Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Саш, ты? Зайди, пожалуйста, – окликнул ее Долгов, когда она неосторожно хлопнула входной дверью.

Саша прошла в узкий коридорчик, разделявший их кабинеты, и заглянула в приоткрытую дверь. Долгов сидел за столом, на котором возвышались горы каких-то журналов и папок, в очередной раз напомнивших Саше, что она правильно не стала обижаться. На Косте тоже был дорогой костюм и галстук, темные волосы аккуратно подстрижены и даже, кажется, чуть смазаны гелем для лучшей укладки, но он ходил в таком виде на работу каждый день, предпочитая при необходимости переодеваться во что-то простое и немаркое здесь. Константин скользнул любопытным взглядом по ее строгой и стильной одежде, но ничего не сказал. Саша ни разу за три месяца работы не дождалась от него ни одного комплимента, хотя и Лиле, и администратору Лидии он их периодически раздавал. То ли она была совершенно не в его вкусе, то ли он не рисковал проявлять даже дежурную симпатию к девушке шефа, пусть Войтех и не является главным официально, то ли недолюбливал ее так же, как и она его. В любом случае Сашу такое положение дел полностью устраивало. Иначе было бы слишком утомительно работать вместе.

– Как все прошло? – спросила Саша.

Долгов непонимающе посмотрел на нее, не сразу сообразив, о чем она, а потом махнул рукой.

– Да нормально, сюда зашли, руку мне пожали и ушли. Возьми лучше вот, – он протянул ей один из журналов, на деле оказавшийся каталогом медицинского оборудования. – Посмотри, что нам надо. Я там галочками отметил, но вдруг ты еще что-то придумаешь.

Саша посмотрела на обложку, с удивлением замечая название фирмы, выпустившей каталог.

– «Медлаб-Питер»? – спросила она и тут же почувствовала на себе взгляд Долгова: понимающий, даже чуть насмешливый.

– Ты против?

– С чего мне быть против?

– Ее директор – твой бывший муж.

– И что? У нас с ним хорошие отношения. Если у него приемлемые цены, учитывая тот факт, что это фирма-посредник, а не производитель, то я буду только рада.

– Вот и отлично, – Долгов широко улыбнулся. – У него прекрасные цены и привлекательная скидка специально для нас.

В его голосе Саше снова послышалась насмешка, на этот раз еще более явная, но она решила не обращать внимания. Людям, особенно почему-то мужчинам, было сложно понять, как между бывшими супругами могут сохраниться хорошие отношения. А уж мнение Долгова по этому поводу ее и вовсе не волновало.

Бросив плащ и сумку в своем кабинете, Саша положила каталог на стол, чтобы не забыть о нем, взяла захваченный из дома пакет и снова направилась в кабинет к Войтеху. К этому времени он уже должен был вернуться.

Войтех на самом деле находился в кабинете, сидел в кресле у окна, тоже уставившись в какой-то каталог, но явно не видя картинок перед собой. Саша знала этот взгляд: чуть рассеянный, несфокусированный, выдающий, что его мысли где-то далеко. Светлая рубашка сидела на нем так же хорошо, как и на Долгове, но вот общий вид казался таким же идеально-растрепанным, как у Лидии на ресепшене. Темные волосы топорщились с одной стороны, как будто он запускал в них пальцы, петля галстука чуть растянулась, словно он собирался снять его, но затем передумал. Скользнув взглядом по этому самому галстуку в темно-синюю полоску, Саша вспомнила, как он утром перед большим зеркалом в спальне завязывал его, а она представляла, как снимет его вечером. Почему-то Войтех в пиджаке и галстуке всегда казался ей особенно привлекательным. То ли потому, что обычно предпочитал удобные джинсы и свитера с высоким горлом, то ли потому, что всегда так забавно злился, когда был вынужден напяливать на себя парадную одежду.

Практически с того момента, как Войтех стал хозяином этого кабинета, Саша мечтала однажды соблазнить его здесь, и сейчас рука сама собой потянулась к дверному замку и защелкнула его. Войтех, конечно, заметил это движение, но ничего не сказал. Он лишь откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– Привет! Все решили с прорабом?

Саша кивнула и улыбнулась в ответ.

– Мы разоримся, но кухня у нас станет гораздо функциональнее, чем была. Оказывается, даже на пяти квадратных метрах можно уместить очень многое, если у тебя богатая фантазия и нужное образование.

Саша коварно закусила губу, на ходу сбросила туфли на шпильке и подошла к нему уже лишь в тонких колготках, но Войтех и тогда никак не прокомментировал ее поведение. Лишь когда она поставила бумажный пакет, который принесла с собой, на стол, а сама присела на его краешек прямо перед Войтехом и потянулась к его галстуку, он спросил:

– Что ты делаешь?

– То, что хотела сделать уже очень давно.

Она потянула за узел, ослабляя его, а затем ловко стащила галстук через голову Войтеха и бросила его на пол.

– Саш…

Поцелуй не дал ему договорить. На какое-то время Войтех замолчал, больше не пытаясь выяснить ее намерения и послушно отвечая на поцелуй, но когда Саша стащила с его рук тонкие матерчатые перчатки, которые он был вынужден постоянно носить вот уже полгода, и потянулась к пуговицам рубашки, отстранился.

– Что ты делаешь?

– Разве непонятно?

Глядя исключительно ему в глаза и не переставая улыбаться, Саша переместилась со стола к нему на колени, расстегнула несколько пуговиц и скользнула ладонью под рубашку, второй рукой продолжая справляться с оставшимися пуговицами. Войтех перехватил ее запястье.

– Там люди снаружи.

– Я заперла дверь, уже ученая.

Она снова накрыла его губы своими, поэтому теперь слова выходили невнятными и не такими уверенными, как будто желание в нем сражалось с принципами.

– Это как-то… неправильно.

– Плевать.

– А если кто-то услышит?

– Мы будем тихо.

– Я не могу, когда за дверью кто-то ходит.

– Когда-то в за́мке тебя это не смущало.

– Саш…

Он снова попытался остановить ее и воззвать к разуму, но Саша лишь улыбнулась, вытаскивая полы уже до конца расстегнутой рубашки из брюк.

– Дворжак, смирись. Я принесла тебе бадлон, а потому рубашку тебе все равно придется снять. Все остальное – лишь дело техники и упорства, а я упрямая, ты же меня знаешь.

Войтех покосился на бумажный пакет, стоящий на столе, гадая, что такое «бадлон». До переезда в Санкт-Петербург он считал, что в совершенстве владеет русским языком. Он не всегда понимал какие-то устойчивые выражения или цитаты из фильмов и песен, но все слова знал, умел даже использовать сленг. Все же десять лет прожил в России. Однако местный диалект иногда вгонял его в ступор. То, что надо говорить парадная, а не подъезд, шаурму называть шавермой, а пончики – пышками, он узнал давно, едва только познакомившись с Сашей и Невом и проведя несколько расследований в Санкт-Петербурге. И все же не понимал, почему бордюр следует называть поребриком, даже если это бордюр, ведь между ними есть разница; почему часто на вывесках пишут «Булошная», ведь нет такого суффикса; почему петербургский и петербуржский – одинаково правильно; почему городу вернули имя Санкт-Петербург, а область так и осталась Ленинградская; почему гречку называют гречей, курицу – курой, но с сосулей вместо сосулек начинают смеяться и декламировать странный, на его взгляд, стишок. И вот теперь этот бадлон, значение которого он не мог даже предположить. Впрочем, действия Саши наводили на определенные мысли.

Войтех вдруг ясно понял, что если бадлоном в Санкт-Петербурге называют презервативы, ему придется отсюда уехать. Никогда ему не понять логику этого города, он тут не приживется.

Желая проверить свое предположение, Войтех потянулся к пакету и заглянул внутрь, не сдержав облегченного выдоха: в нем лежала всего лишь его любимая черная водолазка.

– Я знала, как ты мучаешься в непривычной одежде, – прошептала Саша, переместившись губами к его уху. – Поэтому сейчас мы снимем с тебя рубашку, займемся любовью, а потом ты наденешь бадлон, и день пройдет гораздо лучше, чем начался. Обещаю.

Войтех уже готов был сдаться, особенно когда ладони скользнули по ее бедрам, затянутым в узкую кожаную юбку, а затем предательски потянулись к пуговицам на блузке, ощущая очертания ее тела даже сквозь слой одежды, но его спас звонок мобильного телефона, и он тут же ухватился за этот предлог.

8
{"b":"641795","o":1}