Их было не так много, хотя и немало. Правда, эти дикие и неукротимые в своей ярости воители были объединены во множество отрядов самой разной численности и не признавали над собой никакого начальства, кроме своих вождей, ну а тем лишь сам Ундораргир имел право отдавать приказы.

Кроме них были еще кое-кто – поклонники Подземного Хана – маги и шаманы…

Всего должно было собрать двадцать туменов, в каждом из которых по сто сотен, а с учетом того, что в местной сотне могло быть и полсотни и по полтораста человек, то численность противостоящего миру войска могла дойти до двухсот тысяч сабель и пик.

Небывалая рать, какой уже давно не выставляла Степь, грозная и несокрушимая, готовая по слову Владыки Окоема смести с лица земли его врагов.

Однако даже величайшие государи должны подчиняться законам, установленным самой жизнью.

Второй весенний месяц подходил к концу, а войско шаркаанов все никак не могло стронуться с места. Дрожала земля под копытами тысяч лошадей, и скрипели хорошо смазанными осями арбы обозов, собирались сотни к сотням, а тысячи к тысячам в тумены. А поход все откладывался. Ибо незаметно, но неуклонно вступало в силу то, про что не слышали даже пришельцы из-за грани миров, ибо ко времени, когда они угодили на Аргуэрлайл, до заумного словосочетания «транспортная теорема» еще не додумались умники в штабах и исследовательских центрах. И согласно этому возможности любой армии определялись не только числом пик и сабель (или танков, если на то пошло). В дело вступали сложные формулы, где переменными выступали: пропускная способность дорог, грузоподъемность повозок, скорость марша и передачи информации (то есть, проще говоря, скорость гонцов или ручных кречетов, переносящих послания).

А в этом мире свою роль играли размеры пастбищ для табунов и отар овец. Ибо каждой сотне на день требуется три барана или один конь для пропитания. На войне, само собой, дело решается проще – обычно всадников всегда меньше, чем коней. А как быть войску, лишь собирающемуся в поход? Этак можно и всех коней поесть, пока готовишься к войне. И как тогда воевать? Головоломка, однако.

Поэтому в ставке Ундораргира седоусые тысячники и темники день и ночь пребывали в раздумьях, как лучше разместить и собрать войско для надвигающейся войны?

С помощью камешков, счетных шнурков, веточек (грамоте если и разумел кто из них, то не показывал – не дело воину пером скрипеть) вычисляли они дни марша от одной долины до другой, до боли в висках соотнося скорость идущего одвуконь воина со скоростью перегонки овечьих стад с яйл [Яйла – летнее горное пастбище.] и движения караванов с зерном.

Все это нужно было свести воедино, учесть, не ошибиться, чтобы не падали кони от бескормицы в вытоптанной степи и не подводило животы у воинов, потому что бараны и ячмень для котлов оказались где-нибудь в трех дневных переходах севернее.

Сверху – не с самолета даже, а пожалуй, что уже и с орбиты, это выглядело бы как сползающиеся по сходящимся направлениям стаи мелких насекомых.

Соприкасаясь друг с другом только флангами, раскидав во все стороны дозоры и ертоулов, [Ертоул – мобильное элитное воинское формирование.] двигались они на запад. И горе тысячнику или пятисотнику, если его отряд не доходил до условленной стоянки, или выяснялось, что его воины разминулись со своим ужином.

Все было готово к этой войне, каждый темник знал, куда ему двигаться, каждое место ночной стоянки было намечено заранее, но нередко случалось, что источники и колодцы иссякали, а караваны застревали в песках.

Уже трижды приходилось владыке приостанавливать движение войска, слишком растянувшегося на марше, дожидаясь отстающих. Пришлось даже вопреки первоначальному плану ослабить все три большие орды и перегруппировать силы.

Все отставшие и не сумевшие нагнать орду отряды получили приказ не загонять коней, а идти к Трехречью, где старый хан Аглай, тесть Ундораргира по первой, уже покойной жене, должен будет сколотить из них резервную армию. Решение это, впрочем, не помешало Ундораргиру распорядиться посадить на кол трех тысячников, у которых наблюдался самый большой падеж коней и людей. Их судьбу разделил и темник Руфиддос из беглых имперцев. Тот слишком увлекался винопитием и развратом, пренебрегая службой.

Но движение армий продолжалось…

С востока шли пять туменов северных всадников под началом девятибунчужного хана Ранто, повелителя народа эльвенгаров. Им было назначено разорить и предать огню и мечу непокорные кочевья тех племен и родов южной и восточной части Степи, что отвергли власть Владыки Окоема. В свое время шаркааны точно так же придушили и их самих, но теперь северяне думали лишь о том, какую славную добычу возьмут в походе.

С дальнего юга шли племена пустынных кочевников. Этих Ундораргир пока не завоевал (да и не идиот же он – губить конницу в песчаных сухих степях Алхасса и Нории-Нури?). Но сумел, однако, призвать на службу, пообещав отдать во владение верблюжатникам благодатные западные земли.

Об этом мало кто знал, но сумел он обуздать диких и темных варваров при помощи жрецов Подземного. И уж подавно никто не догадывался, что Ундораргир не собирается выполнять обещание – дикарей планировалось попросту уложить в боях, благо те и сами почитали смерть в схватке великой честью для мужчины.

Руководил ими бывший офицер гвардии Сарнагарасахала Астиаг Эрауги, который после краха державы Идущего по Звездам бежал со службы и вскоре стал вождем своего племени.

И, наконец, самая большая армия, под началом лично Ундораргира и его правой руки, косоглазого «пса-убийцы», как его звали за спиной и шепотом, Рамги, шла прямо и неуклонно в сторону имперских пределов.

Это многих удивляло. Неужто владыка решил оставить в тылу этих странных чужинцев с их жутким оружием? Но никто не осмеливался задать вопрос, а сам повелитель шаркаанов отмалчивался.

Шли отборные тумены из лучших воинов подвластных племен. Шла личная гвардия – десять тысяч всадников, те, кто был с ним с самого начала, и те, кто был обязан ему всем. От освобожденных рабов до получивших приют кровников. Шли отряды, вооруженные этим новым дальнобойным оружием, секрет которого не то украли у все тех же чужинцев, не то подсказали темные духи (как украдкой шептались у костров). И его было немало.

На крепких низкорослых лошадках ехали стрелки отдельных тысяч «Огненосных», положив перед собой на седельную луку длинноствольные дудуты, стрелявшие в пять раз дальше, чем обычный лук. И тащились позади них шестерки верблюдов с огромными коромыслами на спинах – к ним были подвешены литые медные и чугунные тела граххаров, извергавших по полпуда картечи за один выстрел.

Повелитель шаркаанов не стал повторять ошибок военачальников бесконечно далекой Земли и волочить пушки в обозе.

Впрочем, обоз тоже имелся, и в нем, на железных деталях и тщательно смазанных салом толстых тетивах, свернутых в бухты и упрятанных в просмоленные бурдюки, ехали кузнецы и плотники – мастера обычных осадных машин. Ундораргир не пренебрегал ничем из выдуманного для войны. Иные умельцы носили рабские клейма и шрамы от плетей на спинах – их собирали везде, где можно. (Хотя и среди обычных воинов вчерашних рабов хватало.) Отдельно ехали знатоки изготовления огненных зелий. До шривиджайских наффатинов и имперских сифонщиков им было пока далеко, но зато их было много.

Маги тоже присутствовали, и не только жрецы-колдуны Подземного Хана, что двигались отдельным отрядом и, становясь на ночевку, выбирали место подальше от основного лагеря. Они привлекали больше всего внимания – их отдельный, двигавшийся слегка наособицу обоз из длинных крытых повозок заставлял всех прочих шаркаанов суеверно вздрагивать и бормотать заклятия против зла. Ибо никто не мог припомнить, чтобы слуги Подземного собирались в одном месте в таком количестве. А их надменный бесстрастный вид поневоле заставлял вспомнить слухи, что-де не совсем они и люди, а занявшие человеческие тела демоны мрака.