– Вчера дочка Багумила пропала. Ну, думали, в лесу заплутала али перед свадьбой волнуется. Но сегодня… Сегодня… – Судья Бергрун сглотнул, голос сорвался.

– Мы с мужиками её на ловище[13] сегодня нашли, – это бледный Хаврун подал голос. – На рассвете на озеро пошли. А она в лодке моей лежит… Синяя вся, в крови, в плащ завёрнута. Окоченела почти.

– Как так?! – Антипка подскочил с лавки.

Все головы повернулись к нему.

– Мельца? Жива ли?

– Жива. Да недолго ей осталось. К утру… – Аптекарь Грас вздохнул и уставился в окно, за которым вновь разбушевался ветер.

– К утру отмучается. – Староста Багумил осушил кружку. – Мать её сгинула, и ей, видать, так суждено было.

– И что же, нельзя ничем помочь? – Антипка заметался из стороны в сторону.

Мельца хоть и странной была, да к нему всегда с лаской обращалась, с добротой.

– Да чем?! Чем помочь? Даже зелья Грасовы на неё не действуют! – Багумил зло ударил ладонью по столу, аж посуда звякнула.

Аптекарь виновато вздрогнул и ещё пуще в окно глядеть стал.

– Грас наверняка знатный зельевар, – Воевода Сальбьёрг, до этого молчавший, нарушил тяжёлую тишину. – Но пусть теперь наш атаман посмотрит, что там за немочь такая. Вдруг помочь сможет.

Воевода кивнул в сторону атамана, а тот уже у дверей стоит, кожаный мешок на плечо повесил.

– Куда идти? – Голос у него тихий, вкрадчивый.

– Я покажу! – Злотична молнией метнулась к Чернявому, взгляд хищным сделался, глаза, как у кошки, загорелись, словно добычу заветную почуяла.

Антипка аж передёрнулся.

– Я тоже пойду, – Он подобрался к Чернявому и стал подле него.

Злотична бросила на Антипку злобный сердитый взгляд, глаза сощурила. Но торговец и не подумал отступиться. Мало ли, что Злотична надумает, с неё станется. Она баба видная, ладная, вон полхутора на неё заглядываются – хороша так! Вдруг и атаман на её прелести падким окажется. Будет на Злотичну глазеть вместо того, чтобы дочке Багумиловой помогать.

Кивнув самому себе, Антипка гордо плечи расправил, на атамана взглянул, дескать, ты смотри у меня, я тебе отлынивать не дам! Чернявый же серьёзным был, куда только девалась вечная усмешка. Морщины вокруг рта глубже сделались, брови нахмурены, взгляд такой, что оторопь берёт. На Злотичну даже не смотрит.

Втроём поднялись по лестнице крутой, на второй этаж, где спальни хозяйские. Злотична, словно у себя дома была – уверенно дверь отворила, в комнатку вошла. Антипка с атаманом следом.

В крошечной спаленке было холодно и темно. Свечка оплавилась, едва горела. Стекло в оконце жалобно звенело под ударами ветра. На узкой кровати, под тонким одеялом угадывались очертания человека.

– Очаг зажги. – Атаман повернулся к Антипке, и тот мигом бросился к очагу в стене.

Весело затрещала кора берёзки, с аппетитом пламя принялось уплетать растопку да веточки сухие. Не страшно, даже спокойно стало. До тех пор, пока атаман не откинул одеяло. Бурые пятна, синяки, раны… Никто даже сорочку грязную не снял с Мельцы, раны не обвязал. По всему телу ручейки кровавые, засохшие. А у бёдер на ткани пятна расплылись. Антипка тихонько вскрикнул.

– Сама виновата! – Злотична рядом оказалась и брезгливо оглядела Мельцу. – И дураку понятно, что ведьма тут ни при чём! С полюбовником она встречалась, как пить дать! Откуда бы у неё плащ такой богатый?! Он над ней снасильничал да убёг, а её прикрыл. Видать, думал, померла…

Злотична неодобрительно поджала губы и тыкнула пальцем в богатый серый плащ, что в ногах у Мельцы лежал.

– Полюбовник и снасильничал, – ещё раз повторила, для пущей уверенности, видать.

– Вон…

Антипка вздрогнул и обернулся. Атаман, прищурив серые глаза, глядел на Злотичну. Ох, что за взгляд это был – холод аж под кожу пробрался, до самого сердца. Антипка зубы сжал, чтобы не закричать от боли. Атаман вытянул руку вперёд, длинные пальцы впились Антипке в плечо. Отодвинул ворожейник его в сторону, чтобы не стоял между ним и Злотичной. А вдова словно к полу приросла. Только и смогла вымолвить:

– Ч-что?

– Вон отсюда…

Сверкнули серебром глаза атамановы. Что-то злое в них встрепенулось. Злотична с места сорвалась, из комнаты бегом бросилась, даже дверь не прикрыла. А Чернявый моргнул и вновь самим собой сделался. Взгляд серьёзный, но спокойный.

– Воды горячей принеси!

Антипка не сразу понял, что атаман к нему обращается, а как сообразил, тут же вниз кинулся. Злотична сидела за столом и громко причитала. Аптекарь Грас подносил ей воду и обмахивал тряпицей. А вдова шумно дышала, выставив пышную грудь на обозрение всех кметей. Ипат[14] едва ли не смеялся над этим, а дружинные споро опустошали миски с едой, ни на кого не глядя.

– Воды нужно. Горячей! – Все разом уставились на Антипку. – Атаман просит… Горячую…

– Где у вас тут колодец? – Это Гирдир встал со своего места. – Мы за водой, а вы очаг посильнее растопите. Лютовид не любит ждать. Ну, заполошный, веди, показывай.

Антипка кивнул. Это он мигом! С таким-то молодцом они много воды натаскают. Гирдир был высок и силён. Светлая чёлка на глаза падала, а нос хищным клювом изгибался – от этого вой на зверя лесного был похож. Даже сейчас за спиной у него острый топор с длинной рукоятью висел. Грозный кметь.

Схватив старое деревянное ведро, Антипка вывел Гирдира на улицу. Ветер снова унялся, будто чувствовал, что у людей дело важное – не нужно им сейчас мешать. Вдвоём воды набрали из старого колодца, что подле старостиного дома стоял. Отсюда воду давно уже никто не носил с тех пор, как ведьму пытали. Жители его нечистым считали, пришлось другой копать. Новый же в центре хутора стоял. Туда идти – только время терять. А время сейчас, ох, каким ценным было!

Гирдир ведро нёс осторожно, чтобы ни капельки не расплескать, а Антипка впереди бежал, чуть ли не подпрыгивал – сам себе пса верного напоминать стал. Фу! Ну и глупость же в голову лезет.

Внутри уже и очаг развели, и Злотичну в чувство привели. Она неодобрительно косилась и на Антипку, и на Гирдира, выливавшего колодезную воду в медный таз. Староста в кружку глядел, будто уже дочь похоронил. Судья его по плечу хлопал, а Хаврун и Грас в окно пялились.

– Не уследил ты за дочерью, Багумил. Не уследил! – Злотична принялась убирать со стола, то и дело злобно на Антипку поглядывая.

И вновь своё заладила:

– С полюбовником свидеться бегала! Это я вам точно говорю. Решила перед свадебкой того. – Она мотнула головой куда-то в сторону и поджала губы. – Тебе, Бергрун, тоже надо было внимательнее за невестой следить! Раз бедовую решил такую брать, то за ней глаз да глаз нужен. Это хорошо, что сейчас выяснилось. А то потом ребёночка бы родила, а тебе почём знать, твой или сластолюбца какого!

– Довольно, Злотична! О покойнице говоришь! Постыдилась бы! – Это судья, наконец, решил прервать Злотичны причитания.

– Она ещё жива. – Гирдир удивлённо поднял брови.

Староста и судья тяжело вздохнули. Грас отвернулся от окна и виновато посмотрел на кметя.

– До утра не дотянет.

Гирдир хмыкнул и отвернулся к очагу – воду проверить. Немного помолчали. И снова Злотична за старое принялась:

– А полюбовник-то не из нашенских… Ещё и богатый, видать. Плащ якой! Тут и не сыщешь сукна такого. Поигрался девкой, нелюдь…

– Да замолчишь ты или нет?! – Судья Бергрун стукнул кулаком по столу, и Злотична недовольно умолкла.

Надолго ли, Антипка не знал – вода закипела, и спорый Гирдир уже доливал в кипяток прохладной. Обхватив тряпицами таз, он двинулся к лестнице, кивнув Антипке:

– Пойдём, подсобишь атаману.

В спаленке Мельцы царил могильный холод. Антипка поёжился. Едва дверь отворил, запахом листвы прелой да земли сырой повеяло. Мельца на кровати лежала, обнажённая. Грязная исподница,[15] изорванная, в углу валялась. На груди чёрным символ какой-то начертан, на животе – ещё один. Атаман перед кроватью на коленях стоял. Кафтан снял, рукава по локти закатаны, воротник расстёгнут, а пальцы в чём-то чёрном перепачканы. По вискам пот стекает, волосы всклокочены. Антипка на пороге замер.