— Быстро! Если она уйдёт, пожалеешь о том дне, когда пришел в мой дом! — неожиданно резко крикнула Госпожа и замахнулась на него. — Ну, ступай!
Распорядитель кинулся к дверям почти бегом. Госпожа несколько мгновений стояла с поднятой рукой, потом медленно опустила её. Меркий нервно сглотнул. Когда Госпожа обернулась к нему, её лицо было очень грустным.
Он подождал, когда она вернётся на свой стул и медленно спросил.
— Моя госпожа, вы знаете эту женщину?
Она долго не отвечала. Потом наколола на вилку кусок помидора и кивнула.
— Да, когда-то давно я её знала.
— Когда-то давно? — не подумав, брякнул Меркий.
— Очень давно, — так же рассеянно ответила Госпожа. Она словно забыла о его присутствии. — Я думала, она давно мертва. Надо же…
Госпожа села на своё место и упёрлась локтями в стол. Её белый лоб прорезали складки.
— Неужели это она?
— Кто, Всемилостивейшая?
Госпожа вздрогнула и рассеянно посмотрела на Меркия.
— Сейчас она придёт, и мы узнаем.
17
Когда Меркел ушел, Ан испытала невероятное облегчение. Всё, отмучилась. Пусть он теперь катится куда подальше и больше не появляется в её жизни. А если появится, то она быстро завершит его бессмысленное существование.
Вместо парадных покоев её провели через грязный скотный дом на кухню. После ухода чернорясого отношение слуг с уважительно немедленно изменилось на презрительно-брезгливое. Ан это забавляло.
На саму кухню её не пустили, в столовую для солдат и слуг тоже. Какая-то то ли горничная, то ли служанка, то ли… как они там называются? Девчонка указала ей на старые бочки и ящики от продуктов. Ан пожала плечами и села на бочку, пристроив клевец и ружьё рядом. Еду ей принесли в старой щербатой посуде. Вилку и даже палочки ей тоже не дали, видимо, решив, что она вряд ли умеет ими пользоваться. Это тоже не испортило ей настроения. Она облизнула коготь рукавицы и принялась за еду.
Что ж, возможно, идея подобрать священника оказалась не такой уж и бессмысленной. Ей не пришлось лезть в ледяную воду, делать крюк и пытаться незаметно перетащить Кела… Как он там в лесу? Точно не пропадёт, но главное, чтобы не попался никому на глаза. Без него она чувствовала себя неуютно, как без доспехов. Ан молча пообещала как можно быстрее покинуть этот замок и пойти дальше.
Отсюда, со двора, были видны знамёна и гербы, намалёванные прямо поверх целых стёкол Дома. Расколотое сердце в венке из роз над большим прямоугольным выступом главного входа. Ещё один повод убраться отсюда подальше. Если этим гербом пользуется его истинная владелица, а не самозванка, то Ан не испытывает никакого желания с ней пересекаться.
Она быстро съела суп, вылавливая крупные куски овощей и мяса, а жижу просто допила. Потом взялась за второе. Ей вынесли объедки: остатки курицы и какой-то мелкой птицы, слежавшаяся картошка с маслом от зажарки. Это тоже позабавило её. Впрочем, по сравнению с сушёным мясом, еловой хвоей и старыми консервами, это был настоящий пир. Когда она последний раз ела картофель? Даже не вспомнить, как давно. Вот. Надо радоваться свалившейся удаче. Кого там святоша предлагал благодарить? Благодетелей? Прародителя? О спасибо тебе, Совершенный, за то, что можно вкушать ныне слежавшийся прошлогодний картофель! Ведь если бы не ты, возможно, Ан прошлась бы по оживлённым улицам посёлка, который видела вдали, слезая с грузовика, а потом села на заднее крыльцо какой-нибудь забегаловки и съела купленную на остатки мелочи шаварму или дюрун.
А может быть и нет. Может быть, её отказались бы обслуживать или ей не хватило денег.
С бочки была видна огороженная железной сеткой тренировочная площадка. Несколько мужчин в примитивном камуфляже изображали спарринги. На самом деле они лениво бросали друг друга через колени и большую часть времени просто болтали о разном. Ан прищурилась. Один из них, судя по нашивкам, офицер, выглядел немного по-другому. Он был в калошах с высокими холщёвыми гамашами почти до ягодиц. Мужчина стоял около площадки и методично расскачивал в пальцах цепочку-ошейник из мелких металлических ячеек. Где-то она уже подобное видела.
Ан съела ещё немного и оглянулась. На пороге кухни стоял мальчишка и внимательно следил за ней. Боятся, что она сопрёт их крынки?
Мимо прошла кухонная баба с вёдрами.
— Где у вас можно купить еды? Мне с собой в дорогу, — спросила Ан как можно более дружелюбно. Женщина с отвращением оглянулась на её лицо.
— Мы не торгуем. Иди в город.
— Спасибо за совет, — Ан облизала коготь и вернулась к разглядыванию знамён на доме. Город так город. Интересно, что они теперь им называют. Наверное, тот посёлок, что она видела. Или может быть это на самом деле городок. Дом Госпожи Расколотого Сердца же можно считать важным центром? Можно. Может ли тут быть городок? Может. Поэтому ей следует убраться отсюда побыстрее.
Но побыстрее не получилось. Когда Ан допивала жидкий чай, на заднем дворе кухни появился высокий дородный мужчина. На нём была самая настоящая красная ливрея из чуть потрёпанного бархата. Мальчишка назвал его мастером-распорядителем и очень низко ему поклонился. Ан немного покоробило от этой сцены. Распорядитель недовольно поднял руку и жестом велел мальчишке убраться. Тот вбежал в кухню, и через мгновение снова появился в окне. Распорядитель огляделся и направился к Ан.
Она молча облизала пальцы. Вот и ушла побыстрее.
Появление распорядителя не осталось незамеченным. На них немедленно оглянулись все слуги, что были во дворе. На тренировочной площадке прекратилось всякое движение. Бурдюк в ливрее с гордо запрокинутой головой и прямой спиной, мужчина прошел к Ан. Она сделала вид, что не понимает, кто он и к кому идёт.
— Госпожа, — распорядитель встал перед бочкой, на которой она сидела. На заднем дворе он выглядел неуместно, особенно его яркая тёмно-красная одежда с пурпурными вставками. Ливрея, к тому же, была сшита из разных кусков ткани. Не нашлось целого куска? Ан внезапно поняла, что понятия не имеет, как производится бархат.
А ещё сидя на бочке она была почти на две головы выше толстяка и смотрела на него сверху вниз.
— Прошу извинить нас за наше непочтительное отношение, — бурдюк низко поклонился.
Ан молча прожевала всё, что было у неё во рту, сглотнула. Тишина затянулась. Она обдумывала, что бы сказать, но на ум ничего не приходило. Наконец, Ан разжала зубы.
— Вы меня с кем-то перепутали.
— Госпожа просит вас принять её гостеприимство и разделить с ней ужин.
— Ваша госпожа ошиблась, — Ан оглянулась. Теперь на них пялились уже абсолютно все, кто был во дворе и ждали, что будет дальше.
Меркий. Проклятый святоша. Наверняка это он о ней растрепал. Зачем?! Ан в который раз разозлилась на своё непонимание людей. Кто бы мог подумать, что этот самодовольный индюк начнёт о ней рассказывать? Ан не удивилась бы, если б он заявил, что спасся из Города сам, а его спутница так, мимо проходила, он её из милости с собой на тот берег взял.
Нет, она ему точно проломит голову, если ещё раз увидит. Как всё испортил-то, а!
— Госпожа, я прошу вас, — Распорядитель всё ещё стоял, почтительно согнувшись. Ан ещё раз оглянулась. Можно было бы сбежать. Тут нет никого, кто бы смог её остановить. Но смысл? Госпожа уже знает о ней, зачем выказывать какую-то агрессию? Может быть, она сумеет договориться с ней… Ан криво усмехнулась. Переговоры никогда не были её сильным местом.
Она отложила миску с остатками еды и спрыгнула на землю. Распорядитель выпрямился. Он едва доставал макушкой ей до плеча.
— Идём, раз твоя госпожа так хочет, — она закинула клевец на плечо и усмехнулась. Оскал должен был выйти устрашающим, но распорядитель ничем не выдал своих эмоций. Только вежливо сказал:
— Следуйте за мной, госпожа.
Распорядитель, словно в издёвку повёл Ан через главную дверь. Внутри стеклянный дом выглядел… слишком правильно. Слишком по-старому. Ан почувствовала себя неуютно. Мраморная обшивка колонн и стен была почти целой. С потолка свисали люстры из стекла и пластика. В каждой были лампы. Свет не был зажжён, и Ан оставалось только гадать, сколько из них целы и работают. Никаких украшений, кроме трёх пластиковых пальм и сложенных у стены рулонов ковровых дорожек, здесь не было.
