Сарнакова Александра Вадимовна, кандидат юридических наук, магистр юриспруденции, доцент Департамента правового регулирования экономической деятельности Юридического факультета ФГОБУ ВО «Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации» (Финуниверситет), Financial University.

Рецензенты:

Абрамова Е.Н., зам. заведующего кафедрой гражданского права ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный экономический университет», кандидат юридических наук, доцент;

Беляева Л.С., и.о. начальника Управления контроля финансовых рынков Федеральной антимонопольной службы Российской Федерации;

Егорова М.А., заведующая кафедрой предпринимательского и корпоративного права Института права и национальной безопасности (ИПиНБ) ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», член комитета Торгово-промышленной палаты Российской Федерации по безопасности предпринимательской деятельности, доктор юридических наук, доцент;

Ефимова Л.Г., заведующая кафедрой банковского права ФГБОУ ВО «Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)», доктор юридических наук, профессор;

Карелина С.А., профессор кафедры предпринимательского права Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, доктор юридических наук, профессор;

Тен М.В., начальник отдела обеспечения процедур банкротства Управления Федеральной налоговой службы по Московской области.

© Сарнакова А.В., 2017

Конкурсное производство как процедура банкротства представляет собой действенный механизм ликвидации неплатежеспособных участников гражданского оборота, направленный на защиту как частных, так и публичных интересов. Однако на практике не всегда происходит полное и справедливое удовлетворение требований всех кредиторов. Вместе с тем, когда речь идет о должниках – кредитных организациях, необходимо понимать, что круг субъектов, чьи права могут быть нарушены, увеличивается, а последствия недостаточности правового регулирования в данной сфере не только затрагивают интересы вовлеченных в данную процедуру лиц, но и влияют на социально-экономическую стабильность Российской Федерации в целом, так как кредитный потенциал банковской системы современного государства находится в прямой зависимости от гарантий возврата денежных средств клиентов в случае банкротства кредитной организации.

Отечественная правоприменительная практика свидетельствует о наличии нерешенных, исключительно важных правовых вопросов, что обусловливает необходимость дальнейшего совершенствования гражданского законодательства, регулирующего банкротство кредитных организаций.

В условиях необходимости осуществления теоретического и практического анализа конкурсного производства как самостоятельной сферы отношений, возникающих при банкротстве кредитных организаций, остаются нерешенными следующие вопросы:

какие причины ведут к банкротству и какие меры необходимо предпринять для того, чтобы минимизировать их влияние;

какова правовая природа конкурсных правоотношений, что следует считать моментом их возникновения и какова их длительность;

в чем проявляется специфика субъектного состава конкурсных правоотношений;

целесообразно ли применять в отношении небанковских кредитных организаций исключительно процедуру конкурсного производства;

какое внутреннее строение имеет конкурсное производство как гражданско-правовой субинститут и на каких принципах основывается его правовое регулирование;

какова процедура формирования конкурсной массы и порядок удовлетворения интересов кредиторов из нее.

При этом особую важность приобретает гражданско-правовое исследование отношений, возникающих при банкротстве кредитной организации, опирающееся на обобщение существующего практического материала, а также анализ теории данного вопроса, направленное на разработку конкретных рекомендаций по совершенствованию российского законодательства о несостоятельности (банкротстве).

Проблема определения и разграничения понятий «несостоятельность» и «банкротство» до сих пор остается спорной в современной правовой доктрине. В связи с этим анализ основных категорий института несостоятельности (банкротства) представляется весьма актуальным.

Современное российское законодательство не разделяет понятия «несостоятельность» и «банкротство», делая их взаимозаменяемыми синонимами. Непонятно, почему законодатель предпочел продублировать эти понятия, а не разграничил их как, например, в законодательстве других стран, где банкротство рассматривается как частный, наиболее серьезный случай несостоятельности, когда несостоятельный должник совершает уголовно наказуемые деяния, наносящие ущерб кредиторам. Таким образом, нормы о банкротстве в других странах обычно содержатся в уголовных кодексах. При этом российское законодательство, не разграничивая данные понятия, также содержит нормы о банкротстве в Уголовном кодексе Российской Федерации (ст. 195, 196, 197), где дублирования данного понятия не происходит.

Что касается теоретического осмысления понятийного аппарата, то одни авторы солидарны с законодателем и предлагают не дифференцировать данные понятия. Так, например, еще на заре становления института несостоятельности (банкротства) в современной России П.Д. Баренбойм указывал на то, что российский законодатель поступил правильно, подкрепив новый термин «несостоятельность» распространенным и достаточно энергичным термином «банкротство»[1], что свидетельствует о его мнении о нецелесообразности разделения указанных терминов. Вместе с тем, можно ли говорить об эмоциональном воздействии терминов, когда встает вопрос о конкретных правовых последствиях?

А.Ю. Викулин и Г.А. Тосунян, в свою очередь, предполагают, что употребление термина «банкротство» в скобках после термина «несостоятельность» обусловлено тем, что Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» носит комплексный характер. Авторы настаивают на том, что применение рассматриваемых понятий в различных смыслах (т. е. отдельно – в гражданско-правовом и отдельно – в уголовно-правовом) было бы сопряжено со значительными трудностями, а в отдельных случаях могло бы быть даже вредным[2].

Позиция других исследователей данной проблемы[3] сводится к тому, что необходимо различать данные понятия. При этом в основу такой дифференциации они закладывают специфику отношений, возникающих в связи с неплатежеспособностью должника, гражданско-правовую и уголовно-правовую. Соответственно, в первом случае употребляется термин «несостоятельность», а во втором – «банкротство».

Необходимо отметить, что разграничение понятий «несостоятельность» и «банкротство» по данному основанию не является для России чем-то новым. Еще в дореволюционной российской юридической литературе отмечалось, что под банкротством следует понимать неосторожность или умышленное причинение несостоятельным должником ущерба кредиторам посредством уменьшения или сокрытия имущества. «Банкротство является, таким образом, уголовной стороной того гражданского отношения, которое называется несостоятельностью. Оно не представляется необходимым и постоянным спутником последней, но только случайным усложнением»[4].