Вот так легко это получилось у Фрэнка Чалмерса, Предводителя стаи.

Луис понимал, что теперь он у него в руках. Мысль о том, что, после всего, через что он прошел, его прикончит этот чокнутый сукин сын, была для него невыносимой. Когда Чалмерс снова двинулся на него, Луис отпрыгнул, перелетел через кого-то, нашел копье, сделанное из ручки метлы, и бросился на здоровяка.

Это было чистой воды самоубийство.

Но у него получилось.

Контратака захватила Чалмерса врасплох. Луис выиграл себе немного времени, и теперь мог либо нанести ему дерзкий удар, либо броситься бежать со всех ног. И в этот момент Чалмерсу в левую руку и ребра впились стрелы. Он вскрикнул и упал назад. Луис прыгнул на него и всадил ему копье в незащищенный живот. Надавил, что было силы, пока не почувствовал, что оно уткнулось во что-то, возможно, в кость, и накрепко там застряло.

Чалмерс закричал и взмахнул серпом.

Если б лезвие достало Луиса, то, возможно, рассекло бы ему лицо, но Чалмерс бил наотмашь и задел его незаостренным концом. И все же, удар получился очень сильным. Получивший по лицу Луис отлетел назад. И в следующее мгновение в ногу ему, чуть выше коленной чашечки, впилась стрела.

Он упал.

Ударившись о землю, покатился по мокрой от крови траве. И когда открыл глаза, Чалмерс исчез, а в месте, где, в ногу попала стрела, штанина джинсов пропиталась кровью.

И тут на него накатила боль.

Нелегко ему пришлось в эту ночь. Его тело уже получило свою долю страданий... но все было ничто по сравнению с этим. Сперва, когда он только упал, он почувствовал жжение от удара... но теперь пришла реальная боль. Нахлынула на него слепо и с полной силой. В ней не было ничего даже отдаленно щадящего. Она взорвалась у него в ноге, заставив его вскрикнуть. Внутри него будто что-то кувыркалось, когда одна волна боли за другой накатывали на него, разрывая все на своем пути.

И когда он, обливаясь теплым, кисло пахнущим потом, снова сумел оглядеться вокруг, то увидел приближающуюся к нему женщину. На кончике копья она несла человеческую голову...

86

Мейси придавила его к земле, но никто не вмешался.

Большая часть клана ушла с Охотницей на охоту, а оставшиеся не стали чинить препятствия. Мейси, с окровавленным ножом в одной руке, стояла над ним, мужчиной, изнасиловавшим ее. Когда-то, очень давно, Мейси Мерчант была очень застенчивой, оторванной от жизни девочкой, которая морщилась при одной мысли о том, чтобы прихлопнуть муху или наступить на паука. Но та Мейси умерла, как вымерли дикари, в которых превратились деградировавшие жители Земли.

Она смотрела, как мужчина истекает кровью, но этого было недостаточно.

Она подняла нож над головой и вонзила ему в живот. Струя горячей крови взбодрила ее, когда она обеими руками схватилась за рукоятку и с силой рванула вверх, потроша его, как форель.

Он умер, корчась в собственной крови и внутренностях, а Мейси хладнокровно наблюдала, как смерть забирает его. Она встала над трупом, разглядывая кровь на ноже и своих руках.

И принялась слизывать ее с пальцев, бесстрашная, с бушующей в ней первобытной памятью...

87

Луис наблюдал за приближающейся женщиной. Хотя в том, что это - женщина, он был не совсем уверен. На ней была свежесодранная человеческая кожа, а на шее - "шарф" из внутренностей. Двигаясь в его сторону, она бормотала что-то себе под нос хриплым, клокочущим голосом. В одной руке у нее было копье, с насаженной на острие головой мальчишки-подростка, а в другой - топор.

 Кто это, черт возьми?

Это была женщина, голая, покрытая кровью и церемониальной краской. В спутанные волосы были вплетены кости, прутья и блестящие бусы. Лицо было настоящим кошмаром и походило на жуткую племенную маску. Кожа со рта была срезана в форме овала, так что были полностью видны запятнанные красным зубы, в нос была вставлена костяная пластина, а глаза походили на кровоточащие дыры.

Фрэнк Чалмерс был тем еще страшилищем... но это... Боже.

Она увидела его, выделила из толпы в струящемся лунном свете, и указала на него топором. Ее зубы разжались, и ночь прорезал высокий яростный вой.

Луис поднялся на ноги, что было нелегко из-за пульсирующей в ноге боли. Но он встал и неуклюже повернулся к ней лицом, сжимая в руке мясницкий нож.

Воительница бросилась на него, отбросив копье с головой в сторону. Она подскочила, размахивая топором, абсолютно безумная и исполненная первобытной ярости. Она походила на живую куклу вуду, сюрреалистическую версию ведьмы-каннибала.

Луис уклонился от топора и нанес удар ножом.

Но он был слишком медлительным, либо она, возможно, была слишком быстрой.

Он промахнулся, и когда попытался восстановить равновесие и повторить удар, она выбросила вперед ногу, ударив его в бок. Нога у него тут же подкосилась от боли, и он упал лицом в траву, голова у него кружилась, а из легких вырвался воздух.

Женщина прыгнула ему на спину, схватила горячей, сальной рукой за волосы и дернула голову назад, готовясь перерезать ему горло. По крайней мере, другого он и не ожидал. Вот только вместо лезвия он почувствовал зубы. Она схватила его за ухо и вцепилась в него зубами. Они были заточены, как кинжалы, и легко прошли сквозь хрящ. Боль заставила Луиса забыть про ногу. Он бился, но женщина не отпускала его, зажав между челюстей его окровавленное ухо. Он бросался то в одну сторону, то в другую. Выбив ее из равновесия, он резко двинул локтем назад и почувствовал, как тот врезался ей в лицо.

Это помогло.

Она сразу же вскочила, похожая в лунном свете на ухмыляющийся труп, зубы у нее блестели от свежей крови. Посмотрела на него своими жуткими лисьими глазами и издала утробный рык, от которого у Луиса дыбом встали волосы на спине.

 - Сука! - крикнул он ей. - Вонючая гребаная сука!

Для нее эти слова, конечно же, ничего не значили, но сотворили чудеса с его адреналином и ненавистью. Женщина прыгнула на него, они столкнулись и стали отчаянно драться в траве, кататься в крови и вывалившихся внутренностях. Никакого оружия, лишь первобытная ярость и абсолютное отвращение цивилизованного человека к такой расовой деградации. Это было все равно, что драться со змеей. Женщина корчилась и извивалась с пластичной грацией, ее зубы впивались в него, ногти разрывали кожу.

Наконец, он снова отбросил ее.

Она встала на четвереньки лицом к нему, первобытная кровожадная тварь. Ее широко раскрытые глаза светились, словно две луны. От нее исходил смрад горячей мочи. А еще резкий, отвратительный мускусный запах, который выворачивал наизнанку.

 Она могла с легкостью схватить какое-нибудь оружие, но не делала этого. Она собиралась убить его, как дикий зверь, когтями и зубами.

Луис не успел добраться до своего ножа, потому что она снова бросилась на него, и он встретил ее градом ударов, которые не произвели на нее никакого эффекта. Он сумел обойти ее сзади и сделать захват за шею. Оседлал ее, сопротивляющуюся, рычащую и царапающуюся. Она буквально ожила под ним, но он держал крепко, загибая ей голову назад с такой силой, которой от себя не ожидал.

Женщина потеряла равновесие и рухнула под его весом.

Он резко дернул ее голову назад, вцепившись пальцами в глаза, пока она не закричала. А он продолжал загибать ей голову, пока она не начала сипеть и хрипеть. Послышался хруст. Луис продолжал давить, пока не уткнулся лицом в ее сальное теплое горло. Пока не почувствовал псиный смрад грязного тела.

 Он ощутил в ее шее какую-то пульсацию.

 Не раздумывая, действуя, скорее, инстинктивно, он вонзил зубы ей в шею. Принялся кусать, грызть и рвать, пока та пульсирующая штука не вскрылась и не брызнула горячей соленой кровью ему в рот и лицо.

Но он не отпускал.

Продолжал жевать и рвать, пока женщина под ним не начала слабеть.

Он держал ее, пока она полностью не обмякла. Прошел, хромая фута три-четыре и упал в траву, исторгая рвоту, очищаясь от ее грязного привкуса.