Через неделю вода в линзе позеленела и стекло начало покрываться желтоватым налетом, оставляющим горизонтальные полосы по мере высыхания.

- Рыбу разводить впору! - бурчала Анастасия Петровна.

Не дождавшись вечера, она приняла отчаянное решение самостоятельно заменить в линзе воду. Первым делом она вытянула линзу на всю длину алюминиевых кронштейнов, чем дело и закончилось, кронштейны уперлись во что-то внутри телевизора. Тогда Анастасия Петровна взялась за большие черные маховики, торчащие по бокам. Она отвинтила один, потом второй. Ничего не изменилось, линза прочно держалась на горизонтальных болтах.

- Чего ж там чипляется-то? - озадаченно спросила она подошедшего с опаской Сережу, и качнула конструкцию влево. Вот этого делать явно не следовало. Кронштейны крутанулись, болты выскочили и тяжеленная, как ведро, линза обрушилась на пол с плескучим грохотом. Как когда-то в молочном магазине, Сережа присел на краю огромной лужи, в которой плавали кривые осколки. Больше всего жалко было радуги.

Вечер прошел в напряженной тишине. Папа, казалось, уже в цеху узнал о происшествии. Пришел он хмурый, ел молча, глядя на микроскопический экран. Мама тоже молчала. Когда Сережа ушел спать, папа стал что-то тихо рассказывать маме. Доносились только обрывки слов. Перед тем как заснуть, Сережа услышал таинственную фразу, почему-то врезавшуюся в память, как фарфоровый изолятор, смысл которой он понял только через двадцать лет.

- Секретарь сказал, наши разворачиваются на кубе, - глухо произнес папа.

- Что-же теперь будет? - спросила мама за мгновение до того как Сережа провалился в сновидение.

Приснились ему его азбучные кубики, только очень большие. На одном кубике крутились наши т-тридцатьчетверки. Они разворачивались и разворачивались, как заведенные, и не могли остановиться. А с соседнего кубика за ними наблюдал клювастый Секретарь, кося агатовой бусиной глаза.

- Пойдем в универмаг за новой линзой, - сказал папа наутро.

Сережа едва дождался, пока папа соберется. Универмаг был одним из его святилищ. Из универмага пришли все его ценности: алюминиевая сабля, жестяной пистолет, стреляющий пистонами и куча пластмассовых машинок с вылетающими колесами. Но конечно, это не могло сравниться с сокровищами, все еще ждущими его в универмаге. Там был огромный надувной кит, пистолет с пробкой и железная дорога, по которой бегали маленькие вагоны под предводительством паровоза, настолько взаправдашнего, что казалось, из трубы вот-вот повалит черный дым. Смешанные чувства охватили его при встрече с микрожелезнодорожным составом.

Когда-то давным-давно, так давно, что даже казалось, что это было не с ним, Сережа стоял у стеклянной стенки прилавка и с замиранием сердца повторял, будто в трансе:

- Мама, паровозик! Мама, паровозик! ... - он дергал за полу маминого пальто, не отводя глаз от электромеханического чуда, - Мама, паровозик! - он был настолько загипнотизирован бегающим по кругу составом, что не заметил, как ткань маминого пальто, зажатая в руке, изменилась и стала вдруг шероховатой и чужой на ощупь.

- Ты чей, мальчик? - раздался вдруг противный голос откуда-то из поднебесья и над ним склонилась страшная морщинистая рожа с одинокой седой волосиной на торчащем вперед подбородке. Мгновенно стало просторно и жутко. Сережа оказался в центре расступившейся толпы, глядящей на него сотнею любопытных глаз.

- Это мой, - сказала вынырнувшая из-за спин мама.

- Следить надо за ребенком! - проскрипела рожа.

Сегодня Сережа был большой. Он вдруг понял, что может заглядывать поверх стеклянного прилавка, в котором сразу обнаружилась глубина, заполненная другими чудесными предметами, о существовании которых он раньше даже не подозревал. Папа твердой походкой шагал в сторону телевизоров, когда Сережа вдруг остановился, упершись взглядом в большую картонную коробку.

- Помнишь, ты говорил, что не знаешь, что мне купить на день рождения? - спросил он тихо, - а я теперь знаю, что.

Папа проследил его взгляд. На стоящей косо крышке было написано: "Ходики гиревые, механические - набор Сделай Сам". В коробке лежала длинная гиря с петлей на конце, цепь, похожая на унитазную, еще какие-то детали и россыпь бронзовых шестеренок.

- Зачем тебе ходики? - спросил он удивленно, - ты же хотел ружье, помнишь?

- Очень надо, - ответил Сережа.

Весь короткий переход от отдела игрушек до отдела телевизоров ярко светило солнце. Сережа шел и улыбался всему миру, крепко сжимая подмышкой большую коробку. Коробка была очень большая, почти пустая, детали ходиков, аккуратно рассованные в щели картонной перегородки, не занимали и четверти объема. Люди, идущие навстречу, не имели понятия, что теперь у них появился настоящий защитник, вооруженный по последнему слову техники. Папа конечно тоже не понимал.

- 'Ничего, - думал Сережа, - сейчас ему и не надо знать. Потом узнает, после победы'.

А папа просто спешил за новой линзой. Вокруг телевизоров плотно роились люди. Всем хотелось увидеть новый, современный телевизор "Знамя" с огромным, не требующим линзы, экраном.

- Ты подожди меня тут, у колонны, - вытянув шею, папа попытался оценить обстановку, - я мигом.

- Хорошо.

Сережа стоял у колонны с полным ощущением сбывающейся мечты. Что сабля! Что пистолет! Теперь он сможет построить нечто настоящее. То, что мама просто рисует на бумаге, скоро появится у них в подвальчике в бронзе. Он уже видел цепляющиеся друг за друга золотистые зубчатые колеса. Сережа не заметил, как коробка начала медленно выползать из зажатой подмышкой крышки. Когда он почувствовал, что груз резко полегчал, было уже поздно. Он успел только резко поднять коленку, пытаясь предотвратить неминуемое, чем только ухудшил положение. Раскрывшаяся коробка, получив удар коленом снизу, вытряхнула все свои внутренности на пол.

Долгие годы не случилось в сережиной жизни больше ничего даже отдаленно похожего на это страшное мгновение. Выросло целое поколение, не знающее, что когда-то в целях поддержания чистоты в общественных помещениях каменные полы обильно посыпали сухими пахучими сосновыми опилками. Опилки впитывали в себя слякотную жижу, приносимую сотнями ног, и превращались в вонючее месиво цвета хаки. Вот в это-то месиво и разлетелись брызнувшие веселым веером золотистые шестереночки, прямо под ноги толпе. Только спустя много лет в дурацкой книге про революцию попался ему эпизод, шевельнувший саднящее оголенными нервами воспоминанее. Там по полю боя носились обезумевшие, потерявшие всадников лошади. У одной лошади был распорот живот и следом за ней волочились по грязи спутанные кишки.

Он закричал и кинулся на колени. Искать детали в этой мешанине было невозможно. Сережа стал просто загребать опилки полными горстями в тяжелеющую коробку. Люди спотыкались о него, обходили, чертыхаясь.

- 'Неужели они ничего не видят? - стучала в мозгу одна единственная мысль, - неужели они совсем ничего не понимают?'. Он остановился только когда понял: еще одна горсть и крышка не закроется. Когда вернулся папа с линзой в руках, Сережа уже стоял у колонны, держа двумя руками начинающую промокать картонную коробку. Папа коротко глянул на его мокрые колени, но промолчал.

Было очень трудно выбирать шестереночки из пахнущего мокрыми тряпками месива опилок. Анастасия Петровна принюхалась.

- Ходики, штоль? - спросила она без интереса, срывая листок с висящего на стене пузатого календаря.

Показался на свет следующий день: 'Суббота, 27 Октября'.

- Нет, - ответил Сережа тихо, - ПУАЗО.

* ПУАЗО - Прибор Управления Артиллерийским и Зенитным Огнем.