Натурфилософский взгляд даосов на мир в чём-то схож, а в чём-то отличается от древнеиндийской философской мысли. Если у индусов Атман – это тончайшая основа всего, тончайшая субстанция в человеческом сознании, вездесущая и обязательная, и достигнуть её можно не с помощью изучения или рассуждений, а посредством напряжённой внутренней мысли, как бы приобщаясь к божественной и бестелесной основе Пуруша, движущей силе всего сущего (то есть, всё, что было, что есть и что будет в феноменальном мире), и чьей первоосновой и является Атман, то Дао является непознанная , но познаваемая природная первооснова Пути, в котором даос овладевает Истиной «с белого листа», хотя и тоже посредством напряжённой внутренне мысли.

В Дао нет ни учителей, ни богов, ни учений, а есть лишь сам Путь познания жизни своим собственным умом и опытом, что исключает любое «механическое научение». Это, прежде всего, личное наблюдение за природой, открытие законов на основе своего собственного опыта, это – личное взаимодействие с природой, подражание природе. Так или иначе, в человеческом сознании во всех учениях существует два мира: мир внутренний и мир внешний. И мы вынуждены действовать одновременно на двух полях: на поле природы и на поле культуры, из-за чего мир внешний (природный) и мир (человеческий) культурный не всегда гармонически взаимно связываются, так как сами традиции возникают на основе человеческого мира, и часто бывают несовершенными, из-за наших заблуждений, когда естество заменяется «механикой» и иллюзиями, порождёнными нашим сознанием. Мы начинаем придумывать богов, создавая себе кумиров, и делаем то, что привыкли всегда делать, совсем не думая о том, что мы делаем.

Дао освобождает человека от этих ошибок, а именно, человек каждый раз смотрит на мир, на себя и на все свои действия по-новому, как бы заново родившись, что и увеличивает его творческий потенциал многократно. Он начинает замечать изменения в природе и в мире и понимает то, что происходит вокруг него. Как говорят даосы: «видит невидимое, слышит неслышимое». Даос привязан к своему природному началу, поэтому он изначально добр и справедлив, ибо считает, что природное дао, «как солнц, берёт всё у богатых и дарит бедным, а человеческое дао забирает всё у бедных и отдаёт богатым».

К этому можно только добавить, что человек, по своей природе, высшее существо в Космосе, но для того, чтобы почувствовать своё предназначение, нужно заглянуть в себя и постараться забыть своё «я», очистить своё сердце от всего нечестивого, избавиться от своей самости – «ван-во». Только при этом условии можно соединиться со всей Вселенной, став даосом, и обрести бессмертие.

(согласно размышлениям Чжуанцзы)

Копыта у коня есть, отдаваясь в скачке бегу,

Препятствия естественные преодолевает,

Поэтому ступает он по инею и снегу,

От холода и ветра его шкура защищает.

Он на дыбы встать может, когда что-то не по нраву,

Уж такова его в нём лошадиная природа,

Свободно скачет, воду пьёт, на воле щиплет траву,

И претят ему башни, битвы, множество народа.

Не любит он загоны, тренировочные залы.

Но человек его всегда насильно укрощает,

Клеймит, стреноживает, ему гриву подстригает,

Скакать всё приучает через пропасти, обвалы.

Копыта подрезает, бьёт и взнуздывать стремится,

То морит голодом и жаждой, в стойло запирает,

Из каждого десятка половина погибает,

И конь уже шлеи, удила и хлыста боится.

Пускает рысью и галопом, строй держать всё учит,

Коня лишь дрессированного лучшим он считает,

И так умеет человек не только лошадь мучить,

Но всё в природе от его воздействия страдает.

Так плотник мастерит свои изделия из леса,

Гончар – из глины, оружейник – из железа латы,

По циркулю – круги, по наугольнику – квадраты,

Прямые линии все соответствуют отвесу.

Но разве глина, дерево желают стать такими?

И нравится ли им с собой такое обращенье?

Но люди руководствуются знаньями своими,

И славят мастеров из поколенья в поколенье.

Ошибка это тех, кто Поднебесной нашей правит.

Я думаю, что мастер поступал бы по-другому,

Ведь постоянное в природе то, что люди славят,

Не может подвергаться что насилию любому.

И это всеми называться может общим свойством,

Ведь люди вечно будут ткать, и в травы одеваться,

Возделывать свои поля, растеньями питаться,

Живя, и жизнь свою не омрачая беспокойством.

Ведь жил народ в единстве и на группы не делился,

И это всё естественной свободой называлось,

Тот золотой век долго в упоённом счастье длился,

И радость единенья в каждом сердце отзывалась.

Поэтому тогда всё богатело неуклонно,

Все обладали свойствами природы непременно,

Смотрели твёрдо, во всём поступали непреклонно,

Ходили медленно в своём достоинстве, степенно.

Тогда в горах ещё дорог не пролагали,

Мостов не строили и своих лодок не имели.

Все жили вместе и во всём друг другу помогали,

Трудились сообща, и вместе одни песни пели.

Держались птицы стаями, а звери все – стадами,

Деревья, травы и кусты во всю длину стояли,

Борозд или границ не пролегало меж полями,

Разграничения ещё меж этим всем не знали.

Поэтому гуляли все, друг друга не боялись,

Со всеми жили люди, род единый составляли,

На благородных и ничтожных всех не разделяли,

Живя в единстве среди всех, собою оставались.

Народ так в безыскусности свою хранил природу,

По жизни знаньями природными овладевая,

Свободный от страстей, и, своих свойств не нарушая,

Стремился оказать содействие любому роду.

Когда ж родились мудрецы, прихрамывать все стали,

Ходить вокруг и около – вдруг стало милосердьем,

Ходить на цыпочках – за справедливость признавали,

Ввели обряды, и за свойства все взялись с усердьем.

И сразу в Поднебесной вдруг затмение настало,

Пришло всё в замешательство, родилось принужденье,

Распущенность с излишествами стали наслажденьем,

Все стали разобщёнными, и равенство пропало.

А ведь до тех пор, пока кони жили на просторе,

Они щипали траву, пили воду, громко ржали,

Сплетали шеи и ласкались, радуясь на воле,

Сердились, поворачиваясь задом, и лягали.

И только в этом в жизни состояли их значенья.

Когда ж надели им ярмо, заставив покоряться,

Побоями и изнуреньем начали ученье,

То сразу они стали рвать поводья и брыкаться.

Ярмо ломая, шею выгибали и кусались,

И скоро обучились всем разбойничьим повадкам,

Так знанья человека все с трудом приобретались,

Конь научился человеческим всем недостаткам.

Так и народ когда ещё свободным оставался,

Жил вольно, как и что делать ему, ещё не зная,

Наевшись досыта, он на прогулки отправлялся,

Куда ему идти, и что искать – не сознавая.

Жизнь и его способности все в этом состояли,

Когда ж возникли мудрецы и начали ученья,

То всех обрядам, музыке, поклонам обучали,

Чтоб в преклоненье их исправить формы поведенья.

Ввели для всех порядки в Поднебесной повсеместно,

Для радости всеобщей – справедливость с милосердьем,

Чтобы в народе каждый занимал своё лишь место,

Которое всегда бы подтверждал своим усердьем.

Своей системой так, соперничество развивая,

Всех приручали, насаждая этикет служивый.

Народ ходить начал вокруг и около, хромая,

И пристрастился к знаньям и погоне за наживой.

Народ в сознании прихрамывать стал и бояться,

По сторонам глядеть и слушать, что другие скажут,

Так перестали все сами собою оставаться,

И стали следовать тому, что мудрецы укажут.