- И сравните с нами сегодняшними. Еще до вступления линкоров в строй экипажи гоняли вовсю, зимой готовились до самого льда, но и потом матросов на берег не отправляли, проводили учения какие только можно. Первая тихоокеанская простояла на якоре до самого сражения, а мы, наоборот, постоянно в море. Интенсивность учений вообще запредельная, так, как сейчас адмирал гоняет нас с Вами, на Российском императорском флоте вообще никто, никого и никогда не гонял.
- Я согласен с Вами, Николай Филиппович, но вот что беспокоит - тренировать-то нас натренировали, а для чего? Ведь вся бригада готова к бою, давно уж готова, с раннего лета. А толку? За центральное минное заграждение нам дороги как не было, так и нет. Враг лютует, гоняет броненосцы к Либаве и дальше, а мы тут сидим, тренируемся, но в море - ни-ни! Сколько-ж можно-то?
- Сколько нужно, Иван Дмитриевич
- Николай Филиппович, я, конечно, чинами пока не вышел. Но даже зеленому мичману очевидно, что, выведи мы дредноуты в море, могли бы так по немцам вдарить у Либавы, что их ошметки до самого Берлина полетели. "Не смеют что ли командиры, чужие изорвать мундиры, о русские штыки?"
- Это Вы про командующего? Лейтенант, Вы, упрекаете в отсутствии боевого духа Николая Оттовича фон Эссена?!! - с совершенно ненаигранным удивлением воззрился на Тычкова Николай
- Конечно же нет, он превосходный командир, но ведь ему воли не дадут, есть и над ним начальство...
- А если считаете, что он компетентен и на своем месте, то будьте последовательны и окажите ему доверие. В том числе и в том, что в нужное время он сможет добиться разрешения Ставки на использование нашей бригады.
- То есть Вы уверены в том, что нас отправят в дело?
- Да, Иван Дмитриевич, уверен.
- И не опасаетесь простоять всю войну "под глаголем" брандвахтой?
- Послушайте, лейтенант. Вчера мне сообщили, что три дня тому назад взорвался "Баян" которым командовал мой друг, князь Алексей Павлович Еникеев - медленно закипая проговорил Николай:
- И сегодня мне лично прошлось сообщать об этом его жене.
Тычков покраснел и вскочил со стула
- Простите, господин капитан второго ранга, я... не вовремя. Разрешите идти?
- Стойте, лейтенант, и дослушайте меня. Мы с Алексеем Павловичем вместе сражались в Цусиме, и, если Вы не знали - мы с ним единственные выжившие с броненосца "Бородино". Мы вместе находились у японцев в плену и были не разлей вода до самой его смерти. Вы стремитесь воевать, а я, в ваших глазах, как будто и не стремлюсь. Вы верно думаете, что мне этого не нужно и что мне и здесь хорошо. - тут Тычков открыл было рот, но кавторанг не дал перебить себя и продолжил:
- Неужели Вы настолько "хорошего" обо мне мнения, считаете, что и после гибели князя я стану отсиживаться вдали от боев в уютном месте? Вы, видимо, считаете меня полной амебой, не так ли, Иван Дмитриевич? Поймите, если бы я сомневался в том, что наш дредноут пойдет в бой, то сам просил бы о переводе, но я этого не делаю. Не просите меня доказать, не могу, но я уверен - недолго нам в Гельсинки небо коптить. Поэтому я не подаю рапорт, и Вас не отпущу: Вы мой лучший командир плутонга на сегодня, и Вы нужны мне здесь, потому что я... чувствую, что ли - скоро мы будем драться.
Николай вознаградил себя глотком пива
- А вот теперь - я Вас не задерживаю, Иван Дмитриевич. Ступайте.
ГЛАВА 24
Контр-адмирал Непенин в глубочайшей задумчивости изучал рапорты радиоперехвата. Читать германские шифротелеграммы флот научился еще в самом начале войны, получив в свое распоряжение шифровальные книги со злосчастного "Магдебурга". Немецкий крейсер налетел на камни в Финском заливе, да и застрял там: опасаясь, что вот-вот появятся русские, командир "Магдебурга" приказал не сжигать секретные документы, а по-быстрому утопить их. В океане это, конечно, сработало бы, но на камнях у русского острова - нет, так что водолазы выловили "утопленников" чуть ли не в тот же день.
Непросвещённому человеку может показаться, что-теперь-то уж дело в шляпе и все германские планы станут известны Ставке еще до начала их исполнения: голова могла закружится от ошеломляющих перспектив! Увы, но на самом деле все было гораздо сложнее.
Все потому, что подробные военные планы не передаются по радио, ни открытым текстом, ни шифровано, и даже приказы конкретному кораблю отдаются обычно в письменном виде. Радируют обычные, конкретные указания, "идти туда-то", или кратко отчитываются об исполнении приказов - так что общий замысел операции из радиопереговоров редко бывает ясен. Хуже того - сколь бы ни были совершенны современные радиопередатчики, они не обеспечивают стопроцентного приема, отчего из множества германских радиограмм разведке попадает лишь часть, и не самая большая. Конечно и это все равно очень полезно, но нужно понимать: даже зная германские коды, требуется как следует поскрипеть мозгами, чтобы из разрозненных сведений понять замысел германского командования, и удается это, увы, не всегда.
К тому же код немцы регулярно меняют... К счастью, хохзеефлотте не догадывается о "подарке", который преподнес русским адмиралам командир "Магдебурга", поэтому в основе своей шифр остается прежним. Зная начальный код, новый можно взломать за недельку-другую - но на протяжении этих недель разведка сильно теряет в качестве. А смена позывных? Если у корабля сегодня радиопозывные такие, а завтра - другие, то этого никаким кодом не взломать, и надо слушать и сопоставлять радиопереговоры какое-то время, чтобы понять, кому что присвоили. Вот поэтому коды в радиоразведке - это полдела, даже четверть дела, а до всего прочего надо доходить своим умом. Конечно, возможности, которые дают знания шифров уникальны, да только все равно информацию тебе на блюдечке с голубой каемочкой никто не даст.
Вот прямо как сейчас. Немцы явно затевают что-то очень масштабное: едва ли не впервые за всю войну, на Балтику, сквозь игольное ушко Кильского канала протискиваются массивные туши дредноутов хохзеефлотте. В этом контр-адмирал был уверен совершенно, но какие и сколько? Увы, как назло, прямо перед переброской немцы сменили код, так что информационный ручеек на ближайшее время изрядно обмелеет. Но сменили ли они позывные? Может быть - да, а может и нет, у немцев бывало по-всякому. С одной стороны, перед новой и весьма масштабной операцией, было бы разумно сменить не только коды, но и позывные, а с другой... При смене позывных немцы всегда делали так: часть кораблей получали совершенно новые, не использовавшиеся ранее позывные, другая часть - те, которые использовались ранее другими кораблями, а у третьей части кораблей позывные оставались неизменными. Поменяли - и гадай теперь, разведслужба, почему это позывной "Кайзерин" раньше был в Вильгельмсхафене, а теперь - в Киле? То ли крейсер с этим позывным перевели на Балтику, то ли корабль остался в Яде, но его позывной принадлежит теперь какой-нибудь брандвахте?
Но сейчас... В отчетах нет ни слова о появлении новых, не встречавшихся позывных, а это значит, что в этот раз немцы позывные менять не стали, ограничились кодами. Что ж, такое тоже бывало.
Адриан Иванович глубоко вздохнул. Ясно, что затевают немцы что-то серьезное и недоброе: по данным радиоперехвата немцы перебрасывают на Балтику большие силы - первый дивизион первой линейной эскадры, красу и гордость хохзеефлотте, в сопровождении второй разведывательной группы. Это - четыре первоклассных дредноута типа "Гельголанд", вставших на стапеля всего на год раньше русских "Севастополей" и имевших, как и последние, дюжину двенадцатидюймовых орудий, да двенадцать дюймов бортовой брони. Правда скорость у немцев пониже, да и в бортовом залпе может участвовать только восемь орудий из двенадцати, тут русские дредноуты имеют большое, полуторократное преимущество. Но наши корабли вошли в строй, можно сказать, только что, доучивались в военное время, а германцы отходили по два-три года еще до войны: экипажи на них опытные и сплаванные, так что здесь преимущество уже за германцем. Вторая разведывательная группа - это семь вполне современных легких крейсеров. С учетом 4-ой эскадры броненосцев, немецкие силы на Балтике теперь ни в чем не уступают нашему флоту. И если немцы тиранили с моря Либаву, и близко не имея равенства в морских силах, то уж теперь-то от них можно ожидать чего угодно.
