Обрыв смерти.

Так называется самое страшное место недалеко от нашего городка.

Я подхожу к нему. Очень медленно в надежде, что меня остановят. Обнимут. Скажут: «Ты с ума сошла? Как же я буду без тебя?». Но никто не останавливает. Порез на животе заживает, но дыра от сердца до души и обратно не собирается затягиваться.

Я морщусь, вспоминая вспышки фотокамер и его жесткий отрешенный взгляд. Николас стоял, скрестив руки, холодно наблюдая за происходящим. Это всё было подстроено. Но для чего? Что ему с того, что надо мной будут издеваться?

Я не понимала, а он и не собирался рассказывать. Я пытаюсь закутаться в простыню, на которой видны следы моего вчерашнего падения с небес на землю. Подхожу к нему, дрожа всем телом, сердце сжимается, но Николас даже не смотрит на меня. Из глаз текут слёзы, полностью смывая розовую пелену. Боль. Словно в сердце пытаются воткнуть затупленную отвёртку. Николас усмехается.

Нет, этого не может быть! Шум, фотовспышки не прекращаются. Смех. Они смеются, нашли новую игрушку. И её подарил им он, моя первая любовь, человек, которому я так бездумно отдала свою невинность. Ноги сами уносят меня из этой проклятой комнаты.

А в понедельник утром вся школа уже была обклеена моими фотографиями. Их было множество. Голая грудь, сонное лицо, волосы, разметавшиеся по подушке. На моих ягодицах простынь с пятнами крови. Я прикрываю грудь рукой и одеялом, на моем лице шок и слёзы. Я стою напротив Николаса, умоляюще смотрю на него, а он зло улыбается.

Эти фотографии объединяли только боль, слёзы и разрушенные иллюзии: что у меня есть друзья, что Николас Свен скрывает свое истинное лицо за маской равнодушия, что я могу понравиться ему. Я яростно срывала эти фотографии, крича и плача, но они появлялись снова и снова, каждый день. Отвертка входила в сердце все глубже и глубже.

С каждым днём становилось только хуже.

- Почему?! - кричала я, хотя от крика болел живот. - Почему вы не написали заявление в полицию?!

- Милая, вы немного поссорились - это не повод втягивать полицию...

- Не повод?! Тогда, что будет поводом?! Мама, ты видела мой живот?

Она побледнела, но быстро пришла в себя. Мама снова улыбалась. Я будто билась о бетонную стену - непрошибаемую, холодную. Она улыбалась, хотя её ребенка чуть не убили. Даже кошки и те защищают свое потомство. Отец даже не приехал из Майами. Я не видела его уже три месяца.

Моим родителям всё равно.

Вики.

Я знаю, это она порезала мне живот шпилькой своих новеньких блестящих туфелек. Я увидела её, на секунду открыв глаза в тот ужасный вечер. Слезы текли ручьем, перемешиваясь с кровью. Боль в сердце могла бы соперничать с болью от раны. Вики ранила меня внутри гораздо больше, чем снаружи. До того момента она лишь наблюдала, но сейчас точно сделала свой выбор.

Что я сделала ей? За что она так со мной?

Я уж точно не нужна своей, еще когда-то лучшей подруге.

Больше в моей жизни никого нет. Все, кто когда-то общался со мной, сейчас плюют мне в лицо...

Николас.

Я замерла у стены, каждый шаг давался мне с трудом. Я была бледная, как смерть. Одной рукой прикоснулась к источнику жуткой боли, другой схватилась за стену, чтобы не упасть. Я смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, всё еще надеясь, что он заметит моё состояние, поможет мне. Но Николас даже не посмотрел в мою сторону, прошел мимо, как всегда. Рука намокла, я подняла её на уровень глаз. Кровь. Рана открылась...

Я смотрю вниз с обрыва. Сегодня идёт дождь. Идеальная погода, чтобы шагнуть вниз. Там, внизу, океан бьётся о скалы так же, как я билась о людей, прося оставить меня в покое. Скалы не дают океану быть свободным, но океан поможет мне освободиться. Моё тело - это моя обуза. Оно мешает мне воспарить над облаками, отправиться туда, где нет боли, где душа не разрывается на части, а из глаз не текут реки слёз.

Ветер развивает мои волосы. Он со мной. Он поможет мне, наконец, обрести покой. Дождь усиливается, я делаю глубокий вдох и шагаю.

Но я не лечу стремительно вниз. Кто-то прижимает меня к себе - кто-то высокий и тёплый. Он разворачивает меня лицом к себе. Я утыкаюсь ему в плечо, судорожно сжимаю его рубашку. Рыдаю. Слезы устроили настоящий потоп. Из моей груди вырываются рваные звуки. Он гладит меня по голове, волосам, спине, шепчет мне на ухо что-то успокаивающее. Мягкий голос, приятный запах. Он пахнет какими-то медикаментами и дорогими сигарами...

Мистер Оливер Палмер.

Глава 12

POV Николас

Пятница. Я как обычно в этот день сижу в углу бара «Только пьяные». Сам бар, девки, выпивка меня не привлекают. О моём негативном отношении к алкоголю знают все, о его причинах - лишь немногие. Рядом Маркус. Он полулежит на сидении и, кажется, спит. Ему пофиг.

Я жду её.

Каждую пятницу она выходит на сцену. Её не видно, лишь силуэт, но одного голоса достаточно, чтобы узнать эту девушку. Сомнений нет. Я слышал, как она поёт тогда, на берегу.

Это Жаклин Томсон. Большеглазый ангел. Девушка, которую я хотел сломать. Хотел, чтобы и она, и её семейка почувствовали то же, что чувствую я всю свою грёбаную жизнь. За всё надо платить. Боль за боль. Страдания за страдания. Я думал, что глядя на её унижение, моя дерьмовая жизнь станет легче. Но вот кровь...

Крови не должно было быть. Всё вышло из-под контроля. Сара вышла из-под контроля. Чёрт, я не хотел, чтобы её били!

Да, я сволочь. Но мне нечего терять. Мои богатенькие родители заняты лишь собой. Отец - добычей своих миллиардов и тратой их на своих шлюх, мамаша - бутылкой.

Два года назад я был вне себя. Я не мог понять, за что мне такая жизнь? Почему у кого-то счастливая семья, в которой все друг друга любят, а у меня эти люди, которые даже имя моё вспоминают с трудом?

Тотальное одиночество.

Я хотел, чтобы Жаклин испытала это на себе.

Единственный человек, который всегда рядом - это Маркус. Но не потому, что мы такие офигенные друзья. Мы просто соседи, наши семьи похожи. Мы объединились, чтобы не казаться одиночками. Так у нас нет необходимости впускать посторонних в наши жизни.

Сегодня что-то изменилось. На сцену вышла не Жаклин. Это точно. Скорее всего, та бойкая иностранка. Она выходит, плавно виляя своей округлой попой. Жаки ходит не так. Она не двигает своими бёдрами так сильно, скорее робко покачивает.

Девушка ставит штатив для микрофона посередине, сама походит к краю. Маркус напрягается, видимо, тоже узнав её. У него с этой иностранкой какие-то отношения, но он их скрывает. Я несколько раз видел, как Марк зажимал Яну в тёмном уголке, но интересоваться не стал.

Заиграла музыка. Кажется, это Imagine Dragons - Believer.

Хм, в женском исполнении не могу себе представить эту песню. Но затем я слышу голос Жаклин, по телу рассыпаются мурашки. Она выходит на сцену, медленно движется к штативу, исполняя куплет. Её подруга тоже не стоит на месте, она танцует - очень соблазнительно, надо признать, и откровенно. Даже местами слишком. Марк даже с места вскочил. Еще бы, я бы тоже злился, если бы на девушку, которую я хотел, пускали слюнки все пьяные мужики бара.

Но не я. Я смотрю только на Жаки. Её стройное тело медленно двигается, покачиваясь в такт мелодии. Даже в тени видны длинные, стройные ноги Жаклин, мягкий изгиб тела. Голос притягивает к себе, завораживая.

И я двигался. Всё ближе и ближе. К ней.

Жаки подошла к центру сцены, вставила микрофон в штатив и резко дернула его на себя, при этом распустив волосы. Она выдохнула будто из глубины души:

- Боль! Ты заставил меня, заставил меня верить, верить...

Её волосы разлетались в разные стороны, при каждом повороте головы. Я замер. Эти слова адресованы мне? Это я заставил её поверить, а потом сломал?

Да, это точно обо мне.

В сердце ноющая боль. В горле появился огромный ком. Эта я та сволочь, что воспользовался ею, а потом швырнул на растерзание самой деспотичной твари нашей школы.