Серафима (совсем успокоившись). Ну, как тебе объяснить, мама? У него очень положительная внешность... Только это в нем не главное. Он вежлив, тактичен, образован, умен, но больше всего меня подкупило в нем то, что он необычный человек! Не такой, как все!
Аглая Ивановна (испуганно). Не такой, как все? А какой же?
Серафима. Мама, он сказал мне такое, что в наше время не от каждого услышишь.
Аглая Ивановна (крайне заинтересованная). Что же он тебе сказал?
Серафима (задыхаясь от волнения). Он сказал мне, что соединит свою судьбу с моей только в том случае, если я дам согласие... на церковный брак.
Пауза.
Аглая Ивановна (ошеломленно). Да-а-а... Прямо так и сказал?
Серафима. Прямо так и сказал!..
Аглая Ивановна. На церковный брак?!
Серафима. На церковный брак! Ты понимаешь, мама? В его положении - и вдруг такое условие! Может быть, это странность. Он ученый человек, а у ученых людей бывают странности, это всем известно. Но это меня подкупило. Буквально подкупило!
Аглая Ивановна. Ты меня просто поразила!
Серафима. Мама, я сама сначала своим ушам не поверила. Но потом, когда он доказал мне, насколько это все для него серьезно, я поняла, что это не какое-нибудь мальчишество, а настоящее предложение. До гражданской записи мы будем венчаться в церкви, а потом уже оформим наш брак по закону в загсе.
Аглая Ивановна. Чем он объяснил тебе свое такое экстраординарное желание?
Серафима. Он сказал, что, по его твердому убеждению, такой брак гораздо прочнее.
Аглая Ивановна (схватившись за голову). Ой, Серафима! А что скажет отец? Что будут говорить в городе? Дочь члена партии - и вдруг венчается в церкви. Да нашего отца после этого обязательно проработают на каком-нибудь совещании. А тебя исключат из комсомола. Ты ведь, кажется, комсомолка?
Серафима. Ну, какая я комсомолка! Мама, решается моя судьба! Мое личное счастье! Я, может быть, с этим человеком проживу всю жизнь. Ты должна повлиять на отца!
Аглая Ивановна. Ты себе с ним ничего не позволяла? В ресторан ты с ним не ходила?
Серафима. Мама, за кого ты меня принимаешь? И потом он себе этого никогда не позволит. Ты его просто плохо знаешь!
Аглая Ивановна. Господи боже мой! Какая, однако, неожиданность! Как снег на голову!
Входит Лопоухов.
Лопоухов (еще в дверях). Уклейкин здесь?
Аглая Ивановна. Здесь, в кабинете сидит. Твой доклад пишет.
Лопоухов (целует дочь, бросает портфель на диван). Дотянут до последнего, а потом за них отдувайся. Прошлый раз такой доклад подсунули, сам черт язык себе сломает. Каких только слов не понаставляли - и все невпопад. А почему? Потому что лень-матушка! Нет того, чтобы заранее посидеть, подумать, привести к общему знаменателю, перепечатать на машинке, проверить, выправить, еще разок перепечатать и уж потом, в готовом виде, дать докладчику. Никак не научишь людей работать с головой! Раков привезли?
Аглая Ивановна. Леша поехал.
Лопоухов. Никто не звонил? (Достает из холодильника бутылку пива. Садится к столу.)
Аглая Ивановна. Люция Кареглазова звонила, спрашивала, когда ты будешь.
Серафима. Говорят, у нее в театре какие-то неприятности.
Лопоухов. А я что, театрами заведую? Нет, это им, наверное, опять на дачу чего-нибудь не хватает. Или теса, или железа. Пусть Самсон сам где хочет достает. Я Синице никаких указаний давать не буду. Ох эта мне Синица, Синица!.. Вот ведь невелика пташка, а коготки показывает!
Аглая Ивановна. Да как он смеет? Удивительно, что ты его до сих пор терпишь!
Лопоухов. А я и не потерплю. Найду подходящего человека - выгоню эту Синицу. Изыму из аппарата! (Смотрит на жену и дочь.) А вы что такие?
Серафима. Какие?
Лопоухов. Красные. Поругались, что ли?
Аглая Ивановна. Тут у нас свои разговоры были... женские...
Лопоухов. Женские? Ну-ну...
Уклейкин (приоткрывает дверь из кабинета). Не помешаю, Степан Феофанович?
Лопоухов. Заходи, заходи! Ну, как там у тебя? Готово?
Уклейкин. Подходим к финишу. Осталось только резюмировать и переписать.
Мать и дочь, переглянувшись, выходят.
Лопоухов (Уклейкину). "Резюмировать"... "резюмировать"... Ты мне поменьше таких-то слов вписывай. Ты попроще пиши, как народ говорит. Я ведь с народом толковать буду. Ну покажи, что там у тебя... Большой доклад получился?
Уклейкин. Чистого тексту, как вы читаете, минут на сорок пять. Плюс реакция зала: смех, аплодисменты... Около часу выйдет, Степан Феофанович.
Лопоухов. Юмор есть?
Уклейкин (мрачно). Есть, Степан Феофанович. Есть! Перед зеркалом читал, сам смеялся.
Лопоухов, надев очки, вникает в написанное Уклейкиным.
Уклейкин (перегнувшись через плечо начальства.) Цитатки я разбросал по всему тексту. Хорошие подобрал. Сверил. Вот, обратите внимание, любопытная цитатка из "Робинзона Крузое". Просто блеск! Насчет проявления личной инициативы и мобилизации внутренних ресурсов. (Показывает.)
Лопоухов. Из кого, из кого цитатка?
Уклейкин. Из "Робинзона Крузое". Вы не беспокойтесь, Степан Феофанович, не подведу! Очень она к слову будет, эта цитатка! Это в том месте, где вы подвергаете критике наш деревообделочный комбинат.
Лопоухов (приподняв очки). А я его критикую?
Уклейкин. Обязательно! Вот здесь. (Показывает.)
Лопоухов (прочитав указанное место). А не слишком ли я его, а?
Уклейкин (убежденно). Не слишком, Степан Феофанович. Нисколько не слишком! Я бы даже сказал, что вы их щадите. Вышестоящие организации осудили порочную практику комбината. Резко осудили.
Лопоухов. Я что-то не слышал.
Уклейкин. Готовится специальное выступление газеты. Вы не беспокойтесь, уж я вас не подведу! Себе дороже.
Лопоухов (в раздумье). Тогда, может быть, мне следует их как следует? А? Критика - вещь полезная, от нее никто еще не помирал. (Смеется.)
Уклейкин. Завидный у вас характер, Степан Феофанович! Хорошо вы критику воспринимаете: с вас как с гуся вода!
Лопоухов. А ты, Уклейкин, критику принимаешь?
Уклейкин. Принимаю, Степан Феофанович. Принимаю, когда прописывают. Три раза в день по столовой ложке. Ну, а больше-то не рекомендуется. Может иметь обратное действие! (Смеется.)
Лопоухов (возвращаясь к теме доклада). Так добавь сюда еще две-три ложки. Да покрепче!
