— Прекрасно. Только позволь предупредить: поосторожней с кормлением, если начнёшь кормить его мясом, станет хищником, зерном — станет зерноядным, и так далее. Кроме того, у фениксов довольно специфичный характер, этот, я пока не знаю, каким будет, но вам придется его терпеть всю жизнь, если его характер окажется стервозным.

— Ясно, поэтому эльфы и не держат у себя фениксов? — подколола его Лери.

— И поэтому тоже. Ты не забудь, что я про кормление сказал.

— Не забуду. Я его всеядным сделаю, будет жрать всё, что дадут. Кстати, он — мальчик?

Элронд вздохнул и стал рассматривать крохотный клювик, тот был… детским пока что, цыплячьим, о чем он и сообщил.

— Не знаю, Лери… подрастет, станет видно.

Это была весьма забавная встреча у дома, когда они вышли из леса по разным тропинкам и сошлись на дороге, каждый из них бережно что-то прижимал к груди и с нетерпением поглядывал друг на друга. Наконец Лери решила и кивнула Гарри:

— Начинай ты первым, что там у тебя?

— Это тебе, мама. Я хочу, чтобы ты дала ему имя.

Лери, чем-то позабавленная, жизнерадостно фыркнула, полюбовалась на дракончика и протянула Гарри сверточек со словами:

— А это тебе, Гарри. Я пока не знаю, какого оно пола, так что придется подождать с именем, пока оно подрастет.

— А что тут? Ух ты, феникс?!

— Ага, держи… а дракошку назовем Филиппом, согласен?

— Да! Красивое имя, мама. А феникса… он пока некое нечто, хм, некто… Как насчет Немо?

Да уж, такое вот смешное совпадение выдалось в этот день, когда Лери и Гарри сделали подарки друг другу, а в их доме появились два новых питомца, карликовый дракончик Филипп и птенец феникса по имени Немо.

====== Глава тридцать третья. Драконья магия ======

Птенец оказался мальчиком, так что менять имя ему не пришлось, он так и остался Немо. За два месяца он вымахал с попугая жако и, как и пообещала Лери, стал всеядным, ел всё, что дадут, молча и без капризов. Дракончик же Филипп оказался нектарником, то есть ничего, кроме цветочной пыльцы, он не ел, а жажду утолял росой. Конечно, а чем же ещё питаться существу размером чуть поменьше пальца? Правильно, нектаром… этакий колибри драконьего мира.

Сама Лари заметно располнела в талии, и у Гарри теперь не было никаких сомнений в том, что в семье ожидается прибавление. Его немного удивляло молчание родителей, ни Лери, ни Михаэль даже не заикались о беременности уже в пять месяцев. Тошнота по утрам у Лери прошла еще в начале второго триместра, бывает, что организм женщины порой перестраивается без особых осложнений. Но молчать-то зачем? Почему они не скажут никому об этом? Это что, какой-то секрет? Но ведь видно же, уже видно, а дальше станет просто очевидно…

И однажды Гарри не выдержал такой неопределенности и высказался по этому поводу, пока только лошади, ей оказалось легче выговориться, и надо ли упоминать, что его слушателем был Соломон. Гнедой великан молча выслушал печальные претензии парня по поводу молчания Лери и Михаэля, а потом, когда Гарри умолк, задумчиво проговорил:

— Думаю, здесь суеверие… или страх.

А чего тут боятся-то, хотел было возмутиться Гарри и осекся вдруг, одумался. А здесь роддомы есть? Квалифицированных акушеров с дефибрилляторами наизготовку тут тоже что-то не видно… Ой, блин, да здесь и докторов-то всего раз-два и обчелся, причем в самом буквальном смысле, профессию врача тут имеют только Михаэль да Данила… Гарри внезапно стало очень страшно, раскатал губу… и впрямь монашек наивный, он себе тут чего думает, детей в капусте находят? Да??? А как маме рожать без больницы? Как??? А Соломон тем временем неспешно продолжал:

— Не совсем понимаю их страха. Всё же нормально будет, это я точно знаю. Не будь я Соломон, ф-ф-фырк…

И Гарри вмиг успокоился, уж если Соломон в чем-то уверен, то значит так и будет. Немало же историй он про этого коня слышал и сам лично видел, как он папу спасает от бомбы в вертолёте. Правда, Лери утверждала, что он — лошадь, и хоть и заговорил, но остался лошадью, но с другой стороны, именно как лошадь он и спасал человеческие жизни… Однако, а про суеверие откуда лошадка знает? Гарри подозрительно вгляделся в огромный глянцевый лошадиный глаз и задал Соломону этот вопрос.

— Что ты знаешь о суеверии, Соломон?

— Это когда ты боишься того, чего на самом деле нет.

Ну что ж, верно. Правда, такой страх по-другому называется, иррациональным, но конь — не профессор, ему это слово, скорей всего, неизвестно. Гарри снова заглянул в лошадиный, вечно печальный, грустный глаз.

— А почему ты боишься остаться один?

— Неправда, сейчас я не боюсь.

— Но ты боялся, тогда, помнишь?

— Ах, это… помню. Я тогда не очень хорошо понимал, что происходит, и мне было очень страшно стоять на том странном, качающемся полу… — тут конь понюхал землю, покопал ногой и добавил: — Земля должна быть твердой и неподвижной, а не качаться и дрожать. И куда-то ехать.

— Ты что, дурак? Соломон, пол никуда не едет, это коневозка едет, а ты в ней стоишь.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, мальчик.

— Эй, меня зовут Гарри!

— Хорошо, Гарри.

Гарри растерянно смотрел на коня, начиная понимать фразу Лери о том, что лошадь осталась лошадью, и это потому, что ей просто нереально объяснить какие-то вещи, например коню абсолютно бесполезно доказывать полезность телефона, просто потому что ему это глубоко фиолетово… Вот и Соломон, уж на что умница, а всё равно ни на грамм не поймет, что такое машина, и что она — едет по дороге. Интересно, а как Соломон понимает машину? И Гарри, заинтригованный этим вопросом — спросил коня:

— Соломон, а что такое машина?

— Это вонючая железная штука, которой люди неоправданно доверяют свои жизни. Я очень боюсь машину, она странная, неживая и почему-то двигается…

— Вот это да! А телега не страшная? Она тоже неживая и двигается.

— Мальчик по имени Гарри, ты дурак? Телегу привязывают к лошади при помощи оглобель и ремней, поэтому она и двигается, потому что её тянет лошадь. И лошадь всегда успеет остановиться при опасности, а машина — нет, и доверчивые люди часто разбиваются вместе с машиной на авариях.

Конь помолчал, а потом тихо продолжил:

— Помню одно событие в городе. Я стоял возле магазина и ждал Лери, когда впереди, в конце улицы, появился фиакр, запряженный парой нориков, они волновались и пытались притормозить, но возница сердился и погонял их кнутом, он кричал на них и ругался. По-моему, он был немного не в себе, как это у людей называется? Пьян? Ну да ладно, неважно, главное, норики справились с хозяином, они его переупрямили и, несмотря на удила и кнут, добились своего. Остановили фиакр. А через несколько секунд на перекрестке впереди них столкнулись две машины. Я не знаю, как те кони почувствовали угрозу, но в отличие от безмозглой железной машины у них есть мозги, которыми лошади умеют пользоваться. И характер, который они способны проявить. Это слова Лери, мальчик Гарри, я не настолько умен, чтобы говорить такие сложные и красивые слова.

Гарри только кивнул на последнее заявление, конечно Лери и никто другой. А всё-таки Соломон умница, просто он не понимает этого. И в порыве чувств юноша обнял коня за шею, крепко прижался к нему, закрыв глаза и зарывшись лицом в теплую густую гриву, пахнущую солнцем и свежескошенной травой. Запах свободной лошади. Мудрой и верной.

Соломону лучше верить, он умный конь и по-звериному мудр, ведь зверь в отличие от человека наделен не разумом, а знанием, древним инстинктом, который всегда подскажет зверю самый верный путь, поможет принять правильное решение…

А значит, с мамой всё будет в порядке. Ведь так сказал Соломон, а он никогда не ошибается. Лошадь всегда права.

Потом Гарри решился поговорить об этом с Северусом, зайдя к нему в подземелья. Тот всё свое время проводил там, даже если просто читал книгу, угу, при неярком желтом свете светильников. Вот и сейчас, услышав визитера, Северус поднял голову от бумаг и, увидев Гарри, отложил перо в сторону и вопросительно вздернул бровь. Гарри вздохнул, ну вот, ещё кое-кого он отвлек от дел, но ему очень надо поговорить. Северус, увидев, что Гарри колеблется, встал из-за стола и, взяв парня за плечо, утянул того на диван. Сел и, посадив племянника рядом с собой, подбодрил: