Но, наверное, это был тот самый случай.

Компас вёл себя ещё более странно, чем вчера. Презрев все мыслимые законы физики, стрелка намертво замерла в одном положении, словно приросла к шкале. Она не шелохнулась, как я ни тряс, как ни вертел компас во все стороны. Я его даже об коленку пару раз стукнул. Но стрелка так и не шевельнулась.

Закончив безрезультатные упражнения с компасом, я попытался вспомнить, откуда пришёл, тщательно осмотрелся по сторонам, но глазу не за что было зацепиться, все было однообразно одинаково.

Оставалось двигаться по азимуту, это в значительной мере сокращало возможность хождения кругами. Надо было ориентироваться на какой-то предмет впереди, идти строго на него, находить следующий предмет, и так далее.

Наметив островок с высокой, сломанной у верхушки осиной, я сунул руки в карманы и пошел...

И тут надо мной послышалось пронзительное курлыканье. Я поднял голову и увидел отчаянно кричавшего журавля, который летал большими кругами над болотом и звал кого-то. Я догадался, что он потерял свою стаю, наверное, отстал.

- Пролетели твои, брат, - сказал я ему, просто чтобы что-то сказать.

Журавль кружился у меня над головой, словно просил помощи. Я помахал ему рукой в ту сторону, куда пролетели журавли, на юг. Но вместо того, чтобы проследовать тем же курсом, одинокий журавль неожиданно стал спускаться вниз и опустился рядом со мной.

Я растерялся и смотрел на него. Он смотрел на меня, переступая длинными ногами и вежливо косясь большим умным глазом, слегка наклоняя голову, словно извинялся за причинённое мне беспокойство.

- Ты, наверное, есть хочешь? - догадался я.

Журавль поднял голову, закинул её, часто-часто защёлкал клювом и радостно закурлыкал, зажурчал, как ручеёк по камушкам.

- Эх ты, журавлик, журавушка, журавель. Журка, - неожиданно улыбнувшись, назвал я его. - Чем же я тебе помочь могу?

И вспомнил о краюшке хлеба в кармане. Я вытащил её, сильно раскрошившуюся, большую часть скормил оголодавшему Журке, справедливо рассудив, что ему лететь до самого дальнего юга, а я тут как-нибудь перебьюсь, найду хоть что-то. Я пошёл дальше, а Журка упрямо последовал за мной, курлыкая и летая надо мной кругами. С ним было веселее.

Вот так от островка к островку и ходил я по болоту до быстро наступившего осеннего вечера. Мне очень хотелось пить и есть. На высокой кочке я обнаружил ягоды клюквы, да таких размеров, каких я раньше никогда в глаза не видывал: с хороший каштан были ягоды. Чёрные, блестящие, твёрдые, как орехи. Я с голодной жадностью нетерпеливо разгрыз одну и тут же выплюнул, во рту стало невыносимо кисло и пить захотелось еще больше.

Покрутился я, повертелся, заметил в болотной траве аккуратную круглую ямку, в которую набежала водица, наклонился, посмотрел, всё донце видно до травиночки самой малой. Такая вода чистая. Я помялся, потоптался, решил, что только губы смочу, что со мной будет? Всё равно воды из-под крана не предвидится.

Так и сделал. Встал на колени, склонился к ямке, погрузил в воду губы, вода была прохладной, пахла чистотой, и я, махнув рукой на все опасения, жадно припал к ней...

Надо мной отчаянно кричал Журка, он бросался вниз, прыгал передо мной, отчаянно и сердито щёлкал клювом и хлопал крыльями у меня перед носом, словно отгонял от ямки.

Я так хотел пить, что не обратил внимания на его журавлиные причуды. Когда же я напился и попытался встать, у меня ничего не получилось. Попробовал ещё раз, и опять ничего не получилось, словно кто-то невидимый держал меня за спину, не давая выпрямиться.

Я глянул на руки, которыми опирался о траву, и закричал от ужаса: рук у меня не было! Вместо рук были раздвоенные копыта. Вот когда я узнал, как это на самом деле бывает, когда мороз по коже дерёт.

Журка с отчаянным протяжным воплем взмыл вверх, закружился и куда-то исчез, растворился в сером небе.

А вокруг меня вприпрыжку носилось, приплясывало и кривлялось какое-то существо, которое вопило дурашливым голосом, распевая во всё горло:

Не пей из копытца,

болотного корытца!

Не пей из копытца,

болотного корытца!

Я повернул голову и в непривычном ракурсе, сбоку и снизу вверх, увидел, что передо мной юлой вертится маленькое существо, с большим, крючковатым носом, с невероятно длинными ушами, мочки которых хлопали по плечам. Лицо существа заросло шерстью, а само оно напоминало вывернутую наружу меховую варежку.

- Это ты со мной сделало?! - воскликнул я.

- Это болото с тобой сделало! - радостно завопило существо, и захрюкало от удовольствия. - Сказки знать надо! Не пей из копытца, козлёночком станешь! А ты вон какой большой, не козлёночек, а целый козёл получился, да ещё такой здоровущий, такой упитанный! Пора Волка на ужин звать!

Существо мерзко захохотало, заулюлюкало, заложило в рот два пальца и засвистало длинным затейливым свистом.

Просвистев, существо склонило голову на плечо и стало вслушиваться, вертя головой, оттянув мочку уха, направляя его как локатор. На протяжный свист издали отозвался жуткий вой, от которого у меня стало холодно в желудке.

Существо просвистело еще раз, прислушалось, душераздирающий вой повторился, существо удовлетворённо хрюкнуло и сказало:

- Ну вот, теперь полный порядок. Жди Волка, а я пойду, дела у меня тут всякие водятся, некогда мне с тобой разговоры разговаривать, тары-бары разводить.

Существо обернулось несколько раз вокруг себя, мерзко и ехидно захохотало, и исчезло, словно его и не было, прокричав напоследок:

- Прощевай, козёл! Прощевай, волчий ужин!

Я потоптался вокруг злополучной ямки, из которой напился болотной водицы, всё ещё не в силах поверить, что всё, что здесь второй день подряд происходит, происходит именно со мной, и происходит не во сне, а наяву.

Закрыл глаза, усиленно помотал головой, но заметно приблизившийся вой вернул меня в действительность. Конечно, всё что произошло, было ужасно и невероятно, но всё это можно было попытаться осмыслить после, а пока нужно было спасать свою шкуру.

Подумав так, я про себя грустно улыбнулся, поскольку теперь спасть шкуру нужно было не в переносном, а в прямом смысле слова. Прятаться на пустынном пространстве бескрайнего болота было абсолютно негде, но не стоять же на месте, покорно дожидаясь пока примчится Волк и сожрёт меня.

Я уныло наклонил голову и, заплетаясь в траве копытами, с непривычки спотыкаясь о каждую кочку, потрусил по болоту. Оказалось, что бегать на четырёх не так-то просто, как кажется со стороны. Я поначалу постоянно путался в ногах, то есть, в копытах, не успевал соображать, какое копыто куда ставить.

А вой приближался. Я инстинктивно припустил ещё быстрее к видневшемуся невдалеке островку с редкими деревьями. До островка я кое-как доковылял, но только там сообразил, что бежал я сюда совершенно напрасно: на спасительное дерево я залезть не мог, на козлиных копытах, к моему великому сожалению, не было ни когтей, ни пальцев.

Эх! Зря я не заглянул в лужицу - как знать, если меня это мерзкое существо козлом обозвало, может, у меня и рога есть? Тогда есть возможность хоть чем-то защищаться, если уж и погибнуть, то достойно, в открытом бою. Как бы всё же точно узнать, есть у меня рога или нет?

Я осмотрелся вокруг и, заметив рядом тоненькую берёзку, бросился на неё, наклонив голову...

Я погорячился и набрал слишком большую скорость, потому что берёзка хотя и выглядела чахлой, но разбежался я слишком резво, и лбом врезался в нее так крепко, что даже в копыта отдало.

Лоб заныл, и я понял, что рогов у меня нет. С грустью повернулся на шорох за спиной, но у меня ничего не получилось. Что-то меня не пускало повернуться.

Рога! У меня всё же были рога! Просто меня угораздило попасть лбом в березку, пропустив ее между рогов.

Высвободившись, я оглянулся за спину и обмер.

Передо мной сидел самый настоящий волк.

Нет, я неправильно сказал.