– Хорошо, я вас не привлеку за тунеядство по статье. Даже отпущу с миром и не возьму штраф. Более того, дам три рубля, чтобы вы купили билет и доехали до города как сознательный пассажир. Но при одном условии.

– Говорите, гражданин начальник, все исполню.

– Вы должны мне сказать, слышите, только чистосердечно…

– Всё, как на духу, выложу.

– Вы должны мне сказать, о чём говорил с вами вечером задержанный, по кличке Иисус, и что он потом делал.

Павел обалдело смотрел на милиционера, затем выпалил:

– Так что же он, сбежал, что ли?

– Вопросы задаю я.

– А-а, понятно. О чем он говорил? Да ни о чем не говорил. Молчал весь вечер.

– Припомните хорошенько, может быть, обронил какую-нибудь фразу?

Павел напрягал память.

– Нет, решительно ничего не припомню. Я даже его голоса не слышал. Он слова при мне не вымолвил.

"Осторожный, – подумал сержант, – боялся сболтнуть лишнее даже им, товарищам по камере. Тёртый калач."

– Может быть, кто-то из задержанных с ним говорил?

– Котя пожелал всем приятного сна, а ему раздобыть какие-то документы.

– Какие документы?

– Не знаю. Котя об этом ничего не сказал.

– А вам что он пожелал на ночь?

– Пожелал разбогатеть.

– Так-с, так-с, – протянул Макаров, – а потом что стал делать?

– Лег на койку и уснул, как все мы.

– Вы слышали, что он уснул?

– Нет, я сразу же отрубился, как в омут с головой. Ничего не помню, не слышал ничего. Только вот утром вы закричали "подъем", и я проснулся.

– Ну, хорошо, ты все честно рассказал?

– Все, как на духу, гражданин начальник.

– Ладно, не называй меня гражданином начальником, можешь просто, товарищ сержант.

Макаров вытащил из кармана бумажник, вынул из него три новеньких хрустящих рублевых бумажки и протянул Павлу.

– Вот возьми, можешь не возвращать.

– Обязательно верну, товарищ сержант, вы меня не знаете.

– Лучше ездите в поезде с билетом.

– Буду до конца жизни ездить с билетом. Спасибо. Тысячу раз спасибо.

Павел встал и даже поклонился милиционеру.

– Скоро прибудет поезд. Купите билет в кассе, и чтобы ноги вашей не было на станции.

– Не будет, товарищ сержант, даю честное благородное слово.

Павел направился к двери.

– Обождите, – вдруг остановил его милиционер. – Этого Иисуса я тоже отпустил, но что-то засомневался в его личности. Как вы думаете, что он из себя представляет?

Павел повернулся в дверях.

– Простой человек. Скромный и добрый. Мухи не обидит.

– С чего вы взяли, что он добрый?

– Заступился за пьяного. Сказал: "Что с него возьмешь, пьяный – как ребенок?

Павел явно что-то путал, а может быть, решил выгородить Иисуса. Пока сержант некоторое время думал, Павел исчез за дверью. Выведя из камеры второго задержанного, Макаров приступил к допросу:

– Ну что, молодой человек, придется вас посадить на пятнадцать суток за драку и хулиганство в общественном месте.

Петр молчал, уныло опустив голову. Макаров, выдержав паузу, продолжал:

– Я вижу, что тебе очень хочется сесть на пятнадцать суток, так, что ли?

– Совсем не хочется.

– Но я посажу тебя.

– Воля ваша.

Макарова начинали злить ответы задержанного.

– Так тебе хочется или не хочется сесть на пятнадцать суток?

– Я же сказал, что не хочется.

– Почему не хочется?

– Дурацкий разговор. Не имею желания.

– Только и всего?

– Товарищ милиционер, вы не издевайтесь надо мной, а делайте так, как нужно. Если я заслужил, то получу свое. Но я привык, чтобы во мне всегда уважали человека.

– Скажите, пожалуйста, какие мы гордые. Но я, в конце концов, могу и не садить тебя на пятнадцать суток, черт возьми.

– Тогда не садите.

– Но в таком случае ты должен рассказать все об Иисусе, которого я посадил в камеру вместе с вами.

– А что, он сбег?

– Не сбег! Не сбег! Я его сам отпустил, да что-то сейчас засомневался. А что, он готовил побег?

– Да нет, не то, чтобы готовил. Котя посоветовал ему бежать, когда узнал, что у того нет документов.

Петя, будучи силен задним умом, сказав эти слова, тут же пожалел, что невольно подвел товарища. Но, как говорят, слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Макаров сразу же уцепился за его промашку:

– Так-так-так. Значит, Котя толкал его к побегу, говоришь.

– Не то, чтобы толкал, а сказал, что в нашей стране человек без документов – не человек, а подозрительная личность.

– Так и сказал?

– А разве это не правда?

Макаров пропустил мимо ушей это замечание.

– Ясненько. А еще что говорил?

– Больше ничего.

– А Иисус что говорил?– За все время слова не вымолвил.

– Он не показался тебе подозрительным?

– Нет. Обыкновенный простой человек.

– Ну, хорошо. Не будешь больше драться?

– Это как получится.

– Что значит, как получится? Ты дай мне слово.

– А если я слово не сдержу, опять подерусь?

– Тогда я посажу тебя на пятнадцать суток.

– Воля ваша.

– Вот что, катись-ка ты отсюда. Чтобы духу твоего не было на станции. Еще раз увижу тебя, накажу по всей строгости.

Петр встал со стула и, не поблагодарив, гордо вышел из служебной комнаты.

"Значит, испугался субчик без документов-то, – подумал Макаров, – Упустил. Должно быть, крупную рыбу упустил. Разведчика. А то поднимай выше. Самого резидента. Снимут мне голову за него, как пить дать, снимут."

Он подошел к камере и выпустил последнего задержанного свидетеля. Котя вошел в комнату и блаженно растянулся на стуле.

– Такой сон видел, гражданин начальник, такой сон, прямо-таки полжизни отдал бы за то, чтобы досмотреть его до конца, а вы мне помешали. Упустили вашего задержанного-то.

– Как упустил? Что ты мелешь, – возмутился Макаров. – Не упустил, а отпустил.

– Полно врать. Сбежал он от вас.

– А ты почем знаешь?

– Вижу по вашей виноватой физиономии.

– Ты мою физиономию оставь в покое. Скажи лучше, что ты подбивал его на побег. А может быть, ты даже содействовал его побегу.

– Помилуйте, товарищ начальник, с чего бы это я со-действовал ему? А если бы и содействовал, то неужели не сбежал бы вместе с ним? То, что я советовал ему сбежать, факт. Но его к делу не пришьешь. Я вот могу посоветовать вам положить голову на рельсы под поезд, вы же можете и не последовать моему совету.

– Довольно! – вскричал взбешенный Макаров. – Ну, и наглец же ты.

– Моё дело советовать, а дело других следовать этому совету или нет. Я за свои советы ответственности не несу.

– Нет, несешь.

– Нет, не несу. К тому же я мог посоветовать ему повеситься в камере, и что же? После этого я должен нести ответственность за его самоубийство? Нет уж, увольте, нет таких законов, чтобы так, за здорово живешь, наказывать людей за советы. А потом, какие это советы? Я мог также посоветовать ему убить вас, но это же в шутку. К тому же, как я вижу, свидетелей нет, тех, кто присутствовал при моих советах, вы их всех выпустили на волю. И правильно сделали. От свидетелей надо избавляться.

И Котя заговорщически подмигнул сержанту.

– Молчать! – заорал Макаров и грохнул кулаком по столу.

Он впервые в жизни вышел из себя. Он не находил слов, его душила бессильная злоба.

– Молчу. Молчу. Только успокойтесь, товарищ начальник.

– Вы запугали его, сказав, что его затаскают по проверкам, – проговорил глухим голосом Макаров.

– Ах-ах, страхи божий, я запугал его, и он, наложив в штаны, сбежал. А вы должны были его охранять и прозевали. Нет, товарищ начальник, это даже хорошо, что вы разогнали всех свидетелей. Иначе вам бы головы не сносить.

– Но тебя я никуда не выпущу. Будешь сидеть здесь, пока не посинеешь.

– Шутите, товарищ начальник, мне смешно. Или вы меня отпустите подобру-поздорову как последнего свидетеля, или вам останется положить вашу голову на рельсы под поезд. Иначе ее вам снимет начальство.