Пара дней до встречи пролетели быстро, хотя и не впустую. Я усиленно занимался штудированием записей о жизни Фомина, а заодно прорабатывал возможные варианты разговора с чекистом. Цель – не просто избежать любых подозрений, но и произвести благоприятное впечатление на матерого зверя. В Иностранном отделе ОГПУ, да еще среди работающих в Москве, лопухи бы не удержались. А мне требуется заставить его признать, что приехавший из Иркутска паренек может оказаться полезен ОГПУ и лично ему. Ведь клановость – она есть везде, а возможность ввести в организацию не просто своего, но своего и перспективного человека… От такого мало кто откажется. Так что предстоит тебе, Алекс, из кожи вон вылезти, но предстать в нужном свете. Но и не переусердствовать. Ведь ты – перспективный, но всего лишь парень из сибирской глубинки.

Вечер в летней Москве может быть как хорош, так и не очень. Все от погоды зависит. На этот раз было… так себе. Не было летней духоты, но и прохлада отсутствовала. Нечто среднее. Равно как и мое настроение, когда я пришел на указанное Руцисом место на Большой Лубянской улице. И впрямь близко к его месту работы, что на Лубянской площади.

Подготовился ли я к встрече? Несомненно. Как душевно, так и физически. Случись что, ножны в рукаве и самодельная кобурка под маленький «браунинг», закрепленная на левой щиколотке, станут неплохими козырными картами. Но дойди дело до подобного – это станет провалом, после которого шансы добраться до трех намеченных жертв сильно понизятся. Ну, с богом! Или с чертом, мне безразлично, какая из высших сил ответит на мой мысленный призыв о ниспослании удачи.

Стою, изображаю легкую обеспокоенность, что встреча не состоится, а одновременно с этим осматриваю окружающее пространство в поисках чего-то чужеродного, опасного.

Вроде все тихо. Обычные люди, спешащие с работы домой, гуляющие, двигающиеся по своим делам. Вот милиционер прошел важной походкой, преисполненный уверенности в себе, в своей форме, возвышающей его над прочими. Стайка детишек появилась и вновь исчезла, нырнув на другую улицу. А вот и он, Руцис Аркадий Янович… наверное.

Эх, было бы у меня точное описание внешности этого чекиста! Но чего нет, того нет. Остается лишь очень смутное описание, в которое входит возраст, цвет волос, рост.

За сорок, черные волосы, рост около метра семидесяти. На первый взгляд очень приблизительное описание, но если добавить принадлежность к ОГПУ, то круг подходящих кандидатов очень сильно сужается. Причастность к тайной полиции всегда оставляет на человеке несмываемый отпечаток. Его можно скрыть, но лишь прилагая серьезные усилия. Властность, причастность к тайнам, уверенность, чувство превосходства над простыми людьми… Последнее у чекистов развито особенно сильно, привыкли за прошедшее время чувствовать себя властителями судеб. Привыкли – и стали считать это совершенно естественным. Сила ли это? Как по мне, так скорее слабость. Хотя во времена Российской империи до смуты девятьсот пятого года у корпуса жандармов была иная проблема – их как только ни костерили, называя сатрапами, душителями свобод и прочими «ласковыми» прозвищами. Не все, но слишком многие. Потом, после первой кровавой круговерти, немалая часть прозрела, поняла, что именно эти «сатрапы» стояли между ними и почуявшими кровь террористами и прочими боевиками различных революционных партий. Жаль только, что прозрели далеко не все, кто должен был.

А потом был семнадцатый… Уже не волна, а кровавое цунами, разрушающее на своем пути все, весь мир, всю империю. И конечно, одними из первых под этот удар попали носящие голубые жандармские мундиры. Тогда, как говорил отец, погибли, были застрелены или просто растерзаны очень и очень многие. А немногие выжившие, влившиеся в белую гвардию, если и слышали в свой адрес упреки, то лишь в том, что можно было и сильнее давить революционную сволочь. Да уж, коротка память людская. Раньше «сатрапы», потом… Эх-х, до сих пор больно и грустно.

Впрочем, не о том сейчас речь. Вот у этого человека, подходящего под описание Руциса Аркадия Яновича, есть во всем облике и манере двигаться отчетливая уверенность, даже властность. Уверен, что когда он приблизится, то и в глазах его увижу отблеск причастности к самой могущественной в СССР организации – ОГПУ. Значит, это он, я не ошибся. И насколько я вижу – без сопровождения, один пришел. Не в форме, в штатском. Одежда далеко не дешевая, сразу видно, а вот чего-то вроде перстней или там дорогих часов нет. Лишь обручальное кольцо – простенький золотой кружок на пальце. А вот насчет оружия… Полагаю, что за ремнем со стороны спины, не зря же легкий пиджак на себе таскает, хотя по такой погоде мог бы и на руке его нести.

Не подозревает? Скорее всего, но бдительности не терять. Расслабишься – непременно воспользуются и если не проглотят, так понадкусят. И лучше всего самому проявить инициативу.

– Добрый вечер, Аркадий Янович, – поприветствовал я предполагаемого чекиста, едва он приблизился на подобающее расстояние. – Это я вам звонил позавчера.

– Алексей. Ну как же, помню-помню! – Доброжелательная улыбка и абсолютно холодный взгляд, больше подобающий снулой рыбе, а не человеку. – У вас должна быть такая вещь, письмецо называется. Из Сибири, от старого Марка.

– Вот оно.

– Хорошо, – движение руки, выхватившей у меня письмо и переправившей оное во внутренний карман пиджака, было быстрым и каким-то… плавным что ли. – Потом почитаю. А сейчас давайте пройдемся до Сретенских ворот, а может и подальше. Там видно будет.

– Конечно. Вы здесь хозяин, я всего лишь гость в столице… Уверен, дорога будет интересной.

Слегка склонившаяся вправо голова, быстрый и пронизывающий взгляд… Снова холод в глазах. Оценил возможные варианты? Похоже. Увидел что-то не то? Сильно сомнительно. Обычная оценка нового для себя человека. Потому и письмо сразу вскрывать не стал, лишь бросил беглый взгляд на надпись на конверте. А что, там все правильно насчет почерка. Его он наверняка либо и раньше помнил, либо успел освежить в памяти.

Прогулка по одной из примечательных улиц Москвы, а в качестве экскурсовода – мой однозначный и бескомпромиссный враг-чекист, который о том знать не знает и ведать не ведает. Безумие? Вовсе нет, просто гримасы жизней и судеб.

А вот тема, насчет которой вздумалось меня просветить чекисту, была глубоко отвратительна. Взятие города под контроль большевиками в том самом семнадцатом году. Однако приходилось восторгаться, поддакивать и порой уточнять определенные нюансы. Выражать, так сказать, полную заинтересованность и ждать, когда все это закончится.

Закончилось довольно быстро. Дойдя до Сретенки, Руцису надоела собственно неспешная прогулка. Захотелось присесть, но не просто так, а выпив чаю и сопроводив его в дальнюю дорогу чем-нибудь вкусненьким. Вот и предложил мне продолжить беседу в наверняка знакомой чайной. Отказываться я не собирался. С чего бы? Да и на интересующие меня темы в такой обстановке будет свернуть куда легче.

Люблю хороший чай – этого не отнять. Но летом – исключительно холодный, потому как горячее на жару мое тело плоховато воспринимает. А вот Руцису это явно было безразлично, потому как себе он заказал именно что горячий чай, а к нему немалое количество выпечки. Мне же есть особо не хотелось, потому обошелся одним пирожным с заварным кремом. Так, порядку ради, чтоб не голый чай был в заказе.

Интересно, мне кажется или нет, что чекист только и ждет, чтобы я с ходу завел разговор на тему поступления на работу в ОГПУ? Пожалуй, все же не кажется. Тогда это может быть этакая простенькая проверка на выдержку, которая работникам любой тайной полиции всегда пригодится. Импульсивность и неумение выжидать – это существенный такой минус. Никак не плюс. Так что лучше задать чекисту еще парочку вопросов о достопримечательностях Москвы. Причем о новых, уже советских. О том же мавзолее, где труп «вождя краснокожих» валяется, на потребу всем местным «индейцам». Мне это, само собой, глубоко безразлично, но маска спросила бы именно это, так что играем роль с полной отдачей. Она ж должна стать моей на до-олгое время.