Первоначально Фрэнку нравилось насмехаться над Белс. Взрывная, она не выбирала выражения, требуя оставить ее в покое. А еще безумно нравилось читать во взгляде Беллатрикс, как она мысленно нарезает его на мелкие кусочки и танцует на кровавых ошметках. Но потом Белс собирается с силами, уговаривая себя не совершать настолько безумные поступки. И это тоже можно было прочесть в ее взгляде. Она была экспрессивной, скорой на суждения. И при этом смущалась и возмущалась, если заходила речь о чем-то обыденном, вроде любовницы или особых чар на двери супружеской спальни. Эта разница между сильной ведьмой, талантливым дуэлянтом, и несколько зажатой чистокровной леди заставляла Фрэнка вновь и вновь доводить Беллатрикс до белого каления. Юмор был главной слабостью Беллы. Она оказывалась беззащитной под градом насмешек.

Она чувствовала вину и избегала его. И Фрэнк как-то незаметно начал проводить с ней больше времени. Сначала — веселясь, затем — стараясь убить в этой женщине совершенно ненужное чувство вины, а позже и потому, что с ней было интересно. Превосходный дуэлянт, с ней можно было говорить о проклятьях и защите бесконечно: Фрэнк никогда не встречал женщин, настолько же увлеченных этой темой, как и он сам.

А потом Сириус попросил растормошить Белс: ему ну очень был нужен кто-то в среде аристократов. Так они стали проводить вместе еще больше времени. Приходили вместе на приемы, танцевали, разговаривали с напыщенными аристократами и счастливыми нуворишами, шутили, обсуждали людей вокруг. Становились друзьями назло всем, кто считал их дружбу невозможной.

И Фрэнк не мог сказать наверняка, когда между ними начало искрить. Это чувствовалось. Это было непривычно: раньше он никогда не ощущал ничего подобного. Хотелось касаться, шептать на ухо глупости, шутить, слушать ее резкие характеристики… Просто быть с ней.

На одном из Рождественских вечеров они немного перебрали, смеясь ввалились в поместье Блэков — совершенно пустое в субботний вечер — хохоча и повторяя какие-то фразы, начали подниматься по лестнице, причем Фрэнк наутро не мог вспомнить, почему это он решил проводить Белс до двери комнаты, а не до парадной лестницы как обычно. Одно неверное движение Беллатрикс, сломанный каблук, и аврорская выучка помогает изрядно захмелевшему Фрэнку поймать женщину. И слишком близкое расстояние словно срывает все запреты. Не разрывая объятий, жадно хватая воздух в перерывах между поцелуями, ударяясь обо все углы и колонны на своем пути, они ввалились в спальню Беллатрикс, упали на атласное покрывало и за считанные секунды испортили выходные костюмы. Пуговицы жилета весело запрыгали по полу, а корсаж на платье в некоторых местах был разорван.

Последующие разы были уже не столь бурными, без алкоголя, без шуток и смеха, но по-прежнему страстными и молчаливыми. Они словно скрывали свое странное притяжение даже от себя самих. Не обсуждали, не рассказывали посторонним, не задавали вопросов. Только каждый раз Фрэнк заходил в ее комнату, помогал женщине выбраться из тесных вечерних платьев, и они любили друг друга до утра. Любили так, будто на утро все исчезнет. Это было странное, необъяснимое чувство. Страсть, любовь и дружба, приправленные их общим прошлым, которое не позволяло им просто быть вместе.

— И что, Андромеде готовить еще одну свадьбу? — ухмыляясь, спрашивал Сириус. И тут же притворно возмутился: — Или ты собрался жить во грехе с моей бедной кузиной?

Фрэнк смутился, что вызвало новый взрыв смеха у Сириуса и Ремуса. Они хохотали, отставив в сторону бокалы с коньяком и пепельницу, били кулаками по коленям, успокаивались и начинали смеяться снова, видя растерянность Фрэнка. Во грехе? А если они узаконят свои отношения, то что это будет? Он не мог не думать о том, как это воспримут окружающие. Сплетники на аристократических приемах, простые маги, когда прочтут объявление в газете… Его мама вообще будет в ужасе, ведь она до сих пор не смирилась с тем, что Беллатрикс Блэк так близко с ним общается. Но тут он улыбнулся, подумав о детях. Невилл и Одри скорее посмеются и будут шутить на тему братьев и сестер, чем возмущаться по поводу брака.

Словно в ответ на мысли Фрэнка, прозвучали слова Ремуса:

— Просто подумай, что будет, если мы не сможем найти все крестражи и уничтожить Волдеморта. Тогда начнется война. Имеет ли значение мнение окружающих, если завтра вы можете умереть?

Фрэнк задумчиво уставился в огонь. Быть вместе постоянно. Не скрываться, иметь возможность обнимать Беллу не только наедине, но и в присутствии других, быть вправе оберегать ее и защищать. Наверное, он действительно этого хочет.

***

Дети прибыли на каникулы во вторник. Поначалу в доме еще было относительно тихо: Гарри уехал к тете, Драко к отцу, Одри с Беллатрикс в основном гуляли вдвоем. Но в четверг утром камин в приемной у Перси то и дело вспыхивал пламенем, гости в поместье прибывали сплошным потоком. Тихо вошла Луна, пожелав Перси доброго утра и оставив чемодан прямо около его стола, она отправилась гулять в парк. Огромная территория поместья Блэков всегда привлекала внимание юной мисс Лавгуд. Затем вышла Гермиона, деловито поинтересовалась как у него дела, нравится ли ему работа, что интересного произошло. Потом девушку утащила прочь Одри, но Перси все никак не мог перестать улыбаться: Гермиона умела спрашивать ровно то, на что человек отвечал с удовольствием. Сьюзан и Ханна прибыли друг за другом, Эрни едва поздоровался, тут же убежав встречать Джастина — тот должен был переместиться с помощью портключа. Шумной толпой из камина вывалились все младшие Уизли, на несколько минут внеся привычный для Норы хаос и в этот строгий кабинет. Джинни обнимала брата, близнецы без устали шутили, Рон напыщенно хвастался достижениями. Драко прибыл от отца поздно, когда все остальные успели пообедать и разбрестись по комнатам.

На улице темнело, близился момент начала ритуала. Полная луна уже взошла, она пока казалась бледной на фоне темнеющего неба. Драко пришлось идти сразу к ритуальной комнате, минуя любые гостиные. Сегодня он выглядел расстроенным и немного напыщенным, будто снова пытается казаться старше, чем он есть. Он только перед самыми каникулами узнал, что отец переписал все их имущество, приготовившись к худшему. И это заставило Драко вспомнить, что папу он тоже любит. Пусть и забыл об этом из-за споров о чистоте крови.

Они надели мантии. В столь сложных ритуалах были требования и к одежде: ткань должна быть соткана без использования магии, непременно руками, сшита тоже вручную. Взрослые члены Ковена часто заказывали себе одежду, исходя из личных предпочтений, ведь требований к фасону и крою не было. Но дети пока растут, поэтому Андромеда заказала простые мантии, одинаковые и для мальчиков, и для девочек.

Волосы тоже надлежало распустить, плюс на теле не должно быть никаких кремов и масел, никаких амулетов и украшений. Сейчас дети зябко ежились у входа в ритуальный зал, немного нервно переговаривались, и лишь двое выглядели относительно спокойно. Луна в принципе была из тех, кто не нервничает по пустякам: она стояла у крохотного окошка под самым потолком и смотрела, как небо становится все темнее. А Гарри сидел прямо на холодном полу, глубоко дыша. Вдох-выдох: так он успокаивал себя и настраивался на работу.

Здесь было прохладно, но в воздухе отчетливо ощущалось волшебство — не зря ведь Андромеда столько сил потратила на подготовку зала. Это ощущение немного пьянило, но нервозность все же не снимало.

— Пора, — обернулась от окна Луна. — Мы можем начинать.

Сириус у входа посмотрел на часы: немного рановато, можно еще пару минут подождать, но он все же кивнул. Дети принялись скидывать тапочки, босыми ногами шлепали по каменному полу: обувь им не полагалась. Белс тоже стояла здесь. В похожем балахоне из грубой ткани, она обнимала себя руками и нервно закусывала губу. Ей было страшно.

— Хватит дрожать, — с теплом в голосе произнес Сириус. — Ты же Блэк, а не какая-нибудь Лестрейндж.

Белла недовольно посмотрела на кузена, но промолчала. Дети разбрелись по залу, занимая лучи тринадцатиконечной звезды. Гарри начал первым читать слова старинного заклинания на латыни. К нему присоединялись остальные, строго против часовой стрелки, по одному человеку на каждый повтор. Белс ждала. Минуты шли, голоса звучали все громче, от разлитой в воздухе магии казалось, что стоит тебе оттолкнуться посильнее от земли — и взлетишь. Когда полная луна заняла нужное место на небосводе, зеркала поймали ее отражение, создавая в центре нарисованной звезды узкий столб лунного света. Белс тоже скинула тапочки и пошла внутрь круга. Когда она заняла место в центре, дети изменили заклинание с простого на более сложное, вытянули руки вперед, к центру круга — ярко засветились призмы горного хрусталя, установленные на местах пересечения линий, — и Белс действительно взмыла в воздух. Сириус считал минуты: луна в зените. Как только левый край светила покинет эту точку, все закончится.