- Я еще в несколько домов зайду, там с детьми поговорю.
До вечера я побывала в четырех ближайших деревнях и привела в замок еще шесть сирот от двух до семи лет.
Ночь была ужасной, я долго не могла уснуть и плакала от жалости, вспоминая, что, по словам детей, они уже несколько месяцев ели одну просяную кашу.
В последующие дни я брала с собой сыр и хлеб, собираясь в деревню. Большинство детей страдали рахитом и были запущены. Крестьяне снимали шапки и кланялись, подходя с разными просьбами и вопросами, я, в свою очередь, тоже интересовалась обстоятельствами их жизни. Одна женщина решила пожаловаться мне на то, что Бог ей дал четырех дочерей:
- Вот были бы сыновья, так и дом бы подлатали, и зерна больше засадили. А землю, знаете, как трудно вспахивать после зимы-то? А тут девок столько народилось! Может, заберете хотя бы младшенькую в замок? Она трудолюбивая и скромная, просто трудно нам очень, хозяйка. Ртов больше, чем помощников.
Забрала я и младшенькую в замок. Я стала много времени проводить в деревне и возвращалась к ужину смертельно уставшей, находясь весь день на ногах. Челядь замка, у которой тоже было по четверо, пятеро детей, неохотно занимались чужими малышами, так что в замке мне тоже приходилось суетиться. Бывало даже, у сирот забирали часть их еды, чтобы отдать собственным детям. За такое я, конечно, строго наказывала, но пресечь это не удавалось – вот, что значит средневековый голод! Иногда мне приходилось самой мыть детей или искать их по всему замку, несмотря на то, что в Берзхилле было множество прислуги. Челядь считала меня доброй хозяйкой, и готова была взгромоздиться на мою шею и свесить ноги! Еще бы, я же не умела так отдавать указания, как леди Марион или мой муж!
Трех самых старших девочек, которым было по шесть – семь лет, я определила в помощницы птичнице, двухлетнего мальчика забрала Марта на воспитание, другой пятилетний малыш твердо заявил, что будет главным конюшим барона, и я отдала его на учение пожилому конюху. А шепелявый мальчик, который волновался, будут ли его с сестрами кормить в новом доме, сдружился с Уилли, и старый кузнец, махнув рукой, забрал их обоих к себе жить.
Был случай, когда семилетний мальчик – сирота из дальней деревни наотрез отказывался жить в замке:
- Если у меня нет матери и отца, это не значит, что я слабый. За мной не нужно ходить, как за младенцем. Я и сам смогу платить Вам оброк и буду отдавать часть урожая по осени. Вот тогда и приходите, а сейчас мне не до Вас.
Я не верила своим ушам, таких рассудительных детей мне не приходилось раньше встречать! Я с трудом нашлась, что ответить:
- Сэм, я вижу, что ты самостоятельный паренек, но не стоит так отталкивать людей. Я ничего плохого тебе не сделала. Подумай, возможно, тебе лучше будет обучиться ратному делу и потом пойти на службу к хозяину.
- Я знаю, Вы меня забрать в замок хотите, а сами землю моего отца по клочкам всем соседям раздадите. Нет, не хочу! – сказал Сэм, нарочито копаясь в земле.
- Ладно, если хочешь, попробуй свои силы в этом году – вырасти себе урожай, оброк мы с тебя брать не станем, а потом суди сам, что для тебя лучше и легче, - сказала я.
- Легче, - хмыкнул Сэм, - а Вы сами-то знаете, когда бывает тяжело? Вот я слышал, что наша баронесса одна убила стаю волков и, что у нее шрам на лице и руку ей откусили, а по Вам этого не скажешь. Так что я думаю, что Вы даже не наша хозяйка.
Я застыла на месте, услышав такую нелепицу:
- И как можно тебя убедить, что именно я – баронесса Хэдли? – Спросила я, закатывая рукав платья, - смотри, этот шрам я получила прошлым летом, когда мальчик твоего возраста попытался меня убить, а вот эти как раз и есть от зубов волка. Только я убила двух волков, а не целую стаю, и руку они мне, слава Богу, не откусили.
Отбросив с лица волосы, я показала недоверчивому мальчику почти зажившие царапины на лбу:
- Ну что, Сэм, теперь веришь, что я баронесса?
- Верю, - мальчик хмуро кивнул и добавил, - я приду через несколько дней в замок. Поговорить с бароном. Вы, может, и хозяйка, но о мужских делах я буду говорить с мужчиной.
Мне ничего не оставалось, как согласиться на его условия, иначе он бы и вовсе не пришел бы в замок. Да, скучно мне не было этим летом. В том году оно выдалось холодным и дождливым.
Меня немного тревожило частое отсутствие мужа, но я понимала, что он вместе с шерифом заботиться о безопасности наших земель, таково было время.
Некоторым крепостным семьям, состоящим из стариков или женщин, требовалась мужская помощь в укреплении домов. Не обращая внимания на дождь, я приезжала с людьми из замка, чтобы помочь крестьянам. Стражники не особо любили помогать крестьянам, считая, что они выше их по иерархической лестнице, поскольку их функцией было носить оружие и при военных стычках оборонять замок господина. А крестьяне, в свою очередь, относились к ним как к высокомерным бездельникам, поскольку давно не было нападений на эти земли и результатов ношения оружия не было видно. В общем, один в один, как в офисе двадцать первого века – работает только один отдел, по их же мнению, а все остальные – ничем не занимаются.
Пока стражники поправляли дом стариков, я, кутаясь в легкий шерстяной плащ, решила проверить состояние речного моста, который издали казался старым и шатким. Все были заняты и я одна направилась в его сторону. Но то, что я увидела, сильно испугало меня – двое детей, расправив ручки как крылья, ходили по тонким перилам моста, подражая взрослым акробатам.
- А, помнишь, он такое колесо сделал? Прямо на веревке сделал и не упал! – восхищался малыш лет пяти, вспоминая прошлогоднее представление заезжих цыган – циркачей.
- Конечно, помню! А я еще видела красивую цыганку, она даже пела, когда ходила по канату, - говорила его сестра.
Привычно подобрав юбки, я подбежала к берегу, но окликнуть их побоялась – они могут обернуться и упасть в воду. Река брала начало где-то в горах и была не просто холодной, а ледяной независимо от времени года.
Я оставалась на месте, ожидая, что дети дойдут до конца перил и слезут, вот тогда я и отругаю их за баловство, но вышло иначе.
Одна из крестьянок, узнав, что я нахожусь неподалеку, решила меня найти и спросить, не нужно ли нам козье молоко. В тот момент, когда она меня окликнула, дети тоже оглянулись. Девочка вскрикнула, балансируя на поручне моста, и упала в реку, и за ней сразу же прыгнул ее брат. Мальчик, похоже, умел немного плавать, но его сестра - нет. Пока мы с крестьянкой бежали к ним, тонущая девочка хваталась за брата, находясь в панике, и только усугубляла ситуацию. Дети могли утонуть вдвоем. На ходу я сбросила плащ и, пригнувшись под перилами, опустила ноги с моста и слезла к ним в воду. В первый момент мое тело онемело от холода, у меня было состояние, близкое к шоку. Длинные юбки моментально отяжелели и потянули ко дну, отчего я сама едва не захлебнулась. Но, справившись с ломотой в руках и ногах, я подобралась к испуганной девочке и, обхватив ее за плечи правой рукой, стала грести левой – к мосту. Расстояние было небольшое, но сил было затрачено столько, что я пол бассейна могла бы переплыть. Я помогла юной акробатке взобраться, а крестьянка сразу завернула ее в мой плащ. Затем, все еще находясь в ледяной воде, я подтянула к себе ослабевшего мальчика, и почти недвижимым кульком вытолкнула наверх из воды. Вслед за детьми выбралась я. Тяжело дыша от усталости, я уселась прямо на мост. Пока крестьянка бранила детей, одновременно растирая моим плащом, я онемевшими руками выжимала свое платье. Очень много сил ушло на то, чтобы продержаться в воде в юбках, ведь они, впитывая воду, приобретают огромную тяжесть.
- Да, хозяйка, правду про Вас говорят – и смелая, и добрая. Идемте, я недалеко тут живу, хоть высушите одежду, иначе заболеете все, - сказала крестьянка, поднимая замерзших детей, а потом добавила, - а где Вы так держаться на воде научились, баронесса? Для женщины это редкость.
