и, оторвавшись от черноты холодного стекла, я оглянулась. Только для того, чтобы утонуть в его внимательном изумрудном взгляде. — Это всё резонанс аданет и эллет; пожалуй, Арвен было проще, чем тебе. К тому же, она была старше.

— Сколько мне теперь лет?

— Как и было. Как эльф ты дитя, как человек — несколько взрослее, но импульсивность сводит это практически «на нет». Не стоит думать, что я не хотел твоего прихода, это не так: я ждал тебя, только вот не убежден, что твой выбор верен, что ты сделала его умом, а не сердцем. Девушка способна многое себе намечтать, увидев красивого мужчину. Понимаешь, о чём я?

— Да, — ощутив его руку на плече, я закрыла глаза, отдаваясь этому простому, но такому будоражащему прикосновению. — Но я ни о чём не мечтала, Ваша Величество, честно. Просто…

Его горячее дыхание коснулось виска, и от этого странное, непонятное даже самой себе признание так и не сорвалось с губ.

— Что просто? — кажется, Король скрипнул зубами, когда, разбудив его любопытство, я замолчала. Совсем.

— Когда вы обняли меня той ночью, я почувствовала себя так… словно улитка, которая нашла свою раковину. Без вас мне теперь больно, как будто с тела всю кожу сорвали.

Именно это я и чувствовала весь последний месяц, но никак сама не могла полностью понять и осознать, и была благодарна, когда он бережно обнял и снова прижал к своей груди. Как же тепло в его руках, особенно когда не смотришь в надменное лицо!

— Никогда не слышал о подобном, — наклонившись, Трандуил всё же попытался заглянуть в мои глаза, чтобы прочесть эмоции. — Хотя боль от разорванной кожи знакома. Это физическая боль.

— Вот и мне больно почти физически, — я потянулась было ближе к нему, даже безнадёжно понадеялась на новый поцелуй. Но тут рядом со скрипнувшей дверью раздалось деликатное покашливание, и тело оцепенело от паники: кто-то нас подслушивал.

— Отец, с девушкой всё в порядке? — уже знакомый голос Леголаса звучал столь осуждающе, словно это именно он был здесь старшим и отчитывал школьников, которых застал в довольно пикантный момент общения. — Я ищу вас чтобы позвать на чай.

Ну вот, обесчестил — женись.

— Непременно так и сделаю, — едва слышно выдохнул у моего уха Трандуил, а затем, размыкая объятия, как ни в чём ни бывало обернулся к сыну.

— Мы уже идём. Ты заказал шоколадный торт, как я просил?

— Да, отец.

Вклинившийся между нами принц помог мне спуститься с подоконника и самолично повёл в столовую, развлекая непринуждённой беседой о погоде, в то время как его чрезмерно долговязый родитель шёл позади, небрежно насвистывая какую-то слишком знакомую мелодию. Так и есть. Всё могут короли.