– О… – усмехнулась Ло. – А вам не понравилось? Ну, благодарите того, кто залил мое платье. Кстати, я его терпеть не могла. Так что передайте заодно и мою благодарность.

– Терпеть не могли? – прищурился Рольфсон. – Интересно, почему? И как сильно?

– Не ловите меня на слове, капитан, – огрызнулась Ло. – Не настолько, чтобы испортить. И кстати… Я не стала жаловаться стряпчему, но, если не найдете виновного, я решу, что вам действительно нет дела до моих нужд и обид. А тогда попрошу не указывать мне, в чем ходить.

Он так ничего и не понял, солдафон! По-прежнему был убежден, что она испортила платье сама или спустила это с рук горничной. Обида и злость снова зашевелились, подсказывая колкие дерзости, но Ло еще держалась. Правда, из последних сил.

– А у вас много таких рубашек? – с тем же каменным лицом спросил комендант. – Одного размера или разные?

В первый момент она действительно задумалась, сможет ли менять их ежедневно. А потом поняла, что́ услышала. И злость, копившаяся весь долгий трудный день, перехлестнула берега терпения.

– Не сомневайтесь, капитан, мне хватит, – проворковала Ло. – На ваши претендовать не собираюсь, это вам еще заслужить надо.

Рольфсон сделал шаг. Один-единственный. Его лицо дрогнуло, и Ло поняла, что перегнула палку. Это было прекрасно! Она вновь почувствовала себя живой, глядя в полные изумленной ярости мужские глаза. Ей бы следовало испугаться… Вспомнить, что это ее муж. Задуматься, что комендант – невиец-северянин, едва ли не дикарь, и его нынешний титул – золоченая цепочка, на которую привязали волкодава. Такого этикетом не удержишь. Но Ло смотрела в восторге, как когда-то на первый сотворенный ею огненный шар. Рвущееся пламя, треск сухого дерева, восхитительный запах чистого дыма…

– Если поднимете на меня руку – убью, – предупредила она тем же медовым голосом. – Запомните это, капитан Рольфсон.

– Я не бью женщин! – выплюнул он, уронив ладони на высокую спинку кровати. – Даже тех, кто думает, что может дать сдачи. Но и унижать себя не позволю. И непотребного поведения от жены не потерплю.

– О, вы вспомнили о нашем браке? – ехидно обрадовалась Ло. – Как мило! Ну так позвольте напомнить, что я тоже ожидаю от вас действий, достойных супруга. То есть помощи, заботы и защиты. А вижу пока лишь непонятные подозрения. И встречу, от радушия которой хочется сбежать обратно. Если вы так не хотели жениться, капитан Рольфсон, то могли об этом заявить тому же самому стряпчему. Как мне посоветовали!

– Может, и стоило, – процедил северянин. – Но королю не отказывают.

Ло едва не расхохоталась. Еще как отказывают! Знал бы капитан, что именно из-за отказа Криспину она и оказалась под венцом с первым встречным. Но ведь не поверит же? В любом случае, об этом стоит молчать. История из тех, что не делают чести ни при каком исходе. И как объяснить этому волкодаву цепному, что ей этот брак не милее, чем ему? Да не будет она ничего объяснять! В самом деле не заслужил!

– Не сомневаюсь, вы верный слуга его величества, – хотела она сказать вежливо, а получилось снова ехидно. – Как и я. То-то нас обоих наградили по заслугам. Только вот беда, капитан, я тоже не из тех, кто позволит марать свою честь. И за ваше предположение о… рубашках требую извинений. В противном случае мне самой непонятно, что я делаю в этой спальне!

– Извинений?

Капитан шагнул еще раз, оказавшись совсем близко – Ло могла бы коснуться его, вздумай она протянуть руку. Вот его рубашка ей бы точно даже близко не пришлась впору – плечи как валуны. Грудь вздымается так, что пуговицы едва не отлетают, но только это и выдает злость. Да глаза на обветренном каменном лице горят, словно те огни, что в бурю скачут по корабельным снастям голубым жутким пламенем.

– Я с радостью извинюсь, – сказал он так же четко. – Если буду точно знать, что вы этих извинений заслуживаете. Здесь не столица, а Пограничье. И люди будут судить обо мне по моей семье. Честь моей жены – это моя честь. И если вам есть что сказать мне, говорите сейчас, прошу вас.

– Объяснитесь, капитан, – тихо сказала Ло, понимая, что разговор сворачивает на действительно опасный путь. «Только бы не сорваться, только бы не наговорить лишнего», – взмолилась она про себя. – Я вас не понимаю…

– В самом деле? – скривил губы Рольфсон. – Ладно, каждой крепостной мыши понятно, как этим браком наградил король меня. Титул, приданое, жена… А вам, леди, что за выгода была ехать к йотунам в… сюда, в общем? Что, в столице никого в женихи не нашлось? С вашей славой да родовитостью?

– Не ваше дело, – выплюнула Ло.

Если бы он только не смотрел на нее так! Ло никогда не считала себя красавицей, она и сама знала, что фамильная красота Ревенгаров на ней дала осечку, как мушкет с подмокшим порохом. Но такого взгляда – холодного, брезгливого! – она все же не заслужила. И под этим взглядом признаться в истинной причине? Да Рольфсон над ней расхохочется! Странно, что король ей предложил подобное – вот уж в самом деле после деликатесов потянуло на солдатскую кухню.

– Полагаю, как раз мое. Это мое дело, раз вы почему-то решили, что тупой служака проглотит любую ложь. Видят боги, я и не жду от вас невинности, но…

– Что – но? – тихо-тихо уточнила Ло.

Пальцы свела судорога. Она с трудом оторвала взгляд от лица капитана, посмотрела на руки и увидела, что кисти застыли в положении для боевого аркана. Того самого, что известен как Молот Пресветлого. И побелевшие пальцы сложены идеально, а напряжение такое, что только встряхни – сорвавшаяся с них мощь пробьет каменную стену спальни насквозь. Ах нет, не пробьет… Потому и судорога – сила не течет сквозь послушные руки, как раньше.

– Но я жду правды, – холодно и тяжело уронил Эйнар Рольфсон, не зная, как близко был бы от крупных неприятностей, обладай Ло хоть частью прежней силы.

Нет, швырять в супруга Молотом она не стала бы, разумеется. Конечно, нет… Но еще одно окно пошло бы этой проклятой спальне только на пользу.

– Правды? – снова повторила она эхом. – И какая правда вам нужна, капитан?

«Вот как я буду его звать, – со странным облегчением поняла вдруг Ло. – Капитаном… Не мужем, в самом-то деле. Какой он мне муж?»

– Зачем вы приехали, миледи? – почти так же тихо спросил он глубоким низким голосом, только не мягким, а почти рычанием. – Мне плевать, чья это рубашка, но что вы хотите скрыть под… белым платьем? Вам ведь важно, что оно именно белое, да? А что, если на самом деле вам впору как раз цветное? Может, вам на память подарили рубашку, но не согласны дать имя тому, кого вы под ней носите? Правду, миледи. Вот все, чего я от вас хочу.

– А не поздно ли вы ею озаботились? – проворковала Ло, глядя на капитана и комнату вокруг через мутно-красную пелену истинного бешенства. – Теперь, когда ничего не поправить? Напомнить вам брачный контракт? Развод не раньше трех лет. Если не будет совместных детей…

– Именно, – растянул губы в усмешке Рольфсон. – Удобное условие, правда? Отличная ловушка на дурака-северянина.

– Да идите вы к Барготу, капитан! – выкрикнула Ло, ненавидя и себя, и тупую наглую тварь, навязанную ей в мужья, и весь мир, такой несправедливый и мерзкий. – Боитесь дать имя бастарду? Ну так я вас в постель не тяну! И оправдываться не собираюсь! Не знаю, как хранила вашу семейную честь прежняя жена, что вы такой пуганый зверь, но я не шлюха! И не пошла бы к алтарю с мужчиной, нося ребенка от другого!

– Не смей вспоминать мою жену.

Он сказал это так спокойно и мертвенно, что Ло чутьем, единственным, что осталось ей от умения боевого мага, поняла: вот за это и в самом деле ударит. Или даже убьет. Любого, не замечая титула и пола. И неважно, кто из них успеет убить другого первым, – в этом бою победителей не будет.

– Не смейте говорить со мной так! – огрызнулась она. – Я ничем не заслужила оскорблений. Особенно от того, кто недавно клялся перед богами беречь меня и защищать. Не вам просить у меня отчета и требовать добродетели, капитан Рольфсон, – цену вашим клятвам я уже вижу.