– В начале капремонта всегда так, – сказал Лёлик Пизде, – делать ещё нечего, ничего не разобрано, а занять нас чем-то надо. Вот ходим друг за другом, хуйнёй страдаем. Зато потом будем бегать, жопа в мыле, до восьми оставаться, потому что нихуя не успеваем.

Стекляшка находилась в большом машинном зале, где стояли три турбины, которые во время работы создавали адский шум. Сейчас всё было остановлено, турбины разбирали механики. Идти надо было на улицу, где находились трубопроводы, на которых были установлены огромные задвижки. Теперь они были закрыты – это они, Лёлик и Пизда, и закрывали их во время остановки, а при пуске их снова надо будет открывать. Задвижкам этим, как и самому цеху, было больше тридцати лет и, чтобы крутить их, требовалось немало усилий. Сейчас, когда пар и газ были сняты с цеха, их можно было спокойно открывать и закрывать. Это и называлось расхаживать задвижки, промазывая их солидолом. Задвижек было чуть больше двух десятков на десять человек. Работы в целом часа на два, если не торопиться.

– Ну что, пойдёмте покурим для начала, – сказал кто-то.

– Да, надо солидол ещё взять и ашцевухи, – добавил кто-то другой.

– О, Пизда, ты не куришь же, – сказал Лёлик, – сходи к слесарям за солидолом и возьми в будке пару ашцевух. Здесь же и встретимся.

Все пошли курить, а Пизда пошёл в слесарную мастерскую за солидолом. На часах было начало десятого. Рабочий день начинался с восьми, но какое-то движение – только с девяти, когда начальники проведут свои планёрки, будет определён фронт работ и будут подписаны специальные разрешительные документы для опасных работ – наряды-допуски. Дверь слесарки была заперта. Пизда стукнул несколько раз, открыл Эдик, слесарь.

– Чё надо? – спросил Эдик.

– За солидолом послали, – ответил Пизда.

– Хорошо, что не на хуй. Пойдём.

Эдик пропустил Пизду в слесарку и закрыл за ним дверь. В глубине помещения стоял большой стол. За ним сидели слесаря и играли в карты. Кто-то дремал, привалившись к стене. Эдик порылся в углу, достал нижнюю половину разрезанной пятилитровой бутылки, наполненной вязкой, цвета грязи, субстанцией, и отдал её Пизде.

– Чё, задвижки, что ли, расхаживаете? – спросил Эдик.

– Ага, – ответил Пизда.

– Хули толку их расхаживать! Там проржавело всё. Их надо снимать и ревизировать, а то и вообще менять нахуй, а не солидолом мазать.

– А чего их не меняют тогда? – спросил Пизда.

– Вот сразу видно, что ты недавно работаешь. На что их менять-то? Ты думаешь, тут, ебать, полный склад вентилей, задвижек, насосов? Нет же нихуя! А что было, спиздили давно да сдали нахуй в металлолом. Вот и чиним по десять раз одно и то же, из старого новое собираем. Так что вот тебе солидол, вперёд и с песней.

Пизда вышел, а Эдик закрыл за ним железную дверь. Пизда дошёл до стекляшки и, войдя в неё, взял в углу возле двери два железных прута с наваренными на концах болтами, превращающими пруты в подобие латинской заглавной буквы F. Такие пруты, которые на заводе назывались «ашцевухи», нужны были, чтобы открывать или закрывать задвижки. Первое время, когда Пизду просили захватить ашцевуху, он не мог понять, чего от него хотели. Но потом ему показали и объяснили что к чему. С ашцевухами и солидолом Пизда отправился обратно на улицу. Когда он пришёл, ещё никого не было. Спустя несколько минут появились и остальные.

– Ну что, время – к половине десятого. Надо до обеда хоть парочку захуярить, – сказал Вован, здоровый детина чуть старше Пизды.

Взяв ашцевуху, он приладил её к штурвалу задвижки так, чтобы штурвал оказался между двух приваренных болтов, а сам прут – в качестве рычага. Вован с видимым усилием налёг на прут и сдёрнул задвижку. Дальше она уже открывалась голыми руками.

– Опять, что ли, ты затягивал? – спросил он Терминатора.

– Ну я.

– А нахуя? А потом задвижки ломаются, – заметил пожилой оператор. – Достаточно просто обтянуть, тянуть-то так зачем? Или резьбу сорвёт, или задвижка сама лопнет, или открывать потом заебёшься.

Терминатор как будто немного обиделся.

– На, открывай до конца, потом промажешь шток солидолом и закроешь. Снова откроешь и снова закроешь. Потом так же надо будет обтянуть, – сказал Вован Пизде, а сам пошёл открывать другую. – Сейчас вот две хотя бы прогоним и на обед.

Пизда стал открывать задвижку. Штурвал был в диаметре чуть меньше метра.

– А почему мы не можем сразу распределиться и сделать всё? – спросил он Лёлика, своего наставника.

– Потому что хорошую работу надо беречь. Начальнику же, блядь, главное нас чем-то занять. Если мы быстро сделаем одно, нас озадачат другим. А платят нам, ебать, за время, а не за сделанное. Поэтому крути себе, не торопясь, до пяти время есть.

Пизда с некоторым усилием стал открывать задвижку. Вован уже сдёрнул другую, и её крутил Терминатор. Остальные стояли рядом. Кто-то разговаривал, кто-то смотрел по сторонам, оценивая, что надо будет сделать. Когда Пизда открыл где-то наполовину, а видно это было по штоку, выходящему из редуктора, его сменил другой. (Задвижка состоит из так называемого тела задвижки – это сам корпус, вмонтированный в трубопровод; внутри клин, который открывает или закрывает ток по трубопроводу; клин приводится в движение штоком с помощью редуктора с маховиком; при поворачивании маховика, или штурвала, система зубчатых передач поднимает шток, а он в свою очередь поднимает клин.) Пизда встал рядом с другими мужиками, его руки немного устали.

– Ну что, устал? Ничё, поработаешь маленько, – подкачаешься, – сказал Лёлик.

– Да не, хуйня, – ответил Пизда, – вот паровую после остановки было тяжело закрывать, а это хуйня.

– Ну паровую – это, ебать, привыкай. Её постоянно надо будет крутить. Её, блядь, иной раз по несколько раз за смену крутить приходится.

– А почему нельзя на ней, как на других, сделать электрический привод? Нажал кнопку – она открылась, нажал другую – закрылась.

– А ты, блядь, что делать будешь тогда? – с улыбкой ответил Лёлик. – Там давление большое, электропривод не выдержит.

– Я, может, тоже не выдержу?

– А куда ты, нахуй, денешься? Где автоматика не может, там всегда может человек.

Пока они говорили, обе задвижки открыли до конца, обильно намазали штоки солидолом, и уже другие мужики стали их закрывать. Где-то на середине хода мужики сменились ещё раз. – Ну чё, бля, время к одиннадцати, пора, ебать, в столовую, – сказал Толстолобик, – потом, нахуй, подтягивайтесь все в будку.

– Нахуй мне ваша столовая, у меня своя пайка, – ответил Лёлик и пошёл в сторону стекляшки. За ним следом пошло ещё несколько человек, а Пизда с остальными отправились в другую сторону – в заводскую столовую.

Столовая была в соседнем цеху. Идти было не очень далеко. Старенькое двухэтажное здание. На первом этаже – магазин, а сама столовая – на втором. Возле лестницы стояли вешалки для верхней одежды и противогазов. Просторный зал был заставлен простыми столами и стульями, каждый стол на четыре человека. Не меньше половины столов было уже занято, при том, что обеденное время только начиналось. Через весь зал тянулся большой прилавок, вдоль которого стояла огромная очередь с подносами. Прилавок делился на секции: салаты, супы, горячее и гарниры, затем выпечка и напитки, и в конце – касса. В середине очереди стояли мужики из их цеха.

– Вот как работать так никого, а как в столовую раньше всех – пожалуйста, – громко обратился как бы к кому-то конкретному, а вроде и ко всем сразу Вован, который шёл рядом с Пиздой, или, вернее, Пизда шёл рядом с ним.

– А хули ты хотел? – ответили из очереди. – Кто не работает, тот ест!

Вован взял поднос где-то в самом конце очереди, затем прошёл в середину к мужику из их цеха, легонько толкнул его и, сказав «подвинься», попросил сзади стоящих дать ему оливье.

– Чё растерялся? – сказал он Пизде. – Бери поднос да пиздуй сюда.

Пизда, немного робея перед большой очередью, так и сделал. Взяв «летний» салат, он стал оглядывать прилавок, соображая, что выбрать. В итоге он остановился на супе харчо и свинине с картошкой. Очередь двигалась небыстро, но и не медленно, в конце концов, это был обед, а на обеде торопиться некуда. Наконец общее течение принесло Пизду к кассе, по дороге он успел ещё прихватить пару стаканов компота. Рассчитавшись «жирным» талоном, какие выдавали на время капремонта каждому работнику, Пизда взял поднос и пошёл за столик, который уже занял кто-то из его бригады. Сев, Пизда приступил к обеду, последовательно расправляясь с салатом, супом и свининой с картошкой. За столом периодически кто-то говорил что-то типа: «За такие деньги могли бы кормить и получше», – но Пизда был не очень избалован вкусной домашней едой, и столовская казалась ему вполне нормальной. Запив всё компотом, он стал дожидаться остальных. Ждать пришлось недолго, почти одновременно все встали из-за стола и пошли относить подносы с грязной посудой в окошко для её приёма.