- Смотрите-ка! - позвала я обоих мужчин.
- Чудо, - осенил себя крестом отец Дилоуби. - Ты просто святая... Дева Мария услышала твои молитвы...
- Чепуха, - буркнул доктор Миллер.
- Если не верите, можете оставаться здесь, - осадил его патер. Обняв за плечи, он повел меня в чащу леса. При этом он так прижимался ко мне, что пришлось его оттолкнуть. Неужели и этот набожный патер туда же? Неужели ничто не спасет меня от него?
На другой день мы опять обнаружили прорубленную в зарослях тропинку. Теперь уже нас охватил страх.
- Ну вот, пожалуйста... - торжествовал доктор Миллер, который, разумеется, отправился с нами дальше. - Еще не известно, куда заведет нас этот зеленый туннель. А что, если там впереди, алтарь не девы Марии, а здешней богини мщения, которая потребует человеческих жертв? Забавное будет зрелище: ирландский католик превращается в черного знахаря. Теперь можно ожидать чего угодно, любой ерунды: ведь мы потеряли здравый смысл.
- А по-вашему, лучше умереть с голоду?
- Это более логично. Нам нельзя рассчитывать на чью-то помощь, на разум надеяться нечего. Мы поставили на карту свою жизнь. Эрго - мы должны умереть. И вот нам дарует жизнь некая иррациональная сила, которая кажется мне еще более подозрительной, нежели эта трясина, в которую мы, чем дальше идем, тем больше погружаемся, - непрерывно бурчал доктор.
На его лице было написано явное недоверие, и все же он упрямо шагал вперед, ибо тоже надеялся на спасение, пусть даже вопреки здравому смыслу.
Внезапно у небольшой сухой поляны тропинка оборвалась, джунгли расступились. Посреди поляны стояло несколько палаток. Мы наперебой закричали и бросились к лагерю, голодные и исцарапанные. Но нам никто не ответил.
МЕРТВЫЙ ЛАГЕРЬ
Я первая подбежала к палаткам, но вокруг - никого. Видимо, покинутый лагерь. Заглядываю в ближайшую палатку. Там, на кроватях, лежат два скелета, начисто обглоданные муравьями, а на голых черепах - тропические шлемы немецкого африканского корпуса. Я не могла оторвать от них взгляда. Так и стояла, будто остолбенела. Мертвый лагерь.
Как мы потом установили, люди умерли лет двадцать назад, во время первой мировой войны, а скорей всего они даже и не знали, что началась война.
Мы нашли двадцатилетней давности консервы, боеприпасы и водку. Все было в стеклянной посуде, упаковано тщательно, с настоящей немецкой аккуратностью. Даже ружья с отлично смазанными затворами и стволами нисколько не заржавели за все эти годы. В особом футляре мы нашли дневник экспедиции. В этом дневнике барон фон Хоппе прощался с миром; его, одинокого и больного, покинули носильщики. Значит, не мы первые в таком положении. И в заключение длинного письма барон выражал надежду, что кто-нибудь спасет его трехлетнего сына, которого он вынужден был взять с собой в экспедицию. Но спасители, по всей видимости, не пришли, так как дневник остался нетронутым. Детского скелета нигде не было видно.
Впрочем, мы особенно и не искали, потому что переходы последних дней по таинственной просеке в джунглях совсем отучили нас логически мыслить. Я упала на свободную кровать в покинутой палатке, и мне было наплевать, что на соседней кровати лежат скелеты.
Меня разбудили громкие голоса: это доктор Миллер настиг в джунглях наших негров. Скорей всего они решили, что имеют дело с колдуном, потому что даже местные следопыты не могли бы так быстро пробраться через тропические заросли. Негры распростерлись ниц перед доктором и стали просить пощады. Они вернули нам все оружие и были готовы нести поклажу. Только где она, наша поклажа! Даже одежда на нас была изодрана в клочья. Мы не могли показаться носильщикам в таком виде. И тогда патеру Дилоуби, который в это время хоронил оба скелета в лесу, пришла в голову счастливая мысль. Вернувшись, он открыл сундук, в котором хранилось снаряжение барона фон Хоппе, и мы все переоделись. Оказалось, что в составе экспедиции была какая-то женщина. Мне достался ее допотопный наряд с турнюром и широкой юбкой. После такой метаморфозы нам больше не пришлось доказывать черным носильщикам нашу способность к чародейству. Они беспрекословно поверили, что доктор Миллер намного искуснее их местных знахарей, и, конечно, обещали завтра же отправиться с ним ловить обезьян.
После полудня мы принялись за дела: ознакомились со снаряжением покинутого лагеря, связали сети для ловли обезьян и подготовились к вечеру. Все были счастливы. Тем более что и немецкие консервы оказались съедобными, и водка отличной. Только мне было не по себе. Мной снова овладел безотчетный страх. Не знаю, чего я боялась. Доктор и патер пребывали в восторге, оттого, что у них появились шансы на успех, и забыли, что этим шансам они обязаны бессмыслице (по мнению одного) и чуду (по мнению другого). Только я не переставала обо всем раздумывать. Думала и о том, почему меня снова охватил страх. Мне казалось, будто кто-то все время смотрит на меня, будто кто-то ходит за мной. Но кто? Мне было очень плохо.
Только во время обеда я заметила его. Сегодня, впервые за долгое время, доктор Миллер сварил горячую еду, и мы все сошлись вокруг костра. И тут я снова ощутила на себе этот взгляд. Я было повернулась в сторону леса, но вдруг решила посмотреть вверх и подняла голову, Там, на вершине дерева, висела большая светлая человекообразная обезьяна. Она держалась за ветку только одной рукой и внимательно следила за каждым нашим движением. Я точно окаменела и не могла пошевелиться.
- Что с вами, дитя мое? - спросил патер Дилоуби.
У меня словно язык прилип к гортани. Тогда патер тоже поглядел вверх. Все мы застыли недвижимо, как и негры, которые никогда в жизни не видели такой обезьяны.
- Внимание... тише... - предостерег нас доктор и скрылся в палатке.
Между тем обезьяна спустилась по лиане с дерева и медленно, на четвереньках приближалась к нам, делая круги. Негры упали на колени, решив, что сам лесной бог пришел их покарать.
Но в этот момент откуда-то вынырнул доктор Миллер и набросил сзади сеть на обезьяну. Шимпанзе сразу же перестал метаться. Теперь даже мне Миллер показался чародеем. К вечеру он построил деревянную клетку, отыскал где-то большой висячий замок и запер обезьяну.
