"Поскольку партия сионистов не объявлена контрреволюционной партией и пока культурно-просветительная работа сионистских организаций не противоречит решениям советской власти. Президиум ВЦИКа предлагает всем советским учреждениям не чинить препятствий этой партии в ее вышеуказанной деятельности".
Под этим документом стояла подпись секретаря ВЦИКа А. Енукидзе. Копию документа сионистский Центральный Комитет разослал всем отделениям на местах в надежде, что эта бумага послужит в дальнейшем защитой от преследований; однако это была ошибка, так как формулировка "пока не противоречит решениям советской власти" оставляла широкие возможности для ЧК и доносчиков из Евсекции. В сентябре 1919 года ЧК устроила обыск в помещении сионистского Центрального Комитета в Петрограде, после чего были арестованы и отправлены в тюрьму члены Центра: Ю. Бруцкус, Ш. Гепштейн, А. Зейдеман и другие. Ш. Гепштейн рассказывает в своих воспоминаниях о трагикомическом эпизоде во время пребывания в тюрьме.
Следователь заявил ему на допросе: "Мне известно, что вы ежедневно передаете из подвала своего дома секретную информацию в Лондон на английском языке".
Гепштейн расхохотался: "Во-первых, в моем доме нет подвала, и, во-вторых, по-английски я даже читать не умею!" Шесть недель его держали в тюрьме. Затем следствие было прекращено за отсутствием доказательств.
Однако Евсекция, поддерживаемая ЧК (или ЧК, поддерживаемое Евсекцией), не угомонилась, и преследования сионистов в городах Украины и России продолжались с нарастающей силой. Сионистский Центральный Комитет по-прежнему пытался сопротивляться и обороняться при помощи решения президиума ВЦИКа от 21 июля 1919 года.
Постановили созвать {427} всероссийский сионистский съезд и провести его в Москве. Некоторые называют этот съезд конференцией, другие - совещанием, но так или иначе это был первый всероссийский слет сионистов после Седьмого съезда в мае 1917 года в Петрограде.
Московская конференция собралась 20 апреля 1920 года при участии 90 делегатов и 19 гостей. В президиум были избраны профессор Цви Белковский, Эфраим Барбаль, д-р Юлиус Бруцкус, инженер Ицхак Виленчук и раввин Яаков Мазе.
Два дня заседания проходили беспрепятственно, но 23 апреля, во время послеобеденного пленарного заседания под председательством Ицхака Виленчука, в зал вошли чекисты (среди них - еврейская девица, в прошлом бундовка) вместе с вооруженным отрядом из 50 человек.
Забрали всех присутствующих, и делегатов и гостей. Домой отпустили только престарелого раввина Мазе. Арестованные под конвоем чекистов шли по улицам Москвы с пением Хатиквы и в сопровождении огромной толпы.
Их доставили прямо в ЧК. Бруцкус предъявил копию решения ВЦИКа, удостоверявшего, что сионистская партия не является контрреволюционной. Бумага была прочитана и возвращена Бруцкусу с замечанием:
"Да, но вы не получили специального разрешения на собрание". Бруцкус ответил: "По советским законам легальная организация может собираться без специального разрешения".
Раздался смешок: "Вы знаете законы, но еще не знаете порядков в ЧК. Посидите и познакомьтесь". Сионистов посадили в знаменитые Бутырки, и ЧК объявила, что Сионистская организация является контрреволюционной и что в помещении партии найдены шашки пироксилина.
Их продержали под арестом несколько месяцев. Большинство было постепенно освобождено, а 19 человек, наиболее активных, были приговорены, без суда, к принудительным работам, от шести месяцев до пяти лет.
Но как раз в это время, по поручению американского Джойнта, в Москву прибыли два представителя еврейского рабочего движения, Гарри Фишер и Макс {428} Файн, и начали добиваться освобождения заключенных.
Незадолго до их приезда в "Известиях" появилось опровержение сионистского Центра по поводу якобы обнаруженного в его помещении пироксилина. Сам факт, что опровержение это напечатали, свидетельствовал, что советская власть не готова поддержать злобный и глупый вымысел ЧК.
Все осужденные были помилованы, но с условием, что дадут подписку о полном отказе от дальнейшей сионистской работы. Тем самым сионизм в Советской России фактически был объявлен вне закона. Начались массовые обыски и аресты сионистов, и тысячи их были отправлены в ссылку. Сионистски настроенные студенты изгонялись из высших учебных заведений как "чужеродный и нежелательный в идеологическом смысле элемент".
Ш. Гепштейн рассказывает в своих воспоминаниях, что в те дни встретил в Москве своего бывшего сокурсника архитектора А., старого большевика, с которым у него были хорошие личные отношения. Гепштейн изложил ему все, что пришлось претерпеть ему самому и остальным сионистам, и А. Посоветовал в ответ:
"Вам, сионистам, надо рискнуть и сыграть ва-банк, то есть обратиться к Ленину. Все зависит, в конце концов, от него. Я советую действовать через Горького".
Гепштейн вспомнил, что в свое время Горький проявил доброжелательное отношение к сионизму, и обратился к нему через одного из его приближенных. Горький пообещал Гепштейну поговорить с Лениным о разрешении сионистской деятельности.
Через несколько дней Горький передал ему содержание состоявшейся у него с Лениным беседы, итоги которой оказались достаточно печальными.
Ленин категорически заявил Горькому, что к сионизму он относится крайне отрицательно.
Во-первых, - сказал Ленин, - национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации - выдумка буржуазии; и потом, главное зло современности - государства с их армиями.
Государство является орудием, с помощью которого меньшинство властвует {429} над большинством и правит всем светом. Основная задача - уничтожение всех государств и организация на их месте союза коммун. Сионисты же мечтают, как бы прибавить еще одно государство к уже существующим...
Это мнение Ленина о сионизме, высказанное в беседе с Горьким, служит еще одним подтверждением тому, что Евсекция не могла бы действовать против сионизма, не будь на то воля большевистской власти.
Ввиду гонений на сионизм и сионистов в Советской России всемирное сионистское руководство решилось на попытку достигнуть соглашения с советской властью, которое облегчило бы участь российского сионистского движения.
Эта миссия была поручена члену Комитета делегатов д-ру Д. Идеру, из английских сионистов, приехавшему с этой целью в январе 1921 года в Петроград.
После устных переговоров с народным комиссаром по иностранным делам Г. Чичериным, Идер направил ему 5 февраля меморандум, где, в частности, говорилось: сионистское движение не вмешивается во внутренние дела Советской России и, тем не менее, работа в пользу Палестины и еврейской культуры полностью парализована.
Идер просил Чичерина: разрешить деятельность сионистских учреждений и эмиграцию в Палестину, хотя бы в самых скромных размерах, не более 5 тысяч человек в год; позволить русским сионистам участвовать во Всемирном Сионистском конгрессе осенью 1921 года (Двенадцатый конгресс в Карлсбаде); дать возможность ему (Идеру) выступить с докладом на собрании сионистов с аудиторией в 200-300 человек о положении в Палестине; разрешить ему издать за свой счет в виде брошюры текст этого доклада для распространения исключительно среда российских сионистов ("конечно, после проверки, как это положено, цензурой").
На меморандум Идера Чичерин ответил 10 февраля 1921 года: в России евреи свободны, как нигде в мире. Они сами решают свои дела. Если же имеются {430} преследования определенных групп и учреждений, то такова воля большинства среди самих же евреев.
Учить иврит у себя на своей частной квартире никому не воспрещается. А что касается разрешения сионистских организаций, то ведь существуют две такие партии: социал-демократическая партия Поалей Цион и коммунистическая партия Поалей Цион, и они вправе вести агитацию в пользу Палестины. Они могут также посылать своих делегатов и на сионистский конгресс, но этот вопрос никогда ими не ставился...
