-- Помнится, Алана ранило в Азии.

-- Да, у него шрам на животе и "Пурпурное сердце".

-- Сейчас с ним все впорядке?

-- Конечно. Он вполном здравии.

-- Неужели?

-- А что вас удивляет?

-- Он всегда боялся заболеть раком и называл сигареты раковыми палочками.

-- Что-то я этого не заметила.

-- У него не было рака?

-- О господи. Даже не упоминайте этого слова.

-- Потрясающе.

-- Что именно?

-- То, что он не болел раком.

-- Он не так много курит. Да и вы, Джон, как вас там, по-моему, не можете пожаловаться на здоровье.

-- Я не был в Азии.

-- Вы, похоже, в отличной физической форме.

-- Оверфлайт.

-- Что?

-- Оверфлайт. Я пытаюсь вспомнить фамилию шафера Алана. Овер...

-- Эберхарт. Берт Эберхарт.

-- Точно. Мне он показался отличным парнем. Он все еще здесь?

-- Ну и память у вас. Он все еще здесь. Толстый и лысеющий. Живет на побережье. Виззард-роуд. Женат на какой-то выскочке. Трое отвратительных детей. У него страховая компания.

-- Страховая компания?

-- Да. Сам Алан, "Коллинз Авиэйшн" и даже этот клуб застрахованы у него. Благодаря Алану он хорошо обеспечен. Они дружат еще с Колгейта.

-- Учитывая полеты Алана, он наверняка дерет здоровенные взносы.

-- Это такая глупость. Мой отец хотел, чтобы через ежемесячные взносы, которые приходится выплачивать Алану, тот осознал, как дорога его жизнь. Он пытался заставить Алана отказаться от полетов после рождения дочери. Ничего не вышло. Алан платит страховку и не упускает ни единой возможности подняться в небо.

-- Взносы платит Алан? Не компания?

-- В нашей семье слово "компания" означает "мой отец". Алан обязан страховаться, но за страховку должен платить сам. Так решил отец. Жаль, правда, что его усилия ни к чему не привели.

-- Из того, что вы рассказали, я понял, что Алану просто необходима разрядка.

-- Для этого есть клуб.

-- Я думаю, летая, он снимает нервное напряжение, -заметил Флетч.

-- А других доводит до инфаркта. Я не хочу даже думать, на чем он летает в этот уик-энд. Для развлечения, как вы говорите. Во всяком случае, на самолеты это не похоже. Скорее, это какие-то варварские орудия, которыми перебрасываются дикари. Ужасно.

-- Должно быть, вам с ним нелегко.

-- Хоть бы он перестал летать.

-- Меня давно занимал один вопрос.

-- Отец опаздывает на ленч.

-- Он должен прийти?

-- Двадать минут назад.

-- Пожалуй, мне пора.

-- Нет. Нет. Ему будет приятно познакомиться с вами. Друг Алана и все такое. Так что вас занимало?

-- Почему на свадьбе не было родителей Алана?

-- Родителей Алана?

-- Да.

-- Они ему совсем чужие. Он никогда не видится с ним.

-- Никогда не видится?

-- Вас это удивляет?

-- Да, конечно. Мне казалось, что они были очень близки.

-- Нет. Он их ненавидит. Так было всегда. Я с ними ни разу не встречалась.

-- Неужели это правда?

-- Вы перепутали Алана с кем-то еще.

-- Я -- то был уверен, что Алан регулярно навещает родителей. По меньшей мере раз в полтора-два месяца.

-- Только не Алан. Родители всегда дваили на него. Я думаю переломом стал турнир "Золотые перчатки".

-- "Золотые перчатки"? Я помню, Алан занимался боксом.

-- Занимался, потому что отец заставлял его. Каждый день после уроков он шел в подвал и тренировался до ужина. Ему пришлось участвовать в первенстве штата. Он возненавидел бокс. И отказался ехать на национальный чемпионат. С тех пор он и его отец не разговаривают.

-- Я, должно быть все перепутал.

-- Должно быть. Он всегда говорил, что его мать -неврастеничка. Почти не встает с постели.

-- И вас не интересовали родители Алана? Вы не хотели с ними встретиться?

-- Нет, если Алан говорит правду. А в этом-то я уверена. Поверьте мне, дорогой, у окружающих меня людей достаточно трудные характеры, так что мне не хочется обременять себя и родственников мужа.

-- Понимаю.

При появлении интересного, представительного мужчины лет пятидесяти с небольшим, одетого в легкие белые брюки и синий блейзер, павильон оживился. Ему махали руками. Мужчины, сидевшие за ближайшими к дбери столиками, вставали. Женщины лучезарно улыбались. Старший официант, радостно кивая, затрусил навстречу.

-- Это мой отец. -- прокомментировала Джоан.

-- Да, -- кивнул Флетч. -- Я его узнал.

-- Не огорчайтесь, если он не вспомнит вас.

-- Почему он должен меня помнить?

-- Потому что ты красавец. Я вся горю. Тебе действительно нужно уезжать сегодня?

-- Я должен вернуться вечером.

-- Но завтра воскресенье.

-- Послушайте, у вас с Аланом должно быть какое-нибудь местечко, куда вы можете поехать и остаться вдвоем. Только вы и больше никого.

-- Ранчо.

-- Что?

-- Алан покупает ранчо. В Неваде. Для нас.

-- Отлично.

-- Что тут отличного? Это ужасно. Кому нужно ранчо в Неваде?

-- Таких немало.

-- Ребенком я провела лето на ранчо. Жара, пыль, грязь. Скука. Невероятная скука. Все мужчины словно сухие крендельки, посыпанные солью. А как они говорят! Каждое слово тянется, как резинка, а конец предложения ясен уже с самого начала. Речь заходит только о четвероногих. Нет, любоваться коровами - это не для меня.

-- Тогда зачем вам ранчо?

-- Алан хочет его купить. Я там еще не была. Алан настаивает, чтобы мы полетели туда на следующий уик-энд.

-- На следующий уик-энд?

-- Можешь представить, с каким ужасом я жду этого дня.

-- Но там вам удастся побыть вдвоем.

-- Черта с два. За домом есть взлетная полоса. Это мне уже известно. Так что Алан вновь будет улетать по важным делам, а мне придется глядеть на коров в обществе просоленных сухарей в джинсах.

-- Так откажитесь. Отговорите Алана от покупки.

-- Через неделю он должен внести задаток. Наличными.

-- Наличными?

-- Да. Разве не безумие? Наличные. Он сказал, что люди там признают только те деньги, за которые могут подержаться руками. Если он привезет наличные в бумажном пакете или чемодане и вывалит их на стол, то сможет выгадать какието проценты.

-- Они не могут быть такими дикарями.

-- Это же Невада, дорогой. Откуда нам знать, что может понравиться сухарю в джинсах, думающему лишь о коровах. О, папа!

Флетч встал.

-- Это старый друг Алана. Они вместе служили в авиации. Джон...