Душевную маяту Варяжко волхв излечил скоро - взяв того за руки, минуту сидел с закрытыми глазами, а потом изрек кротко:
- Мир теперь в твоем сердце. Но скажу, что оно у тебя ранимое и может вновь лишить покоя. Дам совет - обрети веру в провидение богов, она даст крепость духа в пору сомнений и терзаний .
В последующем молодой тысяцкий еще не раз вел разговоры с волхвом, обсуждал с ним непростые вопросы о племенных отношениях и противоречиях, объединению северных народов, о том же князе Владимире, постепенно набирающим силу и восстанавливающим утерянную было власть на землях русских. Видел жреца и при исполнении службы в храме на одном из главных праздников - Коловороте или Купалы с обрядом очищения огнем и водой от болезней и невзгод. Служба проходила красочно и радостно, с венками цветов, хороводом и песнями, люди несли богам свои дары и требы - зерно, блины, мёд, орехи. Странно, но почему-то в голову Варяжко приходили мысли о других обрядах, далеко не таких добрых. Самому не приходилось на них бывать, но слышал от других - с кровавыми жертвами, даже человеческими.
Как рассказывали люди, лет десять назад после засухи наступил страшный голод, от него умирали самые слабые - дети и старики. Тогда в жертву приносили петухов и овец, а после и младенцев, чтобы умилостивить богов на спасение рода. Были ли те рассказы правдой или слухами, не знал наверняка, но склонялся верить им. Дикости еще в народе хватало, от суеверий до реальных дел, тех, что он видел своими глазами - в жестокости к побежденному врагу, пренебрежении к чужой жизни и слабым. И не в вере человека суть - язычник он или христианин, а в его природе. Здесь выживает сильнейший, сам инстинкт самосохранения вынуждает быть жестоким к другим - эту истину пришлось познавать самому Варяжко уже в течении шести лет, но больше умом, чем душой - она все еще не смогла смириться.
В конце лета вновь пришлось выступить с войском в поход, теперь на Северные земли. К ним пришла беда, с которой сами не справились и призвали помощь. Главы союза ради жизни - своей и родичей, попрали гордыню и послали в Новгород важных людей с просьбой принять под свое крыло и отбить ворога, пришедшего на их землю. От моря по Нарве заявились норманны, к ним присоединились эсты и битые в прошлом году ливы. Они уже заняли все Причудье и Копорье, подступили к Пскову и Изборску. По сведениям гонцов, во вражеском войске больше двух тысячи воинов, из них треть составили викинги, по сути те же варяги, только обзывают себя так. Они и несли наибольшую опасность, сейчас всей своей дружиной налегли на Псков. Сколько он продержится - неизвестно, но посланцы просили идти скорее на помощь, едва не валяясь в ногах.
Народ Новгорода на вече дружным криком выразил согласие принять Северные земли и дать им защиту от иноземного ворога. Только городские власти не спешили отправлять войско, собирали все силы на своих землях. Тому имелась причина - собственные новгородские полки после битвы с варягами еще не восстановились в полной мере, хотя и набрали воинов до прежнего состава из воев-ополченцев и бывших пленных. Но они только начали выучку нужному бою со всеми премудростями и хитростями, что им давали выжившие ветераны, так что о более-менее сносной готовности не могло быть и речи и отправлять их в бой с грозным противником без поддержки остальных полков никто не собирался. Да и имелась у новгородских мужей своя корысть не торопиться - чем сильнее намнут бока вольнодумцам, тем сговорчивее станут, не будут впредь перечить.
Через две седмицы вышли из сборных лагерей всеми пятью полками, как в прошлом походе в Поморье, разве что вместо саней расселись на семи десятках суднах. Шли неделю по рекам Шелонь и Череха, на Великой разделились - три полка под командой самого Варяжко продолжили путь к Пскову, а два повернули к Изборску. Вел их Любим, по мнению командующего, лучший из командиров полков. Служил прежде сотником в Новгородской дружине, два года назад при формировании новых полков Варяжко назначил его командиром одного из них. Ершистый, мог в глаза сказать колкость даже своему прямому начальнику, но воевал отменно - его полк в прошедших боях заметно отличался от других хорошей выучкой и слаженностью.
Через считанные часы достигли Пскова, возвышающемся на мысе в месте слияния Великой с другой рекой - Псковой. Его крепость - детинец, обступили по кругу драккары викингов. Часть из них пристала к берегу, другая стояла на якорях неподалеку. Всего Варяжко заметил чуть больше десятка вражеских судов, но их могло быть больше, еще и в притоке - отсюда они не видны. На драккарах при виде приближающихся кораблей русичей встревожились, спешно стали поднимать якоря и отходить от берега, выстраиваясь по фронту. На мгновение молодой командующий пожалел, что не взял брандеры, но после утешился мыслью - викинги не дали застать себя врасплох, как произошло с варягами, так что подставлять свои корабли под огненный таран не стали бы.
Древний Псков []
Древний Псков
Без какого либо сомнения Варяжко отдал команду: - Ушкуям идти на ворога, бейте его, не сходясь - камнями и стрелами, палите огнем! - После добавил, обратившись к командиру новгородского полка: - Стоян, придержи своих, встаньте позади. Будете пока в резерве - понадобитесь, дам клич.
Три десятка ушкуев набросились на драккары, как псы на затравленного медведя - по трое на одного, больно кусая огнем стрел и факелами с горящей паклей, метая онаграми пудовые камни. Уходили от прямой стычки, уворачиваясь от идущих прямо на них вражеских судов. И такая тактика давала явный успех - один за другим драккары выбывали из боя, сгорая ярким пламенем или уходили на дно с пробитыми бортами. Сами же оставались неуязвимыми для вопящих от бессильной злобы викингов, разве кто-то, неосторожно сблизившись, попадал под вражескую стрелу и сулицу. Не помогли врагу и вышедшие с Псковы пять драккаров - с ними занялись воины резервного полка.
Оставшиеся на плаву суда бросились к берегу, сопровождаемые вцепившимися ушкуями, под огнем с них стали выбрасываться в воду норманны и спешно уходить подальше от реки. Правда, далеко не ушли - попали под стрелы со стен детинца, так и встали меж двух огней. Сбились в круг, закрылись щитами, но они не могли спасти от падающих с неба камней. На этот раз Варяжко не торопился высаживать на берег своих воинов, хотя вошедшие в азарт командиры просили о том, желая стяжать ратную славу в прямой сече. Только когда от врага осталась самая малость - едва ли четверть, позволил им размяться, те с воодушевлением бросились в атаку. Не прошло и получаса, как схватка закончилась - викинги закончились, втроем на одного много времени не надо.
Псковичи приняли освободителей радушно - высыпали из распахнувшихся ворот, обнимали воинов, от сердца благодарили их за спасение, многие плакали от радости. За месяц осады от ежедневных штурмов ворога потеряли половину защитников, в городе уже начался голод - люди ели липовую кору, мох, павших от бескормицы коней. Не столь искренними оказались главы города - на словах славили пришедшее войско, выражали признательность за помощь, но явно кривили душой. А когда Варяжко без околичностей призвал исполнить указы из Новгорода - ввести в городскую управу надзорные службы, передать воев в его прямое подчинение, то посадник Здебор, не скрывая недовольства, высказался в разрез своим же заверениям, с которыми просил помочь Пскову: :
- То решим на совете с новгородскими мужами. Если сговоримся, тогда и будет о чем говорить.
У Варяжко не оставалось сомнений - посадник и другие псковские мужи мутят воду, после снятия прямой опасности намерены нарушить слово, затеяли опять стоять за свою вольницу. Идти на поводу у самоуправцев или уговаривать не счел нужным, заявил им, сдерживая нахлынувший гнев:
- С вами больше у меня речи не будет. Созову народ Пскова на вече, пусть он решает - присоединиться ли к Новгородской земле или жить наособицу. Если надумает с нами, то потребую сменить посадника и весь совет города. Иначе мы уйдем, сами дальше справляйтесь с ворогом - его вам еще хватит с лихвой.
