«О, да… Прочитав утром «Придиру», я даже понимаю, с чем это связано…»

Стараясь не обращать на повышенный интерес никакого внимания, волшебница слегка приподняла подбородок и прошла на рабочее место, приветливо здороваясь по дороге со знакомыми.

«Мне плевать, чего они там думают. И я больше не позволю себе сорваться, опустившись до детских истерик. Тем более… что сегодня мне нужно сделать… кое-что очень важное».

И действительно: как только подошло время обеденного перерыва, Гермиона покинула министерство и, аппарировав в Косой переулок, быстро и целеустремленно направилась к белеющему издалека фасадом банку «Гринготтс».

Подойдя к зданию, она немного замедлила шаг, глубоко вздохнула, но затем открыла тяжелые двойные двери с латунными ручками и вошла. Вошла для того, чтобы сразу оказаться в огромном мраморном вестибюле. Пока она шла к главной стойке, шаги эхом отдавались по всему залу, и это заставляло нервничать еще сильнее, но Гермиона продолжала идти. Уже скоро она приблизилась к сидящему за стойкой хмурому гоблину.

— Извините, я хотела бы увидеть Драко Малфоя, если это возможно…

Подняв глаза, гоблин подозрительно взглянул на нее.

— Какова цель вашего визита?

— Я пришла по личному делу. Мне нужно всего пять минут, и это очень важно. К сожалению, у меня нет другого способа связаться с ним.

Гоблин демонстративно вернулся к своей работе и пренебрежительно бросил:

— Вы могли бы отправить ему сову, как это делают остальные волшебники.

— Мне нужно увидеть мистера Малфоя лично. Хотя бы для того, чтобы договориться с ним о времени следующей встречи.

Гоблин посмотрел на нее так, будто она отрывает его от каких-то важных задач, а не просит о чем-то, что является, по сути, частью его работы.

— Второй этаж, кабинет номер двести пятьдесят шесть. Пять минут. Максимум, не больше.

Несколько озадаченная его поведением, Гермиона подумала, что давно не общалась с гоблинами и забыла, какими вредными и упертыми они могут быть иногда.

— Спасибо, — еле сдерживаясь, вежливо ответила она, прежде чем направиться к лестнице.

На двери кабинета, к которому Гермиона приблизилась, была прибита табличка с одним единственным именем: Драко Малфой. Казалось, из людей в «Гринготтсе» вообще работает только Драко (хотя Гермиона и знала, что это не так), и у нее мелькнула мысль, что, наверное, ему очень одиноко здесь.

Она почувствовала, что снова нервничает, хотя еще пару секунд назад была полна решимости.

«А вдруг… вдруг Малфой снова будет таким же агрессивным, как и в последний свой приход в мэнор. Конечно, здесь, на работе, он будет вынужден сдерживаться и вряд ли вспылит. Во всяком случае, очень надеюсь на это… и должна претворить задуманный план в жизнь», — она набрала воздуха и решительно постучала.

— Войдите, — раздался изнутри голос, который раздражал ее много лет подряд.

Повернув ручку двери, Гермиона вошла в кабинет.

Драко сидел за столом в маленькой, тесной комнатушке, отделанной темными панелями, с одним крошечным окошком, скудно пропускавшим дневной свет. Вся атмосфера кабинета была депрессивной и очень мрачной. Поначалу он даже не поднял головы, но когда наконец сделал это, лицо его застыло от шока. Однако Малфой сумел быстро взять себя в руки и, нацепив маску холодного презрения, демонстративно вернулся к развернутой до этого газете.

Гермиона молчала, и поэтому, все еще не поднимая глаз, он холодно и категорически задал вопрос:

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотела бы спросить у тебя кое-что.

— В любом случае, мне это абсолютно не интересно.

Но Гермиона не смутилась.

— Ты не хотел бы прийти в мэнор поужинать на следующей неделе?

Ничего не ответив на вопрос, тот резко задал встречный.

— Это отец прислал тебя?

— Нет, Люциус даже не знает, что я здесь.

— Послушай, Грейнджер, — Драко фыркнул и презрительно усмехнулся. — По-моему, в нашу последнюю встречу я достаточно ясно дал понять тебе отношение к этой чертовой ситуации. Да для меня нет ничего хуже, чем провести вечер, глядя, как мой отец плотоядно облизывается на свою аппетитную грязнокровную булочку в нашем же собственном доме!

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, что все будет совершенно не так, — Гермиона удивилась, насколько твердо прозвучал ее голос. — Я могу понять, почему в прошлый раз ты был так расстроен. И могу понять, почему сорвался на меня… и на отца.

— Да меня не колышет, можешь ты это понять или не можешь. Отвали, Грейнджер! А еще лучше — исчезни отсюда. Испарись! — всем своим видом игнорируя ее, Драко уткнулся в лежащие на столе документы.

Но Гермиона не позволила сбить себя с толку и продолжила:

— Драко, ты далеко не дурак, и сам понимаешь, что не можешь продолжать вести себя в том же духе. Особенно, хотя бы на мгновение согласившись с тем, что если твой отец пустил меня в свою жизнь, то и тебе придется принять, если не меня, то хотя бы этот факт. Как данность! — она перевела дух и продолжила: — Ты прекрасно знаешь, о чем речь. Я не ожидаю, что ты примешь меня, но хочу, чтобы ты поверил — я не собираюсь никак вредить твоим отношениям с отцом. Потому что вы с ним очень любите друг друга. И мы ведь уже взрослые, пойми, Малфой. Я предлагаю тебе просто прийти и поужинать со мной и Люциусом. Обещаю вести себя так, чтобы тебя ничего не задевало. И поверь, для меня провести с тобой вечер тоже не сильно приятно и легко. Но повторюсь: мы больше не в школе. И я не собираюсь враждовать с тобой всю оставшуюся жизнь. Тем более что столько всего произошло за это время… много чего… — ее голос стал намного тише, когда она вспомнила, что именно происходило четыре года назад, и вспомнила пустоту в глазах Драко Малфоя, когда она увидела его во «Флориш и Блоттс».

Между ними повисло долгое тягостное молчание, но потом Гермиона почувствовала, как дыхание Драко изменилось. Его напряжение явно спадало, хотя и очень медленно. А когда он заговорил, голос его был уже гораздо спокойней, чем раньше.

— Я… просто не понимаю, как ты вообще можешь находиться в нашем доме. Когда ты была там в последний раз…

— Да, — Гермиона быстро прервала его, не давая договорить. — Я не знаю, как это случилось, если честно. Но твой отец… он… словно рассеивает мою боль. Заставляет меня забыть о ней…

На лице Драко появилось выражение отвращения, смешанного с толикой любопытства.

— Послушай, Грейнджер, мы знакомы с тобой очень долго, должно быть уже лет двенадцать. И ни разу… Слышишь? Ни разу за эти годы не сказали друг другу даже пары вежливых слов. А теперь ты хочешь, чтобы я пришел поужинать с вами, с тобой и моим отцом, по совместительству твоим любовником?

— Да пойми же, Драко! Прошлое должно остаться в прошлом. Нельзя тащить его за собой, как гири на ногах всю свою жизнь. Я знаю, как это тяжело для тебя. Понимаю. Но и ты должен понять и принять, что в жизни твоего отца происходит что-то… новое. Другое. И он счастлив со мной, Драко. Я знаю это! И ты тоже увидишь, если придешь… Это будет здорово! Знаешь, как он был расстроен на днях, когда вы повздорили и ты ушел? Не знаю, о чем вы говорили между собой, но кажется, все равно многое не проговорили. И я не хочу, чтобы ваш конфликт и ваше непонимание затянулись. Не хочу, чтобы в итоге между вами выросла стена отчуждения. Просто приди и поужинай с нами. И если тебе будет так уж противно, то я больше никогда не буду пытаться помирить вас, оставлю тебя в покое, как ты того хочешь.

Драко глубоко вздохнул, и выражение его лица, хотя и по-прежнему насмешливое, слегка изменилось. Гермиона видела, как знакомый еще со школы антагонизм постепенно исчезает, смягчая его черты.

Однако, слова его прозвучали довольно холодно, хотя и предельно ясно.

— Грейнджер, а ты пойми, что Малфой-мэнор… это дом моей семьи… Дом, в котором я родился и вырос. Дом моего детства, где я жил с матерью и отцом. Вместе. Я знаю, тебе слабо в это верится, и вряд ли тебя можно винить за это, но знаешь… у меня было счастливое детство. Я любил… то есть люблю своих родителей. Обоих. И вдруг в нашей жизни… появляется Гермиона Грейнджер. Человек, которого я ненавидел практически больше всех остальных в школе, за исключением парочки ее же приятелей. Человек, презирать которого меня вдохновил мой же отец. Гермиона Грейнджер, пришедшая занять в нашем доме место моей матери. Как я должен чувствовать себя?