Ельников и инженер Киото, ближайший руководитель по работам в шахте, обошли мастеров, стоявших у буров, и обменялись с ними рукопожатием; это было молчаливое поздравление с окончанием сотого метра, который был отмечен белой краской на песчанике стены.

Понаблюдав работу перфораторов, посетители опять поднялись на платформу, вошли в клеть подъемника, где уже стоял вагончик с породой, и в одну минуту очутились на поверхности.

- Ух, как хорошо наверху! - воскликнул Фролов, выходя из надшахтного здания и вдыхая полной грудью теплый весенний воздух. - После грохота в шахте мне кажется, что здесь могильная тишина. Там настоящий ад!

- Пока еще далеко до ада! - рассмеялся Ельников. - Это только чистилище, если хотите. Вот когда внизу будет 50 - 60° тепла и вода станет горячей - тогда это будет настоящий ад, и придется сменять рабочих каждый час.

- Но как у них не лопается барабанная перепонка от стука этих проклятых машин? Мне кажется, что я уже наполовину оглох, хотя пробыл там только не больше десяти минут.

- Привыкают! Кроме того, уши у них забиты ватой. Конечно, в конце концов слух у них притупляется.

- Кстати, я хотел спросить, почему вы не обставили более торжественно пуск подъемной машины?

- Что вы, Семен Петрович! Если мы будем праздновать все подобные случаи, которых будет еще много, мы не поспеем к сроку. Мы ведь чуть не каждый день пускаем в ход какую-нибудь машину или закладываем новое здание. Все наше время проходило бы в молебнах и тостах! Вот когда выстроим первую очередь зданий или когда пройдем первую тысячу метров в шахте - тогда можно и отдохнуть денек и попировать. А сегодня старший механик и инженер, который сопровождал нас в шахту, будут у нас обедать - вот и все торжество.

5. Первые неприятности

В начале июня сооружением города Безмятежного был занят уже полный штат инженеров, техников и рабочих, и прибывавшим еще из Китая и Кореи приходилось отказывать. Появилась возможность делать выбор.

К середине месяца город уже значительно изменил свой облик; большая часть деревянных домов подводилась под крышу, а в каменных заканчивался второй этаж. Здания росли на глазах, и правильные, широкие улицы города уже не выглядели только просеками в лесу, как месяц тому назад; среди зелени оставленных деревьев и кустов повсюду желтели, краснели, серели или чернели дома.

На песчаной косе в устье реки уже поднимался временный деревянный маяк, а рядом возводился постоянный - из железа и бетона. Этой работой и улучшением фарватера заведовал инженер, производивший также наблюдения над приливом и отливом. Он жил в маленьком домике на берегу моря, возле которого стояла также станция радиотелеграфа для сношений с Японией.

Шахта в середине июня достигла уже 200 м глубины, и работа в ней шла тем же темпом. Температура на дне ее достигала 20° С, что оправдывало предположения Ельникова, выбравшего эту местность, и позволяло надеяться, что глубина шахты, необходимая для достижения температуры кипения воды, окажется не более 2000 м.

Еще в начале июня было получено известие, что из столицы выезжают два члена правления акционерного общества, сооружавшего город, и комиссия из нескольких акционеров, выбранная общим собранием, чтобы убедиться, что город действительно существует, а не является грандиозным блефом в американском стиле, на что намекали некоторые газеты, пытавшиеся дискредитировать эту затею.

Хотя акционеры общества и не читали этих газет, но слухи доползали до их ушей и несколько встревожили одних, поколебали доверие других. И чтобы положить раз навсегда конец сомнениям, директора правления предложили собранию акционеров выбрать комиссию и послать ее на место работ. Выбрали трех человек, к которым из членов правления присоединились сам Путилин, как главный организатор предприятия, и Баранов - первоначальный противник его и вообще большой скептик, желавший увидеть все своими глазами.

В середине июня комиссия прибыла на пароходе из Владивостока, уже подготовленная к тому, что на Тумень-уле она увидит не пустое место, а нечто чрезвычайное. По мере того, как комиссия продвигалась по Сибири, рассказы о волшебном городе, растущем со сказочной быстротой, становились все более определенными; конечно, в них было много неверного, фантастического, нараставшего по мере передачи рассказов из уст в уста. Поэтому члены комиссии относились с известным недоверием к этим рассказам, сильно возбуждавшим их любопытство, и стремились узнать, наконец, истину.

Во Владивостоке Путилин купил географическое описание края и с этой книгой в руках вышел на палубу, когда пароход подплывал к устью Тумень-улы. Комиссия не сообщила о дне своего приезда, чтобы нагрянуть неожиданно и увидеть город в качестве простых туристов, а затем уже показаться в конторе. Поэтому пароход никем не был встречен и причалил к пристани, как любой грузовой.

Уже увидев маяк в устье реки, землечерпалку, пыхтевшую на баре, фарватер, обставленный белыми и красными бакенами, члены комиссии поняли, что после диких и пустынных уссурийских берегов они приблизились к культурному центру. Затем перед ними развернулась грандиозная картина пристаней с их лихорадочной деятельностью, с разгружаемыми судами, огромными штабелями леса, кирпича, угля, ящиков, бочек, с плотами, лесопилками, складами. Город, раскинувшийся на высокой террасе, не был виден с берега реки, и путешественники, оставив багаж на пароходе, возбужденные всем виденным, поспешили наверх вместе с другими пассажирами. Они побродили по улицам, вскоре заблудились и увидели, что без проводника им не обойтись. Но все, что они успели рассмотреть, совершенно успокоило их, и они поспешили к конторе, чтобы заявить о своем приезде.

Они застали только Фролова. Ельников был вызван в шахту, где в этот день случилось несчастье: после взрывов в промежутке между двумя сменами насосы внезапно перестали работать и шахту затопило.

- Но я уверен, что скоро все будет исправлено и Аркадий Егорович вернется. Здесь его ждут спешные вопросы и люди, приехавшие из Владивостока по делам, - прибавил Фролов, приглашая прибывших в приготовленное для них помещение.

- А не сходим ли мы к шахте, господа? - предложил Баранов не без ехидной мысли застать главного директора в затруднительную минуту и понаблюдать его распорядительность.

Хотя все были утомлены переездом по морю и ходьбой по городу, желание увидеть знаменитую шахту перевесило усталость, и вся комиссия в сопровождении Фролова направилась через площадь к надшахтному зданию, которое прибывшие приняли было за балаган цирка. Возле здания толпились рабочие смены, не спустившейся из-за воды, и любопытные; все оживленно обсуждали происшествие.

- Аркадий Егорович в шахте, - доложил дежурный машинист. - Мы пытались уже пустить в ход запасный насос, но он работает впустую и воду не подает, хотя на днях еще был исправен.

- А зачем же директор спустился в шахту? - спросил Баранов. - Это ведь дело слесарей починить насосы.

- Аркадий Егорович там вместе с инженером Киото. Сами пожелали узнать, в чем дело, потому что слесаря не понимают, где порча, - ответил машинист.

- Странно! - заметил Фролов. - Но как же он спустился, если шахту затопило?

- Платформа еще не затоплена, Семен Петрович, вода поднимается медленно.

- Не желаете ли спуститься, господа?- спросил Фролов. - Увидите, кстати, шахту в спокойную минуту, когда там нет адского шума, от которого можно оглохнуть.

- А это не опасно? - спросил один из акционеров.

- Думаю, что нет. Впрочем, можно спросить самого Аркадия Егоровича.

Фролов подошел к телефону, соединявшему надшахтное здание с платформой, и позвонил; некоторое время ответа не было, но затем послышался звонок, Семен Петрович задал вопрос и получил ответ.

- Аркадий Егорович сообщает, что можно спуститься, но только немедленно, потому что вода поднимается и скоро затопит платформу, - сказал Фролов, возвратившись к остальным. - Он просит спустить вместе с нами два новых шланга для насосов, - обратился он к машинисту.