— А тут собралась интересная компания, — ухмыльнулся Бес. — Тебе так не кажется, Марк? Каждый из присутствующих с тобой спал. Ты трахал обеих девушек, а я тебя.

Изумлённо вскрикнула Кира в своём углу и вытаращилась на меня глазами полными шока. Даже рыдать с подвываниями перестала. Да, я не стремлюсь рассказывать кому-либо столь мерзкие факты своей биографии. Только сейчас мне не было дела до мыслей этой девушки. Я упорно старался понять, что задумал Бес. Ублюдок ощущал себя хозяином положения, и самое мерзкое, что так оно и было. Сейчас он полностью, единолично владел ситуацией и я не знал как это изменить, без риска для Алины.

— Забавно, что обе девушки фанатично любят тебя, правда, не понимаю за что. Досадно, что Киру придётся отпустить, однако после того, как её папочка, который сейчас сидит в моём доме под присмотром моих людей, подпишет все нужные мне бумаги. Если, конечно, хочет видеть живой и относительно здоровой единственную дочь. Но ведь кроме Киры, есть ещё нежный цветочек Алина, — оскалился выродок, заставляя меня помертветь, — с которой я могу делать всё, что моя душа пожелает. Могу трахнуть прямо тут, а потом продать в бордель и никто, никогда не найдёт её. Могу просто застрелить. Могу отпустить.

Шанс, Господи, я прошу всего один шанс! Пусть он отвлечётся хоть на миг! Я не переживу, если он хоть пальцем её тронет!

— Проблема в том, что отпустить просто так я Алину не могу. Какой мне от этого прок? Трахаться с ней тоже желания нет. Слишком хрупкая, надолго её не хватит. И тут я наконец понял, как мы поступим, Марк. Ты знаешь, я захотел тебя сразу, как только увидел. Меня буквально трясло от одного только взгляда на тебя тогда, двенадцатилетнего сопляка. Твоего тринадцатилетия я ждал, как праздника, и был вне себя от счастья, когда этот день настал. К сожалению, у меня есть своеобразный свод правил, который я составил задолго до твоего появления, и он несколько ограничивает мои действия. Например, я всегда безумно хотел твой рот, мальчик мой. Думаю, пришло время моей мечте исполниться.

— Ты ебанулся, если думаешь, что я соглашусь на это, — отозвался я с отвращением.

Меня передёргивало и начинало подташнивать от одной только мысли об этом. Колотило от отвращения от одного взгляда на стареющую мразь. В отличии от того же Ангела или самого Беса, меня никогда не привлекали мужчины. Я был целиком и полностью гетеросексуален. А ненависть, которую я испытывал по отношению к выродку, только повышала и без того запредельный градус отвращения.

— Да? Жаль, — наигранно расстроился Бес. — Придётся мне тогда пригласить сюда парней, чтобы придержали тебя и сделать всё тоже самое с Алиной. Правда не думаю, что её надолго хватит. Затрахаю до смерти в прямом смысле слова.

— Нет! — заорал я не своим голосом.

Я было дёрнулся в сторону смертельно побледневшей девушки, но щелчок предохранителя, приморозил меня к месту получше любых слов. Внутри плескался ледяной ужас и удушливая паника, лишая столь необходимого сейчас самообладания. Сама мысль, что эта мразь может сделать с любимой что-либо из описанного, была смерти подобна.

— Нет? — приподнял брови Бес. — Ну тогда иди сюда, становись на колени, открывай рот и сделай так, чтобы я кончил. И только попробуй выкинуть какой-нибудь номер, и я пристрелю твою сучку. Если справишься и мне всё понравится, я отпущу твою девчонку и даже не стану трогать твоего приятеля. И тебя, пожалуй, не стану отправлять в бордель, себе оставлю. Во всяком случае, пока не надоешь. Заодно посмотрим, так ли сильно любят тебя девушки. Будут ли они смотреть на тебя с прежним обожанием после того, как увидят, как ты, гадёныш, жрёшь мою сперму. Будут ли видеть в тебе альфа-самца после того, как я трахну тебя в твою упругую задницу.

Всё моё тело окаменело. Воображение ярко рисовало сказанное ублюдком, заставляя меня дрожать от смертельного омерзения.

— Ну, что же ты встал, Марк? — поинтересовался выродок. — Выбирай: или ты за своё предательство расплачиваешься натурой, или это делают твоя девчонка и приятель с пассией.

Как же я ненавижу эту мразь! Буквально захлёбываюсь этой ненавистью, такой чёрной, что любой мрак кажется на её фоне серым. Мечтаю разорвать его голыми руками, выдрать его поганое сердце из груди и сожрать его. И при этом ничего не могу сделать, вдыхая острую безысходность.

Это был конец. Пропасть, упав в которую я уже не смогу выбраться. У всего и всех есть свой предел выносливости. И это был мой. Я не мог позволить ему прикоснуться к любимой, и так же знал, если он сделает со мной всё описанное, жить с этим не смогу. Кто-то назовёт это дурью и идиотизмом, но собственное достоинство — не последняя вещь в списке моих ценностей.

В глазах Беса плескалось ничем неприкрытое торжество, пока я шёл к нему, ломая себя. Каждый шаг, новая не подлежащая восстановлению трещина на гордости. Подошёл и, чувствуя как в адском пламени сгорает душа, опустился на колени, вбивая новый гвоздь в свой гроб. Если он думает, что я буду его постельной игрушкой, то зря. Главное сейчас вытащить от сюда Алину. А потом, выждав момент, перегрызу ему глотку, как только он хоть на миг потеряет бдительность. По любому у меня не будет шанса добраться до какого-либо оружия, но тело само по себе является хорошим инструментом для убийства. А потом можно будет самому отправляться в Ад.

С великим трудом сглотнул вязкую слюну, ощущая как тошнота всё сильнее подкатывает к горлу от вида его члена. Выродок уже был на пределе возбуждения, чему я не был удивлён. Его возбуждает ломать людей, он готов кончить от одного факта, что спустя десять лет попыток, ему наконец удалось поставить меня на колени.

— Нет! Пожалуйста, не надо! Не делай этого, Марк! — закричала Алина, — Михаил Петрович, умоляю вас, не трогайте его. Делайте со мной что хотите, но не трогайте его!

— Заткнись, — прошипел я сквозь зубы, борясь с собственным организмом, который отчаянно стремился продемонстрировать окружающим, что я ел на ужин.

— Марк, любимый, я всё выдержу, но я не смогу жить в мире, где нет тебя, — прошептала малышка глотая слёзы.

Она просто всё поняла, потому что, как оказалось, знает меня достаточно хорошо. Посмотрев в любимые шоколадные глаза, я снова ощутил, как тону в них. Так много хотелось ей сказать! Ещё больше обнять и никогда не отпускать, защищая от всех возможных бед. И так больно резануло осознание невозможности этого. Усилием воли отвёл взгляд, прерывая волшебное мгновение.

— Отвернись и молчи, — прохрипел я, снова поворачиваясь к Бесу.

— Это всё очень трогательно и будь я романтичнее, обязательно бы пустил слезу. Только вот сантименты меня не интересуют. Время идёт, у меня уже ломит яйца от неудовлетворённого желания. Приступай, Марк, — прервал нас ублюдок.

Вдохнул. Выдохнул. Протянул трясущуюся руку к члену этой мрази. Закрыл глаза, стараясь отрешиться от реальности. Надо просто представить что-то другое…

— Сдохни, тварь! — разорвал воздух девичий крик.

Следом раздался оглушительный выстрел, новый отчаянный крик совпал с другим воплем боли, а следом прогремел ещё один выстрел. Как в замедленной съёмке я наблюдал, как падает на пол Кира, и в районе живота растекается алое пятно. Как задёргался Бес, зажимая рукой плечо, из которого хлестала кровь. И как Алина держит в руках крохотный, но смертоносный револьвер, в глазах её плещется ужас на грани безумия. И только увидев, как ублюдок подрагивающей рукой направляет оружие на любимую, пришёл в себя. Бросился на Беса, выбивая из его рук пистолет. Реальность словно затянуло алой дымкой. Я бил ублюдка со всей силой ненависти живущей во мне. Вкладывал в каждый удар душу. Снова и снова, получая извращенный кайф от болезненных вскриков и хрипов мрази. Мне совершенно не хотелось останавливаться. Десять долгих лет я ждал этого момента и сейчас, превращая своего врага в фарш, испытывал настоящую эйфорию.

Откуда-то сбоку раздался женский стон, полный боли и привлекая моё внимание. Кира лежала на полу в позе эмбриона, и дышала тяжело и часто. Потом перевёл взгляд на Беса, лицо и тело которого, напоминали кровавое месиво. Мои руки и одежда были в его крови. И потом посмотрел на Алину, от взгляда которой в душе что-то оборвалось, замораживая пылающий внутри огонь. В голове прозвучали слова любимой сказанные вчера: «Твои руки и так по локоть в крови, Марк… не уподобляйся своему врагу, не превращайся в одержимого местью монстра…» Именно так сейчас смотрела на меня любимая. В её глазах плескался ужас, она смотрела на меня, как недавно смотрела на Беса. Словно перед ней было чудовище. В её глазах я стал монстром, которого она боялась.