Печаль черной вуалью окутала истерзанную душу Павла Устова. В последнее время неудачи мрачной тенью следовали по его истоптанным пятам. Похоронив на даче своего единственного верного друга – волнистого попугая Прошу, Павел присел на лавочку и глубоко задумался о превратностях судьбы. Покойный Прошка был говорливым попугаем, всегда удивлял своей четкой человеческой речью и, самое главное, имел огромный запас слов и выражений. Порой Павел даже выкладывал его непритязательные речи о борьбе за птичьи права в интернете и получал кучу лайков. Четыре года назад Устовым был куплен самый неказистый птенец на Птичьем рынке в Люблино. Чем понравился сей невзрачный попугайчик, он не мог толком объяснить. Если бы не пища из отборного проса и заваренных зерен овса с добавлением витаминов в чашечку с водой, овала мела, смазывание палки-сидушки маслом чайного дерева и ежедневной смены подстилки из плотной бумаги, Проша бы не выжил. К величайшему удивлению хозяина, попугайчик быстро оправился, сменил оперение, приобрел вполне респектабельный вид и разглагольствовал целыми днями на разные житейские темы.

Пашкина благоверная не одобряла его увлечения птицей, постоянно жестко пилила за жалкие гроши, которые он получал на нелегкой полицейской службе, и упрекала за элементарное отсутствие квартиры. Съемная же квартира пожирала более половины Пашкиной жидкой получки и жалкое, нищее существование семьи однажды окончательно ее достало. Когда жена ушла жить к матери, Устов взял на руки Прошку и внезапно заметил опухоль на его худеньком тельце с резко выступающим килем. Судя по имеющейся в компьютере обширной информации по уходу за попугайчиками, диагноз не сулил ничего хорошего. Липома быстро прогрессировала и однажды Прошка печально проскрипел:

– Пррохор не хочет умиррать!

А тут еще и начальство поперло Устова со службы за якобы жестокое избиение крутого мажорчика, которой был задержан за распространение наркоты. Попытка как-то оправдаться за вынужденный хуг распоясавшемуся мерзавцу привела к тому, что рассвирепевший жирный полковник полиции указал Павлу на дверь. Печально уходя из высокого кабинета, Устов все еще слышал его истерические вопли:

– … и с кем мне приходится работать? Безобразие! Сына уважаемого человека, да кулаком по морде! Вали Савин быстрей отсюда, пока на тебя не завели уголовку. Форму, личное оружие и жетон сдать сегодня!

Вернувшись в однушку, Павел увидел в клетке закоченевшее тельце Прошки, лежащее вверх лапками. Липома тесной удавкой задушила его любимого попугая, и тоска горькой слезой сбежала по его запавшей щеке.

Похоронив попугайчика, бывший полисмен отправился в Люблино. Пустующая клетка мрачно и укоризненно внушила ему, что ей нужен новый жилец. Так у Павла появился новый постоялец – попугай славной породы жако, которому он придумал громкое, редкое, но благородное имя – Федул.

Поиски работы в интернете привели Устова в торговый центр «Ошан», который его маленький племянник называл смешно – «Ушан». Обязанности главного секьюрити были до удивления просты: обеспечить посменную охрану объекта; контроль за сохранностью товара и имущества; разруливать конфликты, возникающие среди посетителей и покупателей; в случае нарушения правопорядка вызывать полицейский наряд; обеспечить оповещение и четкую эвакуацию людей из торгового центра в случае пожара, теракта, а так же организовать грамотное использование средств пожаротушения в случае возгораний. Оклад оказался даже выше, чем у нижних полицейских чинов, к которым совсем недавно относился и лейтенант Устов. Его кандидатуру на должность директор «Ошана» тут же утвердил, поскольку бывшие полицейские с опытом работы на дороге не валяются.

Федул демонстрировал все более потрясающие успехи в упорном освоении русского языка. Порой, наклонив голову и глядя на хозяина с высоты его плеча своим черным глазом, попугай внимательно вслушивался в слова и предложения, которые ему диктовал Устов. К матерным словам Павел относился крайне отрицательно, поскольку его всегда коробил этот оскорбительный лексикон воров,дебилов, убийц и прочих преступников, с которыми его часто сталкивала судьба во время неблагодарной полицейской службы. Поэтому Федул выражался чисто интеллигентно, четко выговаривая слова и предложения. Единственным недостатком его речи была двойная «р». Забавным эпизодом, который несколько развеселил мрачного от невезухи Устова, был визит подвыпившего хозяина однушки за ежемесячной оплатой. Настойчиво позвонив в дверной звонок, владелец квартиры нетерпеливо гаркнул:

– Сколько можно ждать? Это я, Степан! Пришел за баблом.

В ответ Степан услышал скрипучее:

– Кто явился, не перрекррестился? Дверь закррыта! Вали отсюда, пока у меня настрроение!

Ошеломленный пришелец вышел из себя:

– Что, не узнаешь? Это же я, Степан! Пришел за ежемесячным баблом. Открывай!

Четкий ответ не заставил себя ждать:

– Степан? Опять рраспукался! Дышать нечем! Посторронним вход запррещен! Вали-ка по-хоррошему, а то получишь пендаля.

Срочно вытирающийся полотенцем Устов подбежал и открыл дверь. В квартирку ввалился возмущенный Степан и грязно выругался. Павел указал на клетку с довольным попугаем и, улыбаясь, объяснил, что все, что слышал Степан Алексеевич выдал Федул. Хозяин квартиры заинтересованно подошел к клетке и протянул палец, пытаясь дотронуться до гордого жако. Это действо было с его стороны глупым и опрометчивым. Федул резко, с вывертом, тяпнул так, что Степан дико взвыл и заорал:

– Ааа! Делаешь людям добро, а тебя встречают оскорблениями и нанесением легких травм. Я и так тебе, по доброте душевной, дважды прощал задержку оплаты, а ты заводишь в моей квартире всяких гадких пернатых. Не квартира, а птичник какой-то!

Устов протянул хозяину несколько тысячных и, почувствовав хрустящее в руках, Степан стал быстро успокаиваться:

– Ну вот, поскольку ты из мусоров, нынче не будем ссориться. А где твоя жинка? Свалила небось к своему хахалю? Глубоко сочувствую.

У Павла отчаянно зачесались руки, но он с трудом сдержался. Нынче непросто найти квартирку по дешевке, да еще и в черте Москвы.

В отличие от него, Жако наклонил голову и проскрежетал:

– Вали отсюда! Ныне у тебя на лбу написано, помррешь на днях, как пить дать. Пррощай пукальщик! Всю хату прровонял!

Распрощавшись с неприятным хозяйчиком, Устов насыпал корм попугаю и быстро, по– военному, собрался на работу, одевшись в спецовку. На прощание, внимательно и критически взглянул на своего любимца. Попугай, наклонив голову и глядя на хозяина черным глазом, задумчиво проскрипел:

– Метрро «Киевская», терракт, опасно! Будь насторроже!

Если бы Павел знал, что слова попугая окажутся пророческими, он бы в этот ненастный осенний день не сунулся в метро.

Устов запер обшарпанную дверь и поспешил к ближайшей маршрутке. Жирная слякоть норовила забраться в высокие берцы и намочить ноги. Дул сильный пронзительный ветер. Добравшись до ближайшего метро, Устов схитрил. У него сохранилось старое удостоверение работника полиции, и он легко прошел сквозь частокол турникета через служебный проход. Разношерстный гудящий людской поток крепко подхватил молодого человека и, с размаху, втиснул его в безразмерный вагон электропоезда.

Плотная толпа ритмично покачивалась в такт движения, и Павлу все же удалось почесать нос, чтобы не чихнуть. На станции «Киевская» ожидающая поезда другая толпа готовилась штурмом взять переполненные вагоны, и Устову чудом удалось вырваться на сверкающий простор станции метро. Ничего не поделаешь: час пик – не халам-балам.

Внезапно Павел оглянулся и четко разглядел в толпе две странные черные фигуры. Скорее всего, это были мусульманки в характерных темных балахонах и платках. Незнакомки осторожно продвигались к платформе, переполненной людьми, и в их судорожных движениях было нечто необычное. Устову вдруг вспомнились грозные прощальные слова попугая, и он моментально связал их воедино, с присущим ему чувством опасности, которое не покидало его еще в лихие годы службы в спецназе. Видимо заметили его пристальный взгляд и занервничали. Раздался мощный взрыв, затем другой и все заволокло едким дымом. Взрывная волна навалилась, швырнула Павла на мраморный пол, и он ощутил сильнейшую боль в груди. Сквозь душераздирающие крики и стоны пораженных людей, его кровавое сознание сначала сузилось, затем превратилось в черную точку и угасло.