Владимир Захаров Заразная кобылка Плохо Поэзия – дыханье Бога, Поэзии нужна эпоха; Поэтов много на Земле… И это плохо. Девчонка Меня не заставит поверить никто, Не скажет: представь, дорогой, Она невзначай распахнула пальто, Чтоб соприкоснуться с тобой; Она, как удав, на тебя глядела, Ресницами небо рисуя, Чтоб ты удержал её жаркое тело, Обмякшее от поцелуя; Она говорила тебе непрестанно, По ветру слова рассыпала, Чтоб ты её помнил в неведомых странах, Где тоже девчонок немало. Вспомнишь Вспомни меня, когда будешь одна, Будешь лежать в ожидании сна; Если в окошко заглянет Луна, Справа и слева белеет стена, Если, как кошка, скребётся вина, Падать и падать до самого дна – Там похоронена вся тишина, Та, что напомнит тебе про меня. Телеграмма Телеграф принёс мне весть: Приезжай. Погибаю. Торопись. Засмеялся – режут жесть – Кто? Откуда? Злись! Сел в космический экспресс И в огне калится сталь, Я, покуда, ещё здесь, Скоро – вдаль! Нарисованы улыбки, Продиктованы слова, Чайник тужится на плитке, Пахнут розы и халва. Проклинать, или молиться, Или – вешаться иудой, Эти ношеные лица Я забуду. Время сложено в тетрадку Белым светом на листах, Улетаю без оглядки Ниоткуда в никуда. В междузвёздной пустоте, Отгореть бедой-кометой!.. Я ещё не знаю – где, Но уже я знаю – где-то. У дороги Любовь великая, как сами боги, Которая жила только тем, что любила, Распяла меня у начала дороги, У дороги к небу меня пригвоздила. Подходили многие, орали: счастливый?! – В упругое тело железо втыкали, А я всё смотрел на бескрайние нивы, Я видел так близко далёкие дали! Я мог воспарить высоко от земли бы, Как Солнце желанное, всё освещая, Но я позабыл, что рабы, это рыбы, Которые смотрят на мир не мигая. А может, бессмертные души Ржавеют от крови и пота, И свет им небесный не нужен, А только нужна позолота. Не извинишь
Извини, тебя обидел, Глазки слёзками полны – Я не Ангел, не Святитель, Извини. Я твоей души порывы Не воспринимал как нужно, Говорил велеречиво С тою девкой равнодушной. Прибавлял на единицу, Прикасался я ко льду, Отпускал тебя, как птицу Отпускают в высоту. Не пришёл туда, где больно, Не вознёс на гору крест, Потерял тебя невольно В череде своих невест. Годы скоро сбились в стаю, То ли были, то ли сны – Я тебя не забываю – Извини. Пьедесталы Жизнь течёт рекою пресной, В бездну моря путь неблизкий – Пьедесталам стало тесно, Пьедесталам стало низко! Взгромоздились тут, и паки Застят свет, бросают тени, Грозно бронзовые зраки Расставляют точки зрений. Умереть, или продаться? Иль душою заболеть? Низость хочет возвышаться, Жизнь стремится бронзоветь. Не избегнет этой доли Ни придурок, ни изгой, Коль родился, то неволей Жилы рви и землю рой. Время явит правоту Каина ли, Авеля, В бытность ону и Христу Объясняли правила. И только тот, чей пьедестал за облаками Сокрыт от этих кровожадных орд, Мог улыбнуться и взмахнуть руками – Могуч, незыблем, горд! Представление Небеса, белы от зноя, Никого не трогали – Божий сын идёт с сумою К маленькому Гоголю. Улицы и переулки, Липы там, да тополи, По асфальту топот гулкий К маленькому Гоголю. Солнце греет Землю даром, Пролетая около, Что? – Христос идёт бульваром К маленькому Гоголю. Граждане сороконожки Ахали и охали, Вызывали неотложки К маленькому Гоголю. Все они уже слыхали Про Христа и Гоголя: Жили-были-умирали, Коротко ли, долго ли. Маска Наполеона Были бы злыми – Стали бы гордыми, Были бы добрыми – Стали бы мёртвыми; Юности дали Старость не ждали, Молнии кобрами Наземь упали… А что нам бури В небесной сфере? По крайней мере, В объятьях фурий Хищны, как звери; Ломились в двери, Искали смерти – Клубились черти, Роились пчёлки, Кружили волки В овечьей шкуре; Простор – не воля, Судьба – не доля… Из кубиков построим время, Напишем на песке поэмы, Увидим в зеркале Сократа, Нам не поверят – и не надо! Но мы-то знаем: это чудо, Мы думаем, что небо низко, Мы слышим: неземные визги Доносятся как раз оттуда! Звеня горячей медью славы, Вторгаемся в чужие страны; Победа достаётся правым, А боги улыбаются странным!.. Как на Святой Елене скалы Приютили дух лукавый, Это он раскрасил дали Цветом пепельно-кровавым… |
