— Тебя музыка убьёт когда-нибудь. — Молодой парень, вовремя подоспевший и оттащивший её с дороги как-то строго, но всё же по доброму усмехается, вытаскивая один наушник из уха блондинки. — Осторожнее будь.

На миг оторопев, Яна хлопает глазами, оглядываясь по сторонам и немедленно кивая своему спасителю.

— Спасибо... Спасибо огромное...

Её голос сейчас отчего то очень тихий, но молодой человек любезно принимает и такую благодарность, ответно улыбаясь и теряясь в нарастающей толпе прохожих.

Закатывая глаза и тяжко вздыхая, она грузно падает на ближайшую лавочку, запрокидывая голову к небу и вскидывая бровями, будто вопрошая у кого-то сверху, является ли этот случай лишь началом её последующих инцидентов.

Восстанавливая дыхание, девушка постепенно начинает окидывать взглядом улицу, чуть щуря глаза и отмечая, что проулки кажутся до боли родными. И от сомнений не остаётся и следа, когда через дорогу она видит то самое кафе, в котором ей когда-то “посчастливилось” работать.

А раздумья занимают всего минуту, и Астахова уверенно плетётся на другую сторону улицы, сбавляя темп перед небольшой кафешкой и неуверенно толкая дверь.

Заходя в помещение, она невольно оттягивает уголки губ, отмечая, что с момента её последней смены тут ничего не изменилось. Всё тот же интерьер, те же посетители, те же работники, и, кажется, даже та же самая пыль на деревянных столиках.

— Яна? — отвлекаясь от смешивания спиртных напитков в надежде сделать пригодный для распития коктейль, молодой бармен чуть поддаётся корпусом вправо, изумлённо разглядывая вошедшую блондинку.

— Егор! — девушка воодушевлённо мчится за барную стойку, обнимая юношу и, наверное, первый раз за долгое время действительно искренне улыбаясь.

Раннее время и отсутствие посетителей сейчас как никогда на руку, и молодые люди успешно растворяются в затяжном разговоре, в ходе которого глаза светловолосого бармена постепенно расширяются от рассказываемой Яной истории, что произошла с ней с её последней смены.

— Да... — парнишка задумчиво выдыхает, — потрепала тебя жизнь. — Отмечая неодобрительный взгляд появившегося хозяина бара, чьи глаза невольно отводят к постепенно появляющимся посетителям, Егор ловит на себе понимающий кивок блондинки, целующей его в щёку и плавно собирающейся на выход. — Тобой тут интересовались... — напоследок кинув Астаховой незатейливую фразу, он заставляет девушку невольно замереть. — Месяца полтора назад. — Не дожидаясь вопроса, который и так явно плещется в её округлившихся глазах, блондин решает продолжить. — Паренёк невысокий. Брюнет. И глаза такие огромные...

Узнав в описании Артёма, Яна на мгновение закрывает глаза, сглатывая, и вылетая из бара быстрее, чем озадаченный бармен успевает крикнуть неуверенное “Увидимся” на прощание.

Дверь бара позади, и девушка, отчего то плотно сжав губы, слаженно шагает от этого места будто куда подальше. И кажется, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.

Одно остаётся непонятным — сам ли Депо решил поинтересоваться её судьбой? Или же он просто был засланным человеком...

Нет.

Только не сейчас.

Только не тогда, когда мысли о недалёком прошлом начали потихоньку отступать, проявляясь в её мыслях всё реже с каждым днём.

Воспоминания противным скрежетом проходятся по сердцу, и девушка отчуждённо встряхивает головой, потихоньку поднимая глаза и немного вздрагивая, когда вторая дождевая капля приземляется на её лицо.

Ноги снова быстро несут к первому попавшемуся укрытию, дабы избежать последствий резкой смены погоды. И укутываясь в накидку, Яна переминается с ноги на ногу под небольшим козырьком продуктового магазинчика, сквозь начавшийся ливень уставившись на находящийся по другую сторону улицы вокзал.

Кажется, эту комнату скоро придётся вывернуть наизнанку, дабы избавить от сигаретного дыма.

Только вот хозяину дома, кажется, наплевать.

Он лишь подкуривает очередную сигарету, запивая первую же затяжку приличным глотком выдержанного вина.

Пальцы время от времени автоматически прижимают сигарету к губам, а взгляд неизменно направлен на огромную плазму. Вот только смотрят они куда-то сквозь... Да и слух сейчас вряд ли воспринимает информацию очередного выпуска новостей. Как и всегда, в принципе...

— Может хватит пить? — женский голос нарушает атмосферу его собственной отрешённости от мира, когда появившаяся в проёме Аккенже неустанно сверлит его взглядом, запахивая чёрный шёлковый халат и скрещивая на груди руки.

— Может хватит над душой стоять? — безучастности в голосе было не занимать, и Миронов ни на долю секунды не прервал своего занятия, продолжая растворяться в собственных мыслях.

— Этот алкоголь скоро убьёт тебя! — черноволосая и не думает униматься, подходя к блондину и бесстрашно вынимая бокал из слабой хватки его пальцев.

— В этом доме могу убивать только я, — неожиданно быстро подрываясь с места, он в короткий миг разворачивается к девушке, выбивая бокал из её руки и притягивая к себе за шею. — А ты тут для того, чтобы помалкивать и не мешаться под ногами! — одно мгновение, и рэпер, не рассчитав сил, грубо толкает брюнетку, отчего та попросту теряет равновесие, больно приземляясь на паркет. — Никогда не смей мне указывать в моём доме! Или тебе напомнить, для чего ты тут!?

Переходя на крик, Фараон нервно смахивает со стола пепельницу. Наверное, уже четвёртую по счёту, разбив её как и предыдущие в результате нахлынувшего приступа гнева.

— Да пошёл ты к чёрту! — поднимаясь на ноги, Аккенже быстро срывает с себя маску послушной куклы, не стесняясь размазывать по щекам потёкшую со слезами тушь. — Единственная, кто тебя вынесет — это надувная баба из ближайшего секс-шопа! Да ты наверняка и не заметишь, если я однажды подложу её вместо себя в твою кровать!!!

Не боясь вспыльчивости своего оппонента, брюнетка продолжала выкрикивать всю скопившуюся злобу, потихоньку отступая назад и периодически невольно сжимаясь, когда в памяти мелькали картинки последствий его гнева, который он без особого смущения вымещал на её теле, зачастую выворачивая наизнанку.

— Проваливай... — делая единственный успокоительный вдох, Глеб не думает двигаться с места. Лишь сверлит глазами ошарашенную брюнетку, которой так долго не решался даровать свободу.

— Да что с тобой происходит? — сбавляя тон и мотая чёрными, как смола, кудрями, девушка хотела было сделать шаг в его сторону, но его звериный оскал заставил пропустить по телу незапланированный разряд, вынуждая брюнетку как можно быстрее уносить отсюда ноги.

— Я сказал — проваливай!!!

Занимая прежнюю позицию на затёртом диване, Миронов прикрыл глаза, невольно слушая, как в доме раздаются последние нотки женского присутствия. Как противно елозит по слуху доставаемая из-под кровати дорожная сумка. Как хлопают скрипучие дверцы шкафа. Как весь этот процесс сопровождается частыми девичьими всхлипами. И как семенящие шаги влекут за собой громкий удар входной дверью, оставляя после себя лишь мёртвую тишину. Такую требуемую, но и такую убивающую...

Обхватив пальцами горлышко отпитой бутылки вина, блондин вальяжно поднимается с дивана, медленно прорисовывая шаги в сторону спальни.

Не спешит.

Делает глоток где-то в районе дверного проёма, опираясь на стену и чувствуя, как от черноволосой беглянки остался лишь тонкий аромат купленных им же духов.

Только вот обоняние почему-то отказывается воспринимать этот терпкий запах, который уже порядком приелся и не вызывал ничего, кроме тошноты. И до носа странным образом доносится аромат, за которым поневоле хотелось бежать. Бежать, несмотря ни на что.

Несмотря на подобные сцены, на часто закатываемые истерики...

И главное, наверно, несмотря на первозданное желание борьбы за собственную свободу.

Ведь признаться, смирение и покорность новой подопечной куклы порой раздражали похлеще ненависти к самому себе. Да и глупо, наверное, было искать пережитые ощущения в насильно притянутом, и таком никудышным подобии.