— Дорогая, сарказм — это не что иное, как самая низшая форма остроумия. Постарайся прибегать к ней, как можно реже, — голос его сейчас звучал язвительно, можно сказать, в лучших традициях фирменного «малфоевского» стиля.

Коротко глянув на него, Гермиона увидела, как он ухмыляется.

— Ну… знаешь ли, дорогой… для обучения сарказму у меня оказался бесконечно талантливый персональный педагог…

Наслаждаясь их необидными взаимными насмешками, она ощущала в эти минуты какое-то беспричинное, ничем не замутненное счастье. Именно здесь, посреди огромной и чуть мрачной кухни старинного волшебного поместья. Казалось, мэнор и сам нуждался в непосредственном и живом общении своих обитателей, будто пробуждаясь, благодаря этому, от тяжкого сна. Хлопоча у плиты, Гермиона вдруг подумала, каким уютным и милым кажется ей сейчас это просторное помещение.

— Кстати, а ты пока мог бы накрыть на стол, — предложила она Люциусу и замерла в ожидании реакции, хотя повернуться к нему не спешила. Правда и реакции никакой поначалу не последовало.

Не выдержав, она наконец обернулась и посмотрела на него через плечо. Лицо Малфоя казалось привычно бесстрастным. Но потом, вынужденный отреагировать не только на ее фразу, но и на пристальный взгляд, Люциус вкрадчиво произнес:

— Мне казалось, тебе должно быть известно главное волшебное слово, подходящее к ситуации.

Улыбнувшись, Гермиона не сдержалась и снова поддразнила его:

— О-о-о… если бы вы только знали, как много волшебных слов мне известно, милорд…

— Ты прекрасно поняла, что я имею в виду, — почти промурлыкал ей в ответ Малфой.

Отложив в сторону венчик, которым только что взбивала яйца, Гермиона медленно двинулась в его сторону, не отводя взгляда от глаз Люциуса. Добравшись, она наклонилась и положила ладошки на его колени. Потом соблазнительно облизала губы, заметив, как он тут же уставился на них, и чувственно протянула:

— Пожааа-луйстааа… — и сразу же поднялась, чтобы вернуться назад к плите и снова заняться омлетом.

Ей ужасно хотелось посмотреть, какой же эффект произвела на него эта маленькая хулиганская выходка. И потому ребячески обрадовалась, когда спустя несколько мгновений услышала, как он громко выдохнул и тихонько ругнулся сквозь зубы. Гермионе оставалось лишь довольно растянуть рот в улыбке, упиваясь своей женской властью над этим гордым и самоуверенным мужчиной.

«Шалость определенно удалась!»

Она услышала за спиной звуки открываемых ящиков и поняла, что Малфой внял ее просьбе и ищет столовые приборы. Времени, надо сказать, на это ушло немало, но в конце концов она услышала, как на столе что-то звякнуло. Довольная Гермиона потянулась за двумя тарелками, которые сама нашла, кстати, гораздо быстрее, чем Люциус отыскал в собственной кухне вилки и ножи.

Разложив большой омлет, она поставила тарелки на стол, с некоторым опасением ожидая его реакции. Но так и не дождалась. Люциус лишь взглянул на аппетитное блюдо и удовлетворенно кивнул, принимаясь за еду.

«Что ж, и этого достаточно. Пока достаточно».

Какое-то время они молча и жадно насыщались, не ощущая при этом ни малейшей неловкости. Как будто ели вот так, вместе, рядышком сидя на кухне, уже который десяток лет. И молчание, царившее сейчас между ними, лишний раз подтверждало то, что давно уже стало понятно обоим: их души, словно настроенные друг на друга, могут общаться и без ненужных слов. Находя в этой безмолвной близости странную, но очаровывающую обоих, прелесть.

С явным удовольствием расправившись с омлетом, Малфой закончил есть раньше, и Гермиона старательно гасила в себе неуемное любопытство, побуждающее ее спросить, понравилось ли ему приготовленное. Она все еще колебалась, когда Люциус положил нож и вилку на пустую тарелку и, вознаграждая свою любопытную женщину, улыбнулся:

— Спасибо. Все было очень вкусно.

И только тогда, поймав дружелюбный прищур серых глаз и облегченно выдохнув, позволила себе улыбнуться в ответ. А потом быстро доела и поднялась из-за стола, попутно отмечая, как на лице Малфоя проступает недоумение.

— Что? Посуда и уборка кухни — за тобой… — на этом Гермиона развернулась и покинула помещение, оставляя сиятельного аристократа наедине с грязными тарелками, мисками и сковородой.

Она же неспешно прошла в небольшую гостиную, куда Люциус принес ее в самый первый вечер пребывания в Малфой-мэноре. Вспомнив тот день, Гермиона с изумлением отметила, что с тех пор прошла лишь неделя, даже меньше.

«Но как же много всего случилось между нами за это время… Мэнор больше не внушает мне ужаса. И совершенно не пугает, даже несмотря на то, что много лет был для меня одним из ночных кошмаров. Хотя… может быть это связано с тем, что дверь в большую гостиную, по-прежнему крепко запечатана…»

Тревожно оглянувшись, она подумала, как скоро к ней присоединится Малфой и не обиделся ли он на то, что столь показательно оставила его на растерзание грязной посуде. Но волнение не успело даже отчетливо оформиться, когда Гермиона услышала его шаги. Войдя через пару секунд в гостиную, Люциус (уже с бокалом огневиски в руках) подошел к дивану, присел рядом и с шутливым сокрушением выдохнул:

— Мда… Это стало для меня новым опытом…

— Как гласит магловская поговорка: все когда-нибудь случается впервые, — улыбнувшись, отозвалась Гермиона.

— Хм… — пробормотал под нос Малфой. — Они же еще, кажется, говорят, что в этой жизни нужно попробовать всё хотя бы раз. Не скажу, что согласился бы с этим…

И она с удовольствием отметила про себя тот факт, что на губах Люциуса играет безобидная ухмылка.

«Не обиделся…»

Устроившись на диване удобнее, он уже было поднес стакан к губам, но спохватившись, предложил его Гермионе. Сделав небольшой глоток, та поморщилась от обжигающей горло жидкости и вернула бокал хозяину.

— Нет… Спасибо, но не мой напиток.

Она прилегла на его плечо и, слушая спокойное ровное дыхание Люциуса, какое-то время безмолвно наблюдала за пляшущими в камине язычками пламени, но потом спросила:

— Как прошел ваш ланч с Драко?

— Хорошо, — раздался достаточно короткий ответ.

Гермионе показалось, что обсуждать эту тему у Малфоя никакого желания не имеется, но остановиться и замолчать ей снова не позволило неуемное любопытство, правда теперь уже в сочетании с природным упрямством, и потому она продолжила.

— Где вы обедали?

— В «Сверкающей палочке». Там сегодня было тихо. И нам подали восхитительные гребешки.

И снова Гермиона не удержалась.

— И как дела у Драко?

Сначала Люциус промолчал, и она даже ощутила, как его дыхание немного сбилось, но потом все же ответил:

— По-моему, очень неплохо.

Его лаконичные ответы не утоляли любопытство ни на йоту, но, даже понимая явное нежелание Люциуса говорить с ней о своем сыне, угомониться она не могла.

— А как продвигается его работа в Гринготтсе?

— Он считает, что успешно. Его уважают гоблины, кажется, он сумел доказать им свой профессионализм.

— Драко ждал твоего одобрения. Я уверена в этом. Надеюсь, ты дал понять, что доволен им.

В воздухе повисла долгая пауза. И только потом:

— Да. Надеюсь, у меня это получилось.

— У него сейчас кто-нибудь есть?

— Если ты о девушках, то думаю — да. Хотя точно ничего не знаю: ни имени, ни внешности. Ничего. Да и, если есть, сомневаюсь, что это продлится долго. Драко ни с кем не встречается подолгу…

— Почему, как думаешь?

Люциус сдержанно вздохнул.

— Он… Он очень похож на меня. Не сказать, чтобы капризен, нет. Но… Избирателен. И достаточно требователен. Драко скорее предпочтет быть один, чем делить жизнь с чужой и неинтересной ему женщиной. А ту, которая не надоела бы ему через пару месяцев, по-видимому, еще не встретил.

— Это ужасно. Я очень надеюсь, что он ее наконец встретит. И найдет свое счастье.

— Хм… С чего это ты решила начать покровительствовать моему сыну? — протянул Малфой, и в голосе его зазвучала легкая прохладца.