А в конце концов, стерев с помощью специально разработанного устройства из памяти Ньютона все впечатления о встрече с любознательным голландцем кто мог знать, к каким последствиям они могли привести, а ход истории нельзя нарушать,- Максим вернулся в маленький научный городок в лесах под Муромом, центр хроноисследований.
Стоп! Гудение смолкло, сразу вспыхнул свет, и теперь от Петрова, Адриянова, Глэдис Лауме, близнецов-ассистентов и экспедиционного лагеря Максима отделяла тысяча земных лет.
Несколько минут он сидел неподвижно, глядя только на кнопки пульта перед собой. Он словно бы боялся посмотреть влево, сквозь прозрачный колпак, боялся увидеть то, что было за пределами Установки. Отправляясь к Ньютону, во Францию XIII века или в Древний Рим, он хорошо представлял, что может его ждать.
Здесь он должен был выйти из кабины Установки в полную неизвестность. Рывком откинув прозрачный колпак, Максим выпрыгнул на каменные плиты площади.
Статуй на площади заметно поубавилось. Здания теперь были меньшего размера, некоторые из тех, что были там, здесь отсутствовали.
Это было самым первым впечатлением; Максим огляделся внимательнее. Площадь, как и тысячу земных лет спустя, была, если не считать статуй, абсолютно пуста. Медленно, осторожно, он обошел вокруг площади. Там была целая экспедиция, здесь он находился совершенно один; осторожности требовало элементарное благоразумие. Медленно, осторожно Максим вышел на одну из городских улиц..
Улица была пуста. Он двинулся по ней, обходя статуи, иногда встречающиеся на пути, заглядывая в проемы окон. Город, разумеется, был немного другим: меньшего размера, дома, казалось, здесь были сложены еще грубее, чем там. А вот статуи были теми же самыми: едва заметные щелочки глаз, невидящий взгляд, тяжелая складка рта, неуклюжие конечности, короткое туловище.
Боги Ленжевена, похоже, не менялись стечением времени.
Не спеша, осторожно, Максим обходил улицу за улицей, дом за домом. В некоторых домах, как и тысячу лет спустя, тоже были эти каменные монстры, и нигде не было ничего живого.
Вернувшись на площадь, к Установке, Максим еще немного помедлил. Он словно бы ждал, что вот-вот кто-то все-таки выйдет ему навстречу, появится из-за тяжелых каменных стен, из-за неуклюжих этих зданий, но Город по-прежнему был мертв и безразличен ко всему.
Уже сидя в кресле перед пультом и задвинув колпак, Максим подвел первый итог.
Тысячи лет назад Город тоже был брошен.
Затем, в какой-то временной отрезок, который он проскочил, жители вернулись, увеличили число статуй и снова исчезли.
Он нажал кнопку возврата.
Скафандр сделал Глэдис Лауме довольно безликой, потому что в скафандрах все были одинаковы; в кают-компании она выглядела гораздо эффектнее, но Максим не мог не запомнить, какая она на самом деле, и поэтому прогулка с ней по каменной поверхности Ленжевена доставляла ему истинное удовольствие. Правда, к этому примешивалось еще какое-то неясное чувство, в котором сразу он не мог разобраться.
- А где вы еще были? - спросила Глэдис.- Про Ньютона вы уже рассказывали, но ведь...
- В Древнем Египте был,- ответил Максим, и ему вдруг показалось, что безжизненная каменная пустыня Ленжевена в чемто похожа на страшные песчаные пустыни Египта - та же пустота, до жестокости равнодушная к человеку. Именно в пустыне, далеко от Фив, оставил он Установку и по компасу проделал весь путь до города пешком, изнемогая от жажды и жары.
- Еще приходилось встречаться с рыцарем Роландом, тем, что погиб потом в Ронсевальском ущелье. И вы не представляете, до чего же это был скучный, тупой, самодовольный человек. Однако надо его извинить: почти все в ту пору были именно таковы. Впрочем, этого не отнимешь: сам Карл Великий был все-таки на голову выше всех по уму, познаниям. Даже говорил на нескольких языках. Правда, за всю жизнь он так и не освоил грамоты, но страстно, упорно к этому стремился. Историк Эйнгард, современник Карла, свидетельствовал: "Для этого возил с собою на постели под подушкой дощечки и листки, чтобы в свободное время приучить руку выводить буквы. Но мало имел успеха труд, начатый не в свое время, слишком поздно".
- У вас прекрасная память,- сказала Глэдис.
Солнце Ленжевена клонилось к закату, и Глэдис отбрасывала на каменную равнину две длинные тени. Максим и Глэдис теперь возвращались к лагерю, на близком горизонте уже появилась красная нарядная крыша кают-компании; и вдруг Максим понял, что именно мешало ему просто получать удовольствие от того, что рядом идет очень красивая девушка: дело было в том, что мысли его все время уносились довольно далеко от того маршрута, по которому они шли. Мысли возвращались к Городу, но стояла перед ними очень крепкая преграда, и выхода пока не было.
Глэдис, по-видимому, была любознательна. Она спросила:
- А как вы... как стали хроноисследователем? Вот лаборанткой, даже в экспедиции Дальнего Поиска, стать довольно просто, а вас ведь на Земле всего...
- Трое,- рассеянно сказал Максим.- Да, в самом деле, как же становятся хроноисследователями? Видите ли, я хотел быть просто историком, но когда был открыт принцип переброски во времени и встал вопрос о практическом использовании этого принципа, то кандидатов в хроноисследователи отбирали среди студентов-историков. Но говорят, что для этой профессии нужны какие-то особенные качества. Отобрали десять человек, потом, после разнообразных испытаний, остались трое.
Они дошли до столовой-кают-компании, в шлюзовой сняли скафандры, и за ужином Максим на какое-то время начисто забыл о Городе и о его тайнах. Ужин прошел весело; довольно скоро Максим перешел со всеми на "ты" и почувствовал себя настоящим Дальним Экспедиционником, долгие годы работавшим далеко от Земли среди всех этих замечательных людей. Петров и Адриянов состязались в остроумии, они тоже словно бы начисто забыли о существовании Города; вдруг Максим понял, что это далеко не так - просто преувеличенной, нарочитой веселостью маскируется предельное напряжение исследователей. Они подошли, казалось бы, к самому рубежу разгадки, и теперь надеялись на Установку и хроноисследователя, прилетевшего с Земли.
Он быстро допил чай. Утром ждала работа, перед работой надо было как следует отдохнуть.
- До завтра! - сказал он и пошел в шлюзовую, снова чувствуя на себе взгляды.
Перед работой действительно надо было как следует отдохнуть, вся надежда этих людей была сейчас только на него одного.
У Максима впереди было восемь земных часов отдыха, но, вытянувшись на постели в отведенной ему комнате, он очень долго не мог заснуть. В голове тяжело вертелись и словно бы сталкивались друг с другом вопросы, на которые не было ответов. Даже тени ответов не было на них.
Так почему статуй в Городе так много?
В какой временной отрезок лучше всего отправиться завтра?
Еще дальше в глубь времен или, напротив, ближе к настоящему времени?
Почему жители Города, уйдя из него однажды, потом снова вернулись, но лишь для того, чтобы уйти опять?
Но, возможно, именно этого и требовала их странная религия, возможно, неуклюжим, грубо вытесанным богам нужны были именно такие периодические приходы и уходы, возможно, в этом и состоял культ богов? На неизвестной планете религия могла принимать самые причудливые, самые невероятные формы. Однако уйтито на Ленжевене было некуда, не под землю же проваливались местные жители! К тому же земли в прямом смысле слова здесь и не было, земля была сплошным камнем.
Разрешима ли вообще загадка или перед ней отступит и его опыт хроноисследователя... земной опыт... как уже отступил опыт экспедиционников, лишенных тех возможностей, что дает Установка, но тоже привыкших разгадывать разнообразные загадки, которые то и дело преподносит Вселенная?..
Максим заснул лишь под утро, когда за окном посветлело, и ему снилось, что одна из статуй-богов, пока он бродил по улицам Города, ожила, забралась в кабину Установки, быстро освоила пульт управления и унеслась куда-то, навсегда оставив его одного среди каменных стен и своих неподвижных каменных собратьев...
