Литмир - Электронная Библиотека

– Леночка Крутова! – тихо прошептал Денис. – Боже… Похожа – просто до невероятности!

В Леночку Дэн был тайно влюблен… еще там, в прошлой своей жизни. Именно ради нее, ради ее синих глаз, ради жемчужной улыбки – и ходил Денис на спиритические сеансы… Эх, знать бы, чем все дело кончится! Леночка вышла замуж… а он… он теперь здесь…

Но, боже, боже… невероятно!

Молодой человек был не в силах оторвать глаз! Леночка – Денис пока называл ее так – вышла из воды… наклонилась… Вторая девушка тотчас же накрыла ее полотенцем… Похоже, эта крепенькая – служанка, да…

– Ах, барышня, не пора ли нам домой? Порфирий Кузьмич уж, поди, все глаза проглядели, вас дожидаючись.

– Да уж и пора! Пожалуй, – «Леночка» томно потянулась, выгнула мокрую спинку… ах…

– Давайте-ка я вас, барышня, вытру… да будем одеваться.

– Ага…

Познакомиться! Наконец вышел из оцепенения Дэн. Немедленно познакомиться… вот прямо сейчас. Нет! Сейчас, пожалуй, слишком уж будет фривольно. Куда лучше встретить девушек на дороге. Как бы невзначай. Верно, у них и лошадь, коляска где-то недалеко… не пешком ведь пришли… там более эта… барышня…

Стараясь не шуметь, Денис натянул доломан и, набросив на плечо ментик, поднялся к лошади. Погладив коня по гриве, отвязал, взял под уздцы… Тотчас послышалось ржание и на дороге показалась легкая одноколка с сидящими в ней девушками. Теми самыми.

– Bonjour, beautés! Quelle joie de vous voir. Permettez moi de me présenter – le lieutenant-colonel Davydov, Denis, – дождавшись коляски, гусар подкрутил усы и отвесил изящный полупоклон.

– Ай! – вдруг воскликнула крепенькая. – Француз! Француз! Скорее, барышня, едем!

– А ну-ка. Фекла, не ори! – юная красавица враз перехватила вожжи. – Никакой это не француз. Подполковник Давыдов… Oh! Est-ce que, vous – même monsieur Davydov? Le poète! (Ой! Неужели вы – тот самый господин Давыдов? Поэт!)

– Да, тот самый, – Денис скромно потупил глаза, в который раз уже в жизни своей полагая, что слава – не такая уж и плохая вещь.

– Ах, боже мой! – округлились синие глазки. – Ну, надо же, какая встреча. А я – Софья. Софья Половцева, дочь местного помещика, Порфирия Кузьмича Половцева. Ах, мой папа уже записался в ополченцы. Как и Арсений, мой сводный брат. Знаете, что? А заезжайте к нам в гости… ну… гм…

Красавица задумчиво наморщила носик:

– Ну, хотя бы завтра. Право же, завтра будет удобно.

Денис, конечно, заехал бы, но…

– Увы, мадемуазель – служба.

И впрямь, завтра ахтырцам уже надлежало быть близ Москвы.

– Служба… Понимаю… Только от вашей службы толку!

Софья вдруг недобро прищурилась, пушистые ресницы ее затрепетали, щеки окрасил нежный румянец:

– Все отступаете… А кто нас защищать будет? Похоже, что никто. Самим придется. Comme les espagnols «герильяс».

– Мы все же вернемся, – виновато – за всю армию – развел руками гусар. – Обязательно вернемся, милая мадемуазель Софья… И я, быть может, куда как ранее других.

Засим и распрощались, без особенного политесу. И все же не только синие Сонечкины глаза запали в душу Давыдову после этой беседы. Не только глаза… но и «герильяс»…

Благодаря протекции Багратиона, с этой своей (впрочем, не только своей) идеей Денис в самом скором времени предстал и пред очами главнокомандующего… вернее – перед единственным его оком. Грузный, седой, как лунь, Кутузов долго всматривался в лихого гусара, забавно склонив голову набок:

– Герильяс, говоришь? Партизаны? Вот и Барклай твердит о том же…

Известие о неожиданном союзнике в этом деле сильно окрылило гусара. Барклай-де-Толли твердил о партизанах! Мало того, он первые отряды и организовал… правда, весьма малочисленные. Похоже, никакой Барклай не предатель. Просто осторожный… где-то даже слишком. Правда, ведь и Кутузов продолжал отступать.

Как бы то ни было, а за несколько дней до знаменитой Бородинской битвы подполковник Давыдов, получив под свое начало полсотни ахтырских гусар и полторы сотни казаков, немедленно отправился в «поиск» по ближним французским тылам. Сам главнокомандующий напутствовал его, трижды перекрестив и обняв:

– Ну, действуй в охотку, Денис… Воюй так, как батюшка твой воевал, бывало. Надейся сам на себя, не плошай… И бей врага и в хвост, и в гриву!

Поприветствовав своего командира, новоявленные «партизаны» пришпорили коней, гикнули, крикнули – и помчались бить вражин, как то и приказал Кутузов. Передвигались скрытно, по лесным дорогам, города и селения объезжали. Пока… Ехали молча, всех, даже юного корнета Коленьку Розонтова, охватило чувство важности поставленной перед ними задачи, и от того на душе даже стало как-то спокойно.

Стелилась под копытами коней заросшая высокой травой лесная дорога, ветви осин и елей били в лица всадников. В голове Дениса словно сами собой возникали строчки:

И мчится тайною тропой
Воспрянувший с долины битвы
Наездников веселый рой
На отдаленные ловитвы…

Заночевали здесь же, в лесу, на небольшой полянке, утром же, едва рассвело, стали ставить более надежный лагерь.

– Здесь вот, меж болотцами, хорошо, ваш-бродь, – указывал ушлый казак Иван Ситников, Иловайского казачьего полка урядник.

Молодой – ровесник Дениса, – но уже битый жизнью, Ситников оказался расторопным на все руки: мог и кашу на свой десяток сварить, и надежный шалаш сладить.

– Тамоку, позади, урочище… – продолжал казак. – Мы его чуток подрасчистим, чтоб, в случае чего, схорониться можно. Да и – схрон. А коней можно тут, на поляне, пасти. И вот еще что, ваш-бродь. Тут ведь, хоть и кажется, что глушь, а все ж деревни рядом. Вон и пожня, а вон – санный след.

– Санный?

– От саней-волокуш. Крестьяне на них и летом ездят. По бездорожью-то – добро как славно.

Поправив на голове казацкую шапку с малиновым верхом, Ситников лихо закрутил чуб и, спешившись, подозвал к себе своих казаков:

– Пошли-ка, ребята, в овражек. Поглядим, чего там.

Утро выдалось росистым, по всему, предстоящий день обещал быть солнечным и теплым. С первыми лучиками еще невидимого из-за деревьев солнца пробудились, защебетали утренние птахи, оживились, загудели шмели, а вот разноцветные бабочки не показывались, выжидали настоящего дневного тепла.

Проехав версты две по лесной дороге, с полтора десятка гусар и казаков (разведчики, возглавляемые лично Давыдовым) придержали коней на опушке. Впереди рвались в голубое небо дымы, виднелись серые заборы и соломенные крыши изб. Слышно было, как кукарекали петухи, мычали коровы, а кто-то из вставших уже крестьян громко бранился, бог знает на кого.

– Большая деревня, – подполковник передал зрительную трубу Ситникову. – Похоже, французов там нету. А ну-ка, Иван, глянь.

Казак поправил шапку, всмотрелся и покусал левый ус:

– В деревне – не видать. Ни французов, ни чужих коней… А вот на дороге – следы.

Ловко спрыгнув с седла, Ситников нагнулся к лошадиным следам, четко отпечатавшимся в глинистой почве, и, похоже, принюхался…

– Французы! Вона, подковы-то не как у нас. И телеги – слишком уж колея глубокая. Груженые… Обоз! Вечерком вчера проезжали… или ночью уже.

– Ночью, говоришь? – задумчиво пробормотал Денис. – Обозы груженые – всяко догоним… Да и поможем разгрузить! А, братцы?

– Знамо дело, ваш-бродь!

Сказано – сделано. Послав одного казака за подмогою, Давыдов пустил коня мелкой приемистой рысью прямо по лугу – на всякий случай огибая деревню, где враги, вполне возможно, могли оставить наблюдательный пост.

Выскочив немного погодя на дорогу, всадники прибавили ходу, бросив лошадок в аллюр. Таким вот бодрым аллюром и ехали, и впереди – многоопытный казачий урядник Ситников. Он и предупредил, резко заворотив коня:

3
{"b":"639934","o":1}