Выглядела она ну уж очень внушительно, так что Маркарет вновь отступила к косяку, скрестила руки на груди и уставилась на меня.

Она где-то потеряла ленту, когда-то удерживавшую сложную прическу из двух кос, поэтому теперь выглядела, как очень строгая школьница. Девчонка совсем, как и все мы.

В таком виде ей сложновато было бы держать дистанцию, как она обычно это делала, но она все равно пыталась. Только вот…

Косы уже начали расплетаться.

Вряд ли она планировала этот визит.

От моей ненависти не осталось и следа. Я засомневалась, что Маркарет вообще в чем-то виновата… В конце концов, довод Щица звучал довольно убедительно.

— Я просто хочу поинтересоваться, — сказала она ровным тоном, — кто из вас выбил мне окно в моей прекрасной личной комнате?

— Какой еще личной комнате? — фыркнула Бонни, — Ты ж не одна живешь.

— Одна. С тех пор, как кое-кто дал повод для слухов в отношении моего рода…

— Так благодарила б, — перебила Бонни, — теперь твоя комната только твоя.

— Какое еще окно? — пресекла я назревающую пикировку.

— Обычное окно. Раз! И лопнуло.

— А если в тебя молния ударит, это тоже мы виноваты? — фыркнула Бонни.

— Если от нее будет так вонять всеми вами сразу — да, — парировала Маркарет, — вы что, объединили силы в магическом кругу, чтобы выбить мне окно? Хотите, покажу, как это делает нормальная ведьма? В одиночку?

— Да о чем ты… — попыталась я вмешаться, но было поздно.

Маркарет сплела пальцы, вытянула губы трубочкой и спела протяжный звук: «вперед» на хашасса. И, будто отзываясь на него, наше окно лопнуло и осыпалось осколками. В основном на улицу, но и нам досталась парочка.

— Бесы, — ругнулся Щиц, — я ж совсем недавно его менял. — он с горечью посмотрел на осколки, но вдруг просиял, — Говорил же, ну! Это была не ее кошка!

— Да чего вам от Каи-то нужно? — в глазах Маркарет промелькнула растерянность, — причем здесь моя кошка?

— Скорее всего не при чем, — пожал плечами Щиц, — прости. Эля немного переволновалась, и случилось то, что случилось, окно я тебе самолично сменю, не волнуйся, ну?

Бонни покачала головой.

— Не-е-е, а вдруг она ее перекрасила? — упрямо сказала она.

Кажется, ее задело, что кошка пришла во время ее отсутствия, и она отчаянно хотела, чтобы кто-нибудь кроме нее почувствовал себя виноватым.

— Нет, Щиц прав, — поддержала я, — если бы я так реагировала на кошку Маркарет, как на эту, я бы на уроках сидеть не могла. Маркарет, ты не могла бы позвать Каю, если тебе не трудно?

— А? Ну да.

Я впервые видела Марку настолько… удивленной. Она ведь пришла с войной, и могла на нее рассчитывать, а мы вели себя так… странно.

Она щелкнула пальцами, и кошка вдруг оказалась у нас на подоконнике. Жирная и черная.

Чихать пока не хотелось.

— Кая, Эля хочет тебя погладить.

Кошка всем своим видом выразила презрение к желанию всяких там Эль, но все-таки подошла и вспрыгнула мне на колени.

Я шмыгнула носом. Знакомо зачесались уголки глаз.

Щиц поспешно подхватил Каю и сунул хозяйке в руки. Тут Маркарет впервые заметила его царапины.

— Кая? — строго спросила она.

Кошка задрала подбородок, отворачиваясь от хозяйки, которая посмела усомниться в ее благовоспитанности.

— Не говорит? — сочувственно спросила Бонни.

— Не хочет, — отмахнулась Маркарет, — кто это вашего горбатика так?

Щиц поморщился.

— Прекрасная тайе, я тот, кто поставит вам окно, — мягко напомнил он, — это очень сложная работа, вот что я вам скажу, ну? Чуть что — и такие сквозняки гулять начнут…

Маркарет вздохнула.

— Кая не позволила бы себе так себя вести, — уверенно сказала она, — что, не заживает, нэй Щиц?

— Обычные кошачьи…

— Похоже на раны от когтей нежити, вот что я вам скажу. — провозгласила Маркарет так торжественно, будто только что раскрыла преступление века.

— С чего ты… — начала было Бонни, — но Маркарет перебила.

— Я собираюсь стать ведьмой-охотницей, вот и читаю всякое. Типичные раны от когтей нежити: сейчас еще и загноятся, если не промыть. Так что тут происходит? За что пострадало мое несчастное окно и бедная кошка?

Щиц взглянул на меня.

Бонни умоляюще покачала головой: «не надо ей об этом знать».

Один за, один против: решение за мной. Моя же бабушка.

— Э-э-э… — протянула я, — промывать проточной водой или надо что-то сварить?

Щиц отвернулся и молча начал закатывать остатки рукавов; Бонни одобрительно улыбнулась.

— Скажем, зелье какое-нибудь? — продолжила я, — Кстати о зельях… Моя бабушка варила зелья… Э-э-э… в общем… ты нигде случайно не читала… могут ли духи мертвых оборачиваться, ну, скажем, черными кошками?

Щиц замер.

Бонни звонко хлопнула себя по лбу.

— Призраки или духи? Это разные… сущности… Призраки… наверное… вроде бы… рядом с кладбищами… или там, где сильны некротические… токи… — Маркарет затихла и задумалась о чем-то, и вдруг добавила, — или много жизненной и магической силы!

— А если где-то уже много-много лет не было никаких духов, зато много-много ведьм?

— Тогда сложно сказать, чего призрак не может. Да и духу куда легче эволюционировать до призрака… Силы-то полно.

— …Например, в Академии.

— Разве тут нет защиты? — вскинула идеальные брови Маркарет.

— В том-то и дело, что есть, — хмыкнула я, — но ставили-то ее ведьмы. Которые уже умерли. В основном от старости.

— А. А-а-а… А?

За сегодняшний день я увидела на лице у Маркарет больше искренних эмоций, чем за все предыдущие дни сразу. Она как будто забыла, что родилась аристократкой: любопытство превратило ее в обычную ведьму-ученицу.

Мы вели себя как равные.

И не придавали этому особого значения.

Только эта мысль промелькнула у меня в голове, и я тут же поймала ее за хвост и запихнула подальше, чтобы не дай Бог не сглазить. Все-таки я хотела наладить с Маркарет нормальные отношения.

К тому же она оказалась на диво полезна. Для аристократки.

Ведьма-охотница… а кто такие ведьмы-охотницы, кстати? Это те, что бродят из города в город и пытаются отловить особо наглых чудовищ, что ли?

Ну и мечты… никогда бы не подумала.

Маркарет ведь такая… утонченная. И рисует хорошо. Охотниц, которых я видала на своем недолгом веку, сложно было заподозрить в склонности к изящным искусствам. Не говоря уж о том, что куда чаще мне встречались охотники…

Щиц протянул ей руки.

— Ну?

Маркарет оглянулась, будто ища что-то: Бонни без слов достала нашу аптечку и сунула ей.

— Только ради Щица, — буркнула она, сдувая с носа русую прядь.

Выглядела она… свирепо. Дулась. Маркарет ей не нравилась.

Но она признавала мое право самой решать, как распоряжаться историей про мертвую бабушку, которая гостит в моих снах.

Боже! Нам же еще избушку лесника от ее пентаграмм отмывать! Совсем об этом забыла…

Маркарет выбрала какой-то пузырек и плеснула прямо на царапины. Щица перекосило, но он, к чести его, смолчал, только посмотрел на меня взглядом великомученика.

Маркарет тем временем неловко заматывала Щицевы руки бинтами. Она аж прикусила губу от усердия, но с каждым витком явно все больше отчаивалась.

— В учебнике смотрелось куда проще, — наконец сказала она.

— Ну наконец! — всплеснула руками Бонни и отобрала у Маркарет бинт. Ей хватило минуты, чтобы превратить накрученное безобразие в нечто вполне себе приличное.

— Много младших братьев и сестер, — пояснила она, — очень активные детишки. Могу дать пару уроков, если не брезгуешь, а, Марка?

В комнате повисло такое напряжение, что его можно было бы нарезать ножом на ломтики и подавать врагам к обеду.

— Научи уж, — наконец сказала Маркарет, — Боннельфина.

— Так вот, — сказала я, когда Бонни завязала на второй руке Щица аккуратный узел, за чем Маркарет наблюдала с видом бедуина, нашедшего в песке настоящую воду, — в общем, так уж вышло, что я думаю, что ко мне в комнату… пришла моя бабушка в облике кошки. Она очень хочет, чтобы я перевела ее через дорогу… то есть через озеро. Уже через озеро.