Район вокзала был почти центром города, здесь такие штуки не проходили. Слишком много здесь проживало офицеров, прокурорских и милицейских работников, всякой интеллигенции и начальства. Железнодорожные коммуналки постепенно расселялись, да и вообще правоохранительный надзор за районом "городских ворот" был достаточно назойлив. Поэтому местной шпане приходитлось отправляться на отхожий промысел в другие концы Свердловска, сиречь Екатеринбурга.

Белый рано понял, что не собирается связывать свою жизнь с производством материальных ценностей, а только с их потреблением. Золотые печатки на растопыренных пальцах коротко стриженных парней в кожанках, словно путеводные звезды, манили и указывали направление. Парни целыми днями толклись у коммерческих киосков, громко гогоча и презрительно раздвигая крутыми плечами боязливую толпу. Или гоняли на новых машинах в компании смазливых накрашенных телок в блестящих колготках.

Путь в заветные ряды передовых потрошителей нарождающего капитализма был известен, даже газеты об этом писали. Бывшие спортсмены, использованные и выброшенные, непригодные к обычной жизни, чтобы не умереть с голода, пускаются во все тяжкие. Видимо, изначально считалось, что спортсмены по сути своей люди совершенно безмозглые и аморальные, неспособные ни к какому труду, кроме ломания костей, иначе не занимались бы спортом, а стали бы нормальными людьми. Образ мускулистого чемпиона по каратэ, разъезжающего в роскошном кабриолете и в духе американских боевиков метелящего всех подряд, стал портретом героя нашего времени.

Белый пошел в секцию. Два раза в неделю в школьном спортзале по вечерам проходили платные уроки каратэ. Мужик средних лет - сэнсэй, учитель, значит, своими ученика дорожил, старался их не отпугнуть от платного спорта, и особо не перегружал. Говорят, в прежние времена девяносто процентов учеников покидали секции после первых занятий, не выдерживали нагрузок. Нынешний сэнсэй не требовал садиться на шпагат, задирать ногу выше головы и совершать подряд по сто прыжков в три оборота. Он вел несколько таких секций и не относился к тем спортсменам, которые не умели заработать на жизнь.

Белый старательно разучивал базовые стойки, основные удары и набивал костяшки рук, стуча по деревянному полу. Он все ждал, когда в спортзал придут широкоплечие вербовщики с золотыми "гайками" на пальцах и пригласят его пополнить ряды мафии. Но, похоже, такие сопливые пацаны были им без надобности. Вербовщики так и не появились, а разочарованный Белый покинул секцию, как и большинство пацанов, которым надоело потеть в спортзале, когда кругом полно развлечений. Но стучать костяшками по полу Белый продолжал, поскольку мозоли на ударных поверхностях кулака в мальчишеской среде котировались очень высоко. Ну, и руками-ногами помахивал, чтобы удары не забыть.

Сейчас эта незаслуженная слава каратиста принесла первые результаты. Знакомые пацаны сразу поверили в его рэкет, так что Белый и сам в это уверовал. На другой день после своего гениального наезда на юных мойщиков машин он решил закрепить свой успех. Для этого понабилось пластиковое ведро и знакомый третьеклассник.

Ведро стояло на кухне под раковиной и доверху было наполнено очистками и мусором. Белый ненавидел выносить мусор, считая, что это позорное занятие не для него, но тут, стиснув зубы, вынужден был это сделать. Увидев во дворе знакомого мальчишку, приказал ему взять ведро и следовать за ним.

Вчерашние пацаны вовсю орудовали тряпками, надраивая бежевый "жигуленок". При появлении Белого они обреченно переглянулись и продолжали работать уже без прежнего энтузиазма. Белый, присев в сторонке на корточки, закурил и, окутываясь дымом, как злой джинн, принялся наблюдать вприщур, словно людоед, выбирающий закуску. Когда "жигуленок" отчалил, он выплюнул окурок и подошел к притихшей ребятне.

- Будем вносить аренду или освободим территорию?

Юные мойщики, похоже, ещё вчера все обсудили и приняли решение. Сейчас, убедившись, что их заработок вполне реально может перейти к неказистому конкуренту с грязным ведром, они в этом решении окончательно окрепли. И через минуту дань уже была в кармане вымогателя. Белый покровительственно похлопал по щеке старшего маленькой команды и сказал:

- Будет кто приставать, зови меня, разберемся, в натуре. - Потом махнул третьекласснику, в стороне переминавшемуся с помойным ведром. Отнеси ко мне домой и поставь у дверей. Давай, полетел мухой!

Гордый своим успехом, Белый вразвалку направился искать, перед кем бы похвастаться. По поводу помойного ведра он решил, что и на лестнице постоит, не украдут такое сокровище. Мальчишка, которого он похлопал по щеке потной ладонью, зло плюнул вслед и бросился к колонке умываться, словно ему в лицо швырнули липкую отвратительную жабу.

Насчет помойного ведра Белый ошибся. Его таки украли, какая-то сволочь позарилась. Мать поругалась, поругалась, да и купила новое, благо "Хозтовары" рядом. А в остальном дела шли просто великолепно. Каждое утро Белый исправно получал мзду, затем отправлялся её тратить. Все пацаны в округе уже знали, каким крутым он заделался, и стонали от зависти, даже заискивать начали, в друганы набиваться. Приятно, черт возьми, быть рэкетиром.

Так продолжалось недели две. Потом случилось неизбежное. После обеда прозвенел дверной звонок, и малолетние мойщики, перебивая друг друга, сообщили, что их прогнали с колонки другие пацаны, постарше и числом пять.

- А вы им сказали, что Белому пожалуетесь? - грозно спросил молодой рэкетир.

- Сказали, так они смеются. Говорят, этому Белому морду начистим, красным станет. Это они так говорят, мы только передали.

Белый действительно сделался красным от гнева. Такое оскорбление прощать нельзя. Надлежало немедленно проучить наглецов, восстановить статус-кво и закрепить свою репутацию. Расспросив ребятишек о нахальных конкурентах, узнал, что мальчишки, хоть и постарше этих, но ненамного, примерно шестиклассники. Один только лет четырнадцати.

Выйдя во двор, Белый увидел Хрома и помахал рукой, мол, дело есть. Тот собирался на пляж ещё с двумя пацанами, ожидавшими в соседнем дворе. Пришлось срочно менять планы. Прихватили и тех двоих. Предложение повоевать их не обрадовало, но и трусами прослыть не хотелось.