Обозревая все это богатство, я морщился, как кот, обожравшийся сметаны. Немцы порадовали, помимо четырнадцати винтовок, семь из которых мы собрали с трупов, а семь лежало в грузовике, двумя пистолетами, ручником, минометом и двумя автоматами, один из которых я снял с упившегося офицерского холуя. Были еще санитарные сумки, ящики с минами, гранатами и патронами, ракетница с ракетами, наборы для чистки оружия, инструменты, надо потом озадачить Виталика, пусть посмотрит, шанцевый инструмент и много другого снаряжения. Были и продукты, и достаточно много.
Понятно теперь, почему именно у этой машины стоял часовой. Наверное, это взводное хозяйство. Блин, если у них так снабжается простой маршевый батальон, надо озадачиться грабежом проходящих колонн. Если утром я собирался, отдохнув, двигаться дальше, то сейчас, обозревая все это немаленькое хозяйство, понял, что придется задержаться еще на сутки, а то и на двое. С эсэсовцев мы сняли два автомата, два пулемета, четыре пистолета и карабин с водителя грузовика. Нехило прибарахлились. Это я еще продукты не считал, но этим пусть «Старшина» занимается или тот, кого он местным «хомяком» назначит.
Глядя на карту, я пытался сформулировать мыслишку, что недавно у меня возникла, а именно тогда, когда я смотрел на богатства, подаренные нам немцами. Дело в том, что для осуществления диверсионной работы необходимо, помимо бойцов, слаженное и хорошо обеспеченное тыловое подразделение. На двадцать бойцов мне надо от восьми до двенадцати тыловиков. А их надо кормить и одевать, и не месяц, а в течение нескольких лет. Машина с тушняком, которую я удачно отмел на дороге, – это не продукты, а неприкосновенный запас. Значит, основные запасы надо сделать сейчас, в самое ближайшее время. Я собирался это делать позже, тогда, когда буду набирать местных. Но сейчас, имея в наличии десяток хорошо подготовленных людей, можно ускорить процесс формирования отряда и сбора материальных ценностей, а проще говоря, грабежа, пока не прошли маршевые части. Вдобавок надо поискать склады, как немецкие, так и оставшиеся наши, которые немцы пока не вывезли вслед за ушедшими вперед войсками или не раздербанили их на местные нужды.
Подозвав «Старшину», «Четвертого», «Погранца» и Виталика, я разложил карту и рассказал о своих идеях, заодно объяснив, почему мы не можем остаться в этом районе. Отсюда надо уходить, причем как можно скорее. Район, который я показал, понравился всем, в первую очередь тем, что был он малолюден, и из него можно было добраться в том числе и до Себежа по очень неплохим проселочным дорогам.
Разбирали и паковали свое хозяйство мы до вечера. Саперов и водил я озадачил разбором всех запасных колес и сбором всех инструментов. Мне нужны были камеры, а не слишком нужные диски и резину надо было закопать или оттащить подальше в лес, оставив себе две лучшие запаски. Гранаты Ф-1 пришлось отбирать, так как их уже начали распихивать по карманам. Заодно провел еще и ликбез, то есть ликвидацию безграмотности по бытовому минированию, что прошло на ура. Минировать гранатами трупы здесь пока не додумались, и понравилось это всем без исключения. Показал, как заминировать лимонкой машину, чтобы она взорвалась только после начала движения, отметив, что гранату лучше располагать рядом с бензобаком и сказав, что видел такое на Халхин-Голе.
Не забыл и про растяжки, потратив на это минут двадцать, правда, без практики, а только объясняя и рисуя прутиком по земле схемы минирования. Чего-чего, а растяжки мне приходилось и ставить, и снимать, и подрывать, и, чего греха таить, видеть последствия подрывов. Редко высказывающий эмоции «Серж», выползающий из-под грузовика, улыбнувшись, показал мне большой палец. Пока мы на привале, надо повышать боеспособность подразделения. Кроме всего прочего, приказал подобрать, постирать и надеть форму, собранную с ночных немцев. Тем более что она вся без дырок, а то «Серж» до сих пор в офицерском интендантском френче рассекает. У немцев так не принято, чтобы в одном подразделении были в разной форме. Сильно в глаза бросается.
Виталика озадачил дневником подразделения, вернее, в основном статистикой, собрав и вручив ему вчерашние солдатские книжки. Странно, но у этого работящего и почти деревенского мужика почерк был каллиграфический, поэтому я всегда, когда доходило до бумажной работы, сгружал ее на Виталика. Как ни крути, а шестнадцать немцев за вечер и ночь мы прибили. Весьма достойный результат. В общем, день прошел с пользой. Все отдохнули, немного восстановились, сделали огромное количество необходимой работы и немного поучились. Уже почти ночью, при последних лучах солнца, сидя за походным столом, который у нас расстеленный брезент заменяет, попросил слова.
– Сегодня у нас произошло неприятное событие. Во время утреннего дежурства дезертировал «Санитар». После того как я его обнаружил, он попытался меня убить. Свидетели – «Погранец» и «Старшина». «Санитар» был мною расстрелян. Я считаю, что в том, что произошло, есть и моя вина. Я повторю сейчас то, что сказал «Санитару». Вы можете не идти со мной. В партизанский, а тем более в диверсионный отряд идут только добровольцы. Слишком большой риск и ответственность, поэтому любой из вас может отказаться. Никаких последствий не будет. Отказавшемуся бойцу я выдам оружие, боеприпасы и продукты. Просто выжить одному в оккупированных немцами районах практически нереально. Решение за вами, завтра выезжаем в семь. Подъем в шесть ноль-ноль.
«Старшина», дежурства распределяешь сам. Смена через два часа. Первый на посту я – я только проснулся и спать не хочу.
Я не собирался никуда ехать, вернее, не собирался ехать завтра. Затаилась у меня одна безумная, на грани самоубийства, мыслишка и вот уже пару часов не давала покоя. Будь мы только вдвоем с Виталиком, я отогнал бы ее и спал бы спокойно, но сейчас, имея в качестве ударной силы «Старшину», «Погранца» и, главное, «Сержа», а в крайнем случае еще и Виталика, я мог попробовать ее реализовать. Останавливало меня только одно. Мне придется частично раскрываться перед спутниками, а у подозрительного «Сержа» может возникнуть слишком много вопросов, на которые я не захочу отвечать. Но рано или поздно вопросы все равно возникнут, и отвечать на них я все равно не буду, так что произойдет это сейчас или через месяц, существенной разницы нет.
Я собрался ограбить Освею. Желание возникло у меня такое, что аж зубы изнутри чесались. Нет, весь гарнизон мне не перебить, я не настолько самонадеян, но небольшой кусочек отщипнуть, вырезав два десятка полицаев, мы могли. Дело в том, что Освея располагалась на берегу огромного по местным меркам озера, на котором были рыбацкие лодки и то, что мне было крайне необходимо: рыбацкие сети. Мне, если я собираюсь кормить людей, надо было много сетей, и лодок, и вообще мне надо все, до чего я смогу дотянуться и захапать. Я же не просто так камеры автомобильные собираю. Мы идем в озерный район, я собираюсь в нем жить. Никому в голову не может прийти, что протоки можно пересекать на надутых автомобильных камерах. Это не лодка, камера весит всего ничего, и спрятать ее можно в любом кусте. На каждую протоку лодку не запасешь, а магазинов с китайскими пэвэхашными лодками здесь еще долго не будет. На паре-тройке камер, замаскировав, можно положить наблюдателя или снайпера. Это не тяжеленный плот, хотя потом такие плоты и помосты в разных ключевых точках мы поставим обязательно. Зима здесь длинная, а заняться будет нечем большинству обучаемого отряда.
Но сначала мне нужна разведка, а разведку придется облачать в наш камуфляж, а следом последуют вопросы. Вот сижу и думаю, как и рыбку, и косточку, и мимо промежуточного варианта проскочить без потери своей девичьей чести, но пока ничего не надумал. Время мое закончилось, меня должен был менять «Старшина», которого я тоже не забыл загрузить размышлениями, правда, другого плана. Я предложил составить список того, что нам необходимо, самый полный, который он может себе представить. Мне нужно было понять, что он думает и на что рассчитывает, а заодно получить хотя бы смутные предположения, о чем они договорились с лейтенантом.
