— Хорошо. Просто уснула. — Я попыталась уклониться от него, но его рука на моей талии удерживала меня на месте.

Он наклонился ближе, его чистый запах сандалового дерева заполнил мои легкие.

— Это не должно быть так. Ты не должна бояться. Не меня.

Он поднял мои очки вверх мне на макушку и заглянул мне в глаза, прежде чем вытереть слезу, которая скользнула во сне по моей щеке.

— Я не боюсь тебя, Люций. — Я снова посмотрела на него.

— Тогда почему дрожишь? — его голос был шелковистым, соблазнительным, когда он наклонился ближе.

Мне пришлось избегать его взгляда, его прикосновения.

— Потому что ты напоминаешь мне о своем брате.

Он слегка покачал головой.

— Я не Син, Стелла. Мне казалось, ты знала это, когда выбирала меня.

Мои колкости по поводу его брата не работали. Люций все еще находился слишком близко, руки казались очень теплыми, а слова звучали слишком легко. Если на то пошло, его ободрил мой резкий тон, а взгляд упал на мои губы.

Ближе, чем сейчас, он не находился ни разу с тех пор, как мы прилетели на остров. Даже когда ехали в поместье на джипе. Мы на Кубе уже две недели. Большую часть времени я сидела в своей комнате, пытаясь понять, что собираюсь делать дальше. Я не могла вернуться домой. У меня его не было. Уже не было. Мой отец продал меня, как крупный рогатый скот. Память о его подписи под элегантным сценарием Вайнмонта вызывала у меня тошноту. Меня купил за деньги один Вайнмонт, а теперь другой пытался урвать еще больше.

— Нет, Люций, — сталь в моих словах укрепила мою решимость. Я схватила его за запястье и отдернула руку от своего лица. — Мною достаточно играли. Мой отец. Вайнмонт. Теперь мной пытаешься играть ты. Хватит. Я не та наивная девушка, которую ты видел два месяца назад.

Он позволил мне отстраниться от его прикосновения, но перехватил мою руку.

— Стелла, не буду отрицать, что хотел тебя с самого первого раза, когда увидел, — он ухмыльнулся. — Тебе не было больно от того, что ты стояла голой в тот раз.

Я села ровно, но он меня не отпустил. Вместо этого его хватка усилилась. Он стоял на коленях, так что мы сидели лицом к лицу. Слишком близко.

— Но ты должна знать, что ты моя. Ты сама выбрала меня. Ты — мое Приобретение, и ты им и останешься. Твой контракт имеет ту же силу, что и раньше. Твой отец? У него до сих пор висит меч над головой, как и всегда висел. Я могу посадить его в тюрьму одним телефонным звонком.

— Ты думаешь, мне есть дело до того, что с ним случится? — Я попыталась вырвать запястье из его руки. Это было похоже на попытку вытащить его из стали.

— Знаю, что есть. Глубоко в душе я знаю, что ты не хочешь, чтобы он страдал и умер в тюрьме. Хотя он продал тебя как бесполезную безделушку. Я знаю тебя, Стелла. Я мог бы быть твоим союзником вместо похитителя. Если ты только позволишь мне. — Его взгляд снова скользнул по моим губам.

Хуже всего то, что он был прав. Я все еще заботилась о своем отце. Я ненавидела себя за это, ненавидела глупую девочку, которая жила в моей груди, и надеялась, что это все уловка или ошибка. Это не так. Гнев поднимался внутри меня, как волны тепла от выложенного булыжником патио вокруг бассейна.

— Ты ничего не знаешь обо мне, Люций. Все, что ты знаешь, это, что я — Приобретение, проданное твоей богом забытой семье и порабощенное сначала твоим братом, а теперь тобой. Я принадлежу тебе в течение года. Мне некуда идти. Так что хватит трахать мне мозг.

— Это не так, Стелла.

— Тогда почему бы тебе просто не отпустить меня?

— Я не могу этого сделать. — Его лицо ожесточилось.

— Почему? Если ты не хочешь быть моим похитителем, то это самый быстрый способ развеять свою тревогу.

— Приобретение. Теперь слишком поздно, Стелла. Ты моя, — бархат исчез. Люций был сделан из камня.

 — Так ли это? Помнится, как Вайнмонт говорил мне то же самое. Это и тогда не было правдой.

Его взгляд впился в меня.

— Я бы никогда не отпустил тебя, не так. Син не знал, чем обладает. Я знаю. Я хорош в трех вещах, Стелла. Трех. Первая — управление семейным бизнесом. Вторая — оценка активов. В то время, как Син недооценил тебя, я вижу твою истинную ценность.

Люций позволил словам повиснуть во влажном воздухе. Призрак человека, который забрал мое сердце и оставил черный, искривленный сосуд на его месте, преследовал нас даже при свете дня.

Не поддавайся. Люций просто манипулировал мной, как и его брат. Я вздрогнула, когда он приблизился, его мятное дыхание смешалось с моим.

Три вещи?

— Что третье?

Он улыбался, злоба виднелась в каждой его морщинке.

— Об этом ты скоро узнаешь.

От его слов по мне прошлась дрожь.

Он отпустил мою руку, и я поднялась на ноги, чувствуя себя обнаженной в купальнике, когда он был полностью одет в джинсы и белую рубашку на пуговицах. Несмотря на это, он окинул мое тело взглядом, как я и ожидала от него.

— Шеф? — до нас донесся голос с верхней террасы.

Хавьер, человек, который привез нас с аэродрома, и который, я узнала, был главным на Кубе, когда Люция не было, появился над перилами. Я подозревала, что у него есть связи с диктатором — это было единственным объяснением того, как Вайнмонты поддерживали свои позиции на Кубе. Вдвоем с Люцием они проводили большую часть своих дней где-то не на плантации, покидая дом рано и возвращаясь после заката. Я радовалась, что Люций занимался сахарным бизнесом. Мне не хотелось ни с чем иметь дело — ни с Приобретением, ни с Люцием, ни с Вайнмонтом, ни с моим отцом. Впервые в моей жизни я погрузилась в неопределенность, но мне было все равно. Я просто хотела остаться одна.

— Иду. — Люций провел рукой по волосам, раздражаясь так же, как это делал его брат, когда был расстроен.

В моем животе затрепетало от знакомого движения. Я опустила очки на глаза, словно какой-то щит от натиска воспоминаний. Я не хотела ничего чувствовать.

— Послушай, Стелла, просто дай мне шанс, хорошо? Я пытаюсь провести тебя через все это. Не хочу угрожать тебе или держать под замком. Я сделаю это, — он ухмыльнулся. — Не сомневайся ни на секунду. Но это не должно быть таким черно-белым. Я просто хочу…

— Что? — Я перебросила свои влажные волосы через плечо и опустила руки на бедра. Мое сердце забилось, смесь гнева и негодования неслась по моим венам. — Чего ты хочешь от меня?

— Шеф! — снова позвал Хавьер.

Люций выдал поток чего-то на испанском, прежде чем вернуться ко мне, и понизил голос.

— Всего. — Его знакомый волчий оскал появился на лице, медленно поедая меня.

Я знала это.

— Ты ничего не получишь.

— Посмотрим, Стелла. — Он повернулся на каблуках и поднялся по извилистой лестнице на террасу, его широкая спина напряглась под рубашкой. Бросив на меня последний взгляд, он скрылся в доме с Хавьером.

Я опустилась на шезлонг, сердце громыхало в груди, ударяло в ушах, в висках. Первое испытание Приобретения закончилось, но мы все еще вели игру. Я оставалась пешкой, фигурой, которую можно было принести в жертву, чтобы Вайнмонт мог управлять развратной кабалой богатых семей юга.

Я снова взглянула на бассейн, и вода все так же отражала идеальное голубое небо. Кончиками пальцев левой руки я пробежалась вдоль шрама на правом запястье, и рубцы напомнили мне, почему я никогда не могла опуститься на дно и остаться там. Я выживу. Выберусь из этого кошмара, и никогда больше не буду слабой дурой.

Взяв полотенце, я обернула его вокруг тела и поднялась по лестнице на верхнюю террасу. Заглянула в задние окна и, убедившись, что Люций скрылся из виду, поспешила через холл, свернув направо.

Моя комната была в конце коридора. Со своим собственным частным балконом и огромной ванной комнатой, роскошь, которую она несла в себе, была далеко за пределами самых смелых мечтаний живущих в окрестностях людей. Вайнмонты превратили сахарный тростник в золото, и сохранили полученное богатство для себя. Казалось, что у них есть особый талант вершить несправедливость, независимо от того, куда они шли и что делали.