– Даже так… И чем кончилось дело?
– Вина того человека не подтвердилась, – коротко ответил Лауринь, отвернувшись. Я видела, что разговор ему неприятен.
– Но?..
– Что? – Лауринь посмотрел на меня с недоумением.
– Вы так произнесли эту фразу, будто подразумевали какое-то «но», – заметила я.
– Вы снова правы, – невесело усмехнулся Лауринь. – Я больше не мог общаться с ним так же, как до… обвинения. Знаете, Флоссия, вы снова оказываетесь правы. Намного проще не верить вообще никому. Тогда, если человек совершит невозможное и завоюет ваше доверие, вы сможете быть в нем уверены…
– Вы думаете, это так просто – никому не верить? – поинтересовалась я, и Лауринь умолк.
Забавно. Прежде нам с ним не доводилось вести столь долгие беседы на отвлеченные темы, говорили все больше о делах насущных. На прочее не хватало времени… Но я уже тогда заметила, что Лауринь далеко не глуп, а теперь лишний раз в этом убедилась. Любопытно бы знать, что происходило с ним все эти годы! Досужий интерес мне мало свойственен, но это был особый случай – хотелось узнать, как же из наивного донельзя лейтенанта получился этот суровый немногословный капитан…
Беседа дальше не клеилась, ехали молча.
Благодаря моей «дорожке» двигались мы намного быстрее, чем можно было рассчитывать, и до поместья Ильзор добрались, как по торному тракту, что следовало почитать за большую удачу: погода снова начала портиться, а путешествовать во время метели мне вовсе не нравилось…
Поместье встретило нас гробовой тишиной и траурным убранством. «Быстро же вдова распорядилась!» – подумала я, оглядывая обширный холл. Судя по всему, нейр Ильзор избрал своей покровительницей Тох-Авеску, многоликую богиню, благосклонную к торговцам, политикам и актерам, словом, тем, кто по роду занятий вынужден менять маски не то что ежедневно, а и ежечасно. (Впрочем, также эта ветреная богиня дарила своим вниманием всевозможных мошенников и надувал, но на то она и богиня, чтобы не делать различий между людьми, кем бы они ни были.)
Я сделала это заключение по одному простому факту: холл убран был белым, а этот цвет мало в какой религии является цветом траура. Насколько я помнила, в белое одевались, скорбя, приверженцы этой самой Тох-Авески да еще двух или трех божеств, веру в которых занесли в Арастен с далекого востока. Но вряд ли нейр Ильзор предпочитал столь экзотические верования… Да, верно, вот над дверью знак Тох-Авески – искусно вырезанная маска. Посмотришь слева – вроде бы плачет, справа – смеется, прямо – гневается, и так до бесконечности, и не разобрать, мужское это лицо или женское. Чем талантливее мастер, сделавший эту маску, тем больше выражений можно разобрать на деревянном или каменном лике. Эту вырезал явно человек небесталанный…
Но я отвлеклась. Встречали нас безмолвные слуги, не столько скорбящие, сколько перепуганные, с траурными белыми повязками на рукавах. Впрочем, при виде их хозяйки такое поведение становилось более чем понятным.
Нейра Ильзор оказалась высокой, очень худой женщиной с тем типом внешности, который не позволяет верно определить возраст его владелицы. Не знай я, что нейра всего двумя годами моложе мужа, могла бы принять ее за девушку… в полумраке, правда. Стоило ей выйти на ярко освещенное место, становилось ясно, что эта дама далеко не так молода, как хочет выглядеть.
В белом траурном одеянии она казалась статуей; созданию этого впечатления способствовало совершенно неподвижное лицо (маска Тох-Авески была живее, право слово!), бледная кожа и очень светлые, с серебристым отливом волосы.
Впрочем, на хозяйку я обратила внимание не сразу, меня больше интересовал тот факт, что и в этом имении не чувствовалось никаких следов общения с потусторонними силами. Времени прошло еще недостаточно, чтобы эти следы рассеялись, так что… «Неужели правда политическое дело? – мысленно скривилась я. – Не хотелось бы…»
– Нейра Ильзор… – Лауринь склонился перед вдовой в изысканнейшем придворном поклоне. – Позвольте принести вам свои искренние соболезнования по поводу трагической гибели вашего супруга…
– Благодарю. – Голос у нейры оказался таким же холодным, как ее внешность. Кстати, такой уж болезненной она мне не показалась. Не удержавшись, я предприняла небольшую проверку и была приятно удивлена открывшимися мне обстоятельствами. – Вы, полагаю, капитан Лауринь?
– Совершенно верно, нейра Ильзор.
– А кто эта дама? – Взгляд ледяных светлых глаз пробирал до печенок… но только не меня.
– Независимый судебный маг Флоссия Нарен к вашим услугам, – отрекомендовалась я, не дожидаясь, пока Лауринь соизволит меня представить. – Присоединяюсь к соболезнованиям, нейра Ильзор. Однако у нас нет времени предаваться скорби, уж простите.
– Я понимаю, – величественно наклонила она голову. – Прошу, пройдемте со мной. Ваших людей разместят со всеми удобствами, господин капитан, можете не беспокоиться.
– Благодарю, нейра Ильзор, – снова поклонился он и неодобрительно посмотрел на меня. Увы, я не собиралась тратить время на расшаркивания, и так уж оно уходило, как песок сквозь пальцы, а эта дама, не сомневаюсь, могла вести светские беседы часами!
Нам предложили снять верхнюю одежду – ее мгновенно унес невесть откуда появившийся безмолвный слуга, – указали дорогу в гостиную, обставленную по моде столетней давности. Очень дорого, с большим вкусом обставленную: мебель из лучших пород дерева, обивка из дорогой ткани, превосходный данжерский ковер на полу (изделие с ворсом такой длины и такого изумительного цвета – бежевого с серебром – должно было стоить безумных денег), великолепные портьеры, лепнина на потолке, картины на стенах… Признаться, я почувствовала себя будто среди зимнего леса, и даже огонь в камине с отделкой из белого эрса не рассеял этой иллюзии. Идеальная гостиная. Красивая, холодная и неуютная.
– Слушаю вас, господа. – Нейра Ильзор расположилась в кресле у камина, величественным жестом указав нам на свободные места, взяла в руки вышивание. Что-то белоснежное с серебряной нитью, кто бы сомневался…
– Боюсь, слушать будем мы, – опередила я Лауриня, готового выдать очередную куртуазную фразу. – Лауринь, займитесь слугами, а я побеседую с хозяйкой… Нейра Ильзор, будьте любезны, расскажите нам о последних днях жизни вашего мужа. По возможности подробно.
Если нейра и была оскорблена моим тоном, она никак этого не выказала. Ровным и монотонным голосом она описала несколько суток, предшествовавших смерти ее мужа. По всему выходило, что ничего странного не случалось: он, как обычно, приехал из города, отдохнул, затем решил навестить старого друга. Все как всегда. Выглядел немного уставшим, но бодрым, говорил о службе – очень мало, правда, пересказывал жене последние светские сплетни…
– Вас это интересует? – перебила я.
– Немного, – пожала точеными плечами нейра Ильзор. – Кавис полагал, что мне должно быть любопытно, и я не стремилась разочаровывать его. Он, видите ли, чувствовал себя несколько виноватым из-за того, что живет в столице, тогда как я не могу присоединиться к нему…
– Почему же? – спросила я напрямик.
– Я немного нездорова, – помолчав, ответила она. – Город для меня слишком шумен, слишком… Я скверно чувствую себя там. Лучше всего мне в поместье, в тишине и покое.
«Как же! – подумала я. – В тишине и покое… Рассказывай сказки кому-нибудь другому…» Мне было ясно как день: нейра Ильзор не желает жить в городе по иной причине, чем та, которую она только что озвучила. Вернее, совсем наоборот – она стремится туда всеми силами души, но что-то ей мешает. Впрочем, тут и думать нечего: я помнила о том, что она урожденная арнайя, а муж ее был всего лишь нейром, пусть родовитым и богатым. Надо думать, в столице немало народу помнят ее еще в прежнем статусе… Жену нейра придворные арнайи в свой круг не примут, а с нейрами она сама общаться, я полагаю, не желала, почитая это зазорным… Словом, ни туда ни сюда, белая ворона! Думаю, нейра Ильзор поняла это очень быстро, тогда и приняла решение удалиться в поместье, отговорившись нездоровьем. Интересно, сколько она платила магам-медикам, которых, несомненно, приглашал ее заботливый муж, за молчание? Вернее, за невинную рекомендацию – ей действительно будет лучше в тишине и покое, на природе… И любопытно, какие же все-таки у нее были отношения с мужем?
