– Да, ты тоже очень проницательна. От пары-тройки полотен я просто не в силах отвести взгляд. И кстати, заметила, что ты очень любишь изображать воду и питаешь особую любовь к морю, а также к ночному небу.

– Это верно, такое замечено в творчестве многих художников, так что здесь я вовсе не оригинальна.

– Но эти три картины, они очень необычны и просто поражают воображение!

– Какие именно?

– Звезды на ночном небе, узор из которых ненавязчиво складывается в изображение, что напоминает огромный глаз. В этой картине есть нечто мистическое и, честно говоря, немного тревожное. Может, это лично мое восприятие, ибо, как телохранителя, стороннее наблюдение любого рода меня слегка напрягает, – после этих слов мы с Татьяной дружно рассмеялись.

– Ты совершенно права, выделяя эти три картины в один ряд. Они выполнены плюс-минус в одной цветовой гамме и были задуманы мною как триптих. И несмотря на разный размер и форму, будут размещаться рядом, на одной стене. По крайней мере, так будет на выставке. И продаваться тоже вместе будут. Хотя агент советует их разделить, если найдутся желающие купить полотна по отдельности. Но пожалуй, в этот раз я склонна проигнорировать его совет.

– Бесспорно, тебе виднее. Сейчас они стоят отдельно, и сначала я не видела их как единое целое. Но так, пожалуй, будет еще эффектнее. В этой картине, где изображен ловец снов, мне вообще видится что-то шаманское, мистическое такое. А вот в той, где море виднеется в просвете между скал, там должна быть скрытая морская бухта. И говоря откровенно, здесь чего-то не хватает, некоего небольшого штришка для закрепления общего эффекта.

– Любопытно, чего именно?

– Не знаю, может, наполовину скрытой водой фигуры русалки? Или ангела, пролетающего по небу?

– Ты снова права, Женя. Я сама собиралась ее слегка доработать, только пока не решила, какую именно деталь стоит добавить. Но предложенные тобой варианты весьма любопытны, не стану лукавить. Это может быть интересно.

– И раскрывает мой внутренний мир? – усмехнулась я.

– Не полностью, ибо где-то глубоко внутри ты очень замкнутый человек и предпочитаешь прятать свой внутренний мир за семью запорами не только от посторонних, но и от близких людей.

«Когда изучаешь кого-то, не стоит забывать, что в это же время могут изучать и тебя», – подумала я, но не стала возражать Татьяне, как, впрочем, и соглашаться с ней.

Мы еще немного пообщались с успешной художницей, потом обменялись с ней контактами, и я записала данные Елизаветы Брянцевой, чтобы начать проверку бывшего члена танцевальной группы под названием «Вересковый мед» и побеседовать с этой женщиной при первой же возможности.

Татьяна заверила меня, что сегодня не собирается покидать квартиру и планирует усиленно работать до позднего вечера. Поэтому я, еще раз напомнив ей про важность соблюдения всех правил безопасности, простилась до завтрашнего утра и отбыла восвояси.

Я провела в квартире у Татьяны почти весь день и планировала оставаться рядом все последующие, но для качественного ведения расследования мне была необходима дополнительная информация, которую нужно было где-то быстро раздобыть. Поэтому по дороге домой я заглянула в полицейское управление. Конечно, отвлекать его начальника подобной ерундой я бы, пожалуй, не стала, тем более что у Генки и так полно забот, а в последние дни тем более. Но благодаря дружбе с полковником, а также нескольким совместно проведенным операциям с полицией мои отношения с «коллегами» не только в целом значительно улучшились, но и я приобрела довольно много приятелей, хороших знакомых и даже несколько верных друзей в местном полицейском управлении, к которым легко могла обратиться со скромной просьбой: собрать в кратчайшие сроки всевозможные сведения о Елизавете Брянцевой. Что я и не преминула сделать.

Домой я вернулась не слишком поздно и думала застать тетю Милу за просмотром любимого сериала или другим нехитрым отдыхом. А может быть, она отправилась пораньше в свою комнату, чтобы понежиться в кровати, перелистывая страницы очередного дамского романа.

Но тетя Мила, к моему удивлению, сидела в гостиной с какой-то штопкой или вышивкой в руках. Завидев меня на пороге, она принялась лихорадочно перебирать яркие мотки ниток, не глядя на них и засыпая меня вопросами:

– Женечка, ты вернулась уже? Рассказывай, дорогая, как съездила? Познакомилась с Танечкой? Будешь охранять дочку Верочки, согласилась она? – И тут же, совершенно без паузы, словно на одном дыхании, продолжила: – Честно говоря, Женечка, могла бы и позвонить. Целый день от тебя ни слуху ни духу. А я же переживаю! Сижу тут как на иголках!

– А чаем племянницу напоишь? – терпеливо выслушав поток вопросов, задала я встречный. – А то мотаюсь целый день.

– Конечно, Женечка. Но только почему же чаем? На кухне тебя горячий ужин ждет, в термопосуде, чтобы не остыл, и салатик свеженький. Покушаешь, чайком запьешь, а я с тобой посижу. И тоже чайку, пожалуй, выпью. А потом ты мне все расскажешь. Правда ведь?

Мы прошли на кухню, и тетя Мила стала накрывать на стол. Я нарезала хлеб, уселась и принялась с аппетитом жевать.

– Может, и ты со мной, теть Мил?

– Спасибо, Женечка, я давно поужинала и ничего не хочу, только чайку горячего с лимончиком.

– И конечно, немножечко информации к чаю? – усмехнулась я. – Не буду тебя больше томить. Татьяна пусть и не сразу, но согласилась, чтобы я ее охраняла. По крайней мере, пока не выяснятся все обстоятельства ее дела.

– Но а ты как думаешь, Вера с Леночкой были правы? Татьяне действительно угрожает нешуточная опасность?

– Я пока не могу сказать, разобраться со всем этим сначала нужно. Но на первый взгляд ничего серьезного. Или недоброжелатели нервы портят, или поклонники слишком сильно усердствуют. Но ты не переживай. И Вере передай, чтобы успокоилась. Теперь, когда я рядом, с Татьяной ничего страшного не произойдет, и мы с ней вместе обязательно во всем разберемся.

После ужина успокоенная тетя Мила с чувством выполненного долга отправилась отдыхать. А я приняла душ, удобно устроилась в своей кровати и разложила вокруг записки, которые посылали Татьяне, чтобы тщательно все изучить и проанализировать стиль автора, а также попытаться вникнуть в тайный смысл этих посланий. Но работа продвигалась медленно. С фразами, вырванными из контекста, всегда так: начнешь искать двойное дно и найдешь, да не одно. И поди пойми тогда, что конкретно имел в виду автор. Если эти записки, конечно, писал один человек. А если авторов было несколько, вообще кошмар. Попробуй тогда отсеять обычных поклонников необычного таланта от тех, что могут нести угрозу для самого объекта поклонения.

Прошло несколько дней. Татьяна усиленно готовилась к выставке и много работала. Она перенесла все возможные встречи с потенциальными клиентами и покидала за это время квартиру лишь один раз, чтобы пополнить запас продуктов в ближайшем супермаркете. Разумеется, я ее сопровождала и находилась целыми днями рядом. И все эти дни не происходило ничего примечательного. Вообще обошлось без каких-либо происшествий. Поэтому вечерами я уезжала домой.

Татьяна постепенно привыкла к моему постоянному присутствию и спокойно болтала на отвлеченные темы, не прерывая работы, что позволяло нам лучше узнавать друг друга. Ей это тоже пошло на пользу, она училась не тяготиться присутствием постороннего человека, который теперь практически всегда находился рядом.

Во время коротких и довольно редких перерывов я просила Татьяну вспоминать, что и когда ей присылали. Или хотя бы рассказать, какая записка сопровождала каждый конкретный презент. Говоря откровенно, получалось плохо. Татьяна могла с легкостью вспомнить, что приносили в течение трех последних недель, не более. Только за это время не доставляли ничего особенного, если не считать букета с траурной лентой. А подробности, связанные с доставкой более давних презентов, совершенно стерлись из ее памяти, как уверяла женщина, «за ненадобностью».