— Это все еще вопрос о вашем отце и его имуществе, мистер Стоун. Мне очень нужно, чтобы вы приехали сюда и мы все уладили.

Я медленно потягивал кофе, чтобы еще немного прочистить голову. Весь бардак с моим скончавшимся отцом произошел через несколько дней после пожара и у меня почти не было времени, чтобы это осознать. Я пропустил похороны, хотя знал, что все равно не пошел бы туда. Мы с отцом не разговаривали с тех пор, как родилась Эбби, и я не думал, что у него было что-то, что можно было бы назвать имуществом, которое можно было бы кому-то оставить.

— Разве это не то, с чем мы можем разобраться по телефону или электронной почте, или по факсу или еще как-то? — сказал я ему, когда поставил на столешницу свою чашку.

Я слышал, как Эбби сказала:

— Кто сейчас пользуется факсом? – когда хихикнула надо мной. Я выгнал ее из кухни обеими руками, она захлопнула книгу и направилась по коридору в свою спальню. Я сел за кухонный стол, пытаясь разобраться в том, что говорил этот парень.

— Не думаю, мистер Стоун, — сказал он дрожащим голосом. – Есть бумаги и бланки для подписания в юридических целях. Думаете, вы сможете выбраться сюда?

Я знал, что мог поехать туда, но вопрос, скорее, был в том, хотел ли я поехать. У меня была инвалидность, скорее всего, навсегда, и не было ничего, что держало бы меня здесь, в Риджфилде, который, хотя и был намного больше, к сожалению, был не более захватывающим, чем Кэнон.

— Конечно, я могу быть там завтра, — ответил я.

— О, замечательно, — ответил он. Я слышал, как перекладывались бумаги. – Прекрасно. Просто приходите завтра ко мне в офис. Я здесь с девяти. Мой адрес 24 Reese Place. Вы знаете, где это?

«Я провел там первые двадцать лет своей жизни, приятель» — подумал я. И глубоко вздохнул, прежде чем ему ответил.

— Да, думаю, что помню, где это, — пытаясь говорить не слишком саркастично.

— Отлично, тогда увидимся завтра. Хорошего вам дня, — сказал мистер Роджерс, повесив трубку.

Я нажал кнопку на телефоне и положил его на стол. Поднялся и немного застонал, когда услышал хруст в колене. Посмотрел вниз на свою ногу и проследил взглядом по той части шрама, которая была видна, поднимаясь вверх по правой ноге, от колена, и исчезая под краем моих шорт для сна, где продолжался вверх по бедру. Я выпрямился и пошел по коридору в комнату Эбби.

Я осторожно постучал в дверь и ждал, пока она разрешит мне войти. Это было то, к чему я все еще привыкал: что ей было двенадцать лет и девочке требовалось больше уединения, чем в те дни, когда она умоляла меня оставить дверь своей спальни открытой, чтобы было не так темно. Когда она не ответила на мой стук примерно десять секунд, я медленно открыл дверь.

Эбби сидела за столом, в наушниках, слушая музыку по телефону. Она печатала на своем ноутбуке, когда я подошел к ней сзади и положил левую руку на ее плечо.

Эбби развернулась, глядя на меня удивленными глазами и захлопнула ноутбук.

— Папа! – закричала она на меня. – Ты должен был постучать, прежде чем войти. – Эбби вытащила наушники, схватила ноутбук, встала и села на кровать.

— Ты должна была ответить, когда я стучал, — сказал я ей. Поскольку это не было аргументом, который я хотел использовать прямо сейчас, я решил отпустить ситуацию.

— Тебе нужно собрать вещи. Нам нужно ехать в Кэнон. – Я осмотрел ее комнату и едва узнал. Исчезли украшения маленькой девочки, которые она вешала на стены всего год назад или около того. Теперь на ее стене висели плакаты музыкальных групп. Исчезли принцессы Диснея, которых заменили лица певиц, актрис, спортсменов и писателей, которые я едва узнавал.

— Почему мы едем в Кэнон? Мы едем к бабушке? – глаза Эбби загорелись от перспективы встречи с моей матерью. Они были чем-то вроде родственных душ и моя мама была единственной женщиной – образцом для подражания, который Эбби имела в своей жизни с самого рождения.

— Да, мы увидимся с бабушкой, но у меня есть еще кое-какие дела. Мы пробудем там недолго.

— Как долго? – спросила Эбби. Она уже доставала свой чемодан из шкафа и укладывала вещи в пакет.

— Я не уверен, — ответил я ей. – Посмотрим, как все пойдет.

— Без проблем, — ответила Эбби. – В этом городе все равно для меня ничего нет.

— Ты слишком молода, чтобы казаться такой пресыщенной, — сказал я. – Пойду, начну собирать вещи.

— Хорошо, — сказала она, провожая меня до двери. – Буду готова через десять минут. – Эбби закрыла дверь перед моим носом. Я собирался снова открыть дверь, но передумал и просто отправился в свою комнату, чтобы начать собираться. По крайней мере, поездка в Кэнон будет легкой для одного из нас.

Глава 3

Софи

Я сидела в своем классе, пытаясь изучить учебную программу для нового учебного года, который начнется всего через неделю или две. И все время обнаруживала, что витаю в облаках, глядя из окна на газоны, которые недавно косил садовник и дальше, и дальше за ними, где почти можно было увидеть заднюю часть палатки с мороженым Стернса. Я услышала, как едва слышно вздохнула, размышляя о мире, который находился за пределами школьных стен, за палаткой Стернса, за старым участком Говарда, где у него была ферма в течение нескольких поколений, и даже за пределами шоссе 32 и остального мира.

Легкий стук в открытую дверь кабинета отвлек меня от мечтаний. Я повернулась и увидела Мэри Коннорс, учительницу восьмого класса по математике, которая стояла в дверях и улыбалась. Она медленно подошла к моему столу и присела на его уголок.

— Что случилось, Мэри? – спросила я ее, когда закрыла свой планировщик. Я все равно уже знала, что не добьюсь сегодня большего.

— Что со мной? Что с тобой? – с упреком, сказала она мне. – Я стояла там пять минут и наблюдала за тем, как ты смотрела в окно, как ты смотрела, как растет трава. О чем ты мечтала?

Я схватила свой планировщик и пару книг со стола и засунула их в свой рюкзак, тот же кожаный рюкзак, который мне удалось сохранить со времен колледжа.

— Ничего особенного, — рассеянно сказала я ей, когда закрыла рюкзак. – Просто наслаждаюсь последними днями уходящего лета, я думаю.

— Сомневаюсь, — с сарказмом сказала Мэри. Примерно восемь лет назад мы с Мэри начали преподавать здесь, в средней школе Кэнона. Подумать только, прошло уже восемь лет, даже трудно представить.

— Ну, вот опять, — сказала Мэри, шутливо толкнув меня в плечо. – Мы должны сделать что-то, чтобы вытащить тебя из депрессии. Как насчет того, чтобы поужинать сегодня вечером?

— Не знаю, Мэри, — сказала я ей, когда мы медленно шли по недавно отполированному полу коридора.

— Давай, Софи, — прикрикнула на меня Мэри. – Что ты собираешься делать? Провести еще одну ночь дома, читая…, — она потянулась к моему открытому рюкзаку и схватила одну из книг. – Рассказы Генри Джеймса? Одна мысль о нем заставляет меня заснуть.

— Нет ничего плохого в чтении, — сказала я, выхватывая книгу из ее рук. Я поставила свой рюкзак на пол и положила книгу обратно, на этот раз убедившись, что сумка закрыта.

— Нет, вообще нет ничего плохого в том, чтобы читать, — парировала Мэри, — но ты могла бы время от времени их оживлять. Может быть, накидываться время от времени на «Пятьдесят оттенков серого», для удовлетворительного результата. – Она улыбнулась мне, когда это сказала и я почувствовала, что от этой мысли покраснела.

— Ты знаешь, что я не интересуюсь грязными романтическими книгами, Мэри, — сказала я, пытаясь как можно быстрее скрыть свое смущение.

— Ну, мне нравится немного грязного, — сказала она, слегка повернувшись, и рассмеялась, отчего ее юбка с цветочным принтом слегка всколыхнулась.

— Кто говорит о грязном? – услышала я голос, отдававшийся эхом по коридору, и мы с Мэри быстро развернулись, чтобы посмотреть, кто это был.

— Боже, — застонала Мэри и закатила глаза. Было слишком поздно спешить к выходу. Это был Кенни Прайс и он шел по коридору к нам. Кенни, как ни странно, начал преподавать в школе в то же время, что и мы, но выглядел так, как будто был раз в десять старше нас. Несмотря на то, что он был того же возраста, что и мы, тридцати двух лет, мужчина уже начал лысеть и то, что когда-то было подтянутым телом, с годами обрюзгло. В его дурацких, темно-коричневых усах уже просматривались седые пятна, за что Кенни заработал прозвище «морж» от учеников и учителей.