По мыслесвязи передаю ей, одновременно посылая волну спокойствия и уверенности в себе: – Линда, успокойся, всё в порядке, они не смогут причинить нам вред. В ответ мне приходит волна нежности и преданности. От избытка чувств на глазах чуть не выступили слёзы и я рассмеявшись на секунду приобнял Линду.
Тем временем мы миновали Серебряные двери и подошли к стойке, где Гоблин что-то пересчитывал. Макгонагалл протянула мне небольшой золотой ключ, пояснив что это ключ от моего сейфа. Я понятливо кивнул и сжал ключ в кулаке, тот моментально исчез в моём личном пространственном кармане, завязанным на душу. Он был пока невелик, всего один квадратный метр, но уже позволял не заботится о вот-таких важных мелочах, как всевозможные ключи, кошельки, деньги или документы. Надо всего-лишь сделать вид, что кладёшь или берёшь что-либо из кармана или из сумки.
Денег в моём личном сейфе было не много, но и не мало. Родители оставили мне в наследство Родовой сейф Поттеров, где хранились все деньги рода. Где-то около двухсот тысяч Галлеонов*1, но его можно было открыть только по достижению совершеннолетия.
В моём было поменьше, всего пятьдесят тысяч галеонов, тоже довольно крупная сумма, если не шиковать, то хватит надолго.
Выйдя из банка мы отправились в небольшое кафе, где столкнулись с Хагридом, который передал Макгонагалл какой-то свёрток, и та извинившись перед нами и Хагридом попросила его провести нас по магазинам, а сама аппарировала.
Хагрид оказался немного простоватым, но честным добрым и наивным существом, несмотря на свои размеры. Он расчувствовался увидев меня и заказав себе явно что-то алкогольное, а мне с Линдой газировки, начал протирать свои глаза огромным носовым платком.
– Гарри, как ты вырос, я же помню тогда, профессор Дамблдор Грит, мол Хагрид, так и так, на Поттеров напали, кроме тебя больше никого нет, все на заданиях, сходи, грит, посмотри что случилось, великий человек Дамблдор! – Он всхлипнул и продолжил рассказ.
- Короче, был там один волшебник, который... который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его...Волан-де-Морт, этот волшебник лет так... э-э. двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашел ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше ее становилось. Темные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они умирали. Даже мест безопасных почти не осталось... разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился... э-э... тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть... Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит... А может, хотел их... э-э... с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и... и... Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и высморкался громко, как завывшая сирена. — Ты меня извини... плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид. — Но так грустно это... я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут... В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может— он и тебя попытался убить. Хотел, чтобы следов не осталось, а может, ему просто нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунсов, Прюиттов, а ты ребенком был, а выжил.
– Я прихожу, смотрю, батюшки, пол дома вашего нет, во дворе Сириус, крёстный твой над телами Лили и Джеймса стоит, лицо черное от копоти, а по Щекам белые дорожки бегут. А глаза пустые-пустые, как будто бы был человек веселый, шебутной а сейчас вроде бы и жив, да нет его. А на его руках ты плачешь. Я уже позже узнал что в этот же день пожиратели его невесту убили, Мэрлин МакКинон и его брат младший, Регулус где-то сгинул. Говорят Блэки могли чувствовать, когда кто-то из их семьи умирает. А мать не выдержала горя и скончалась. – Я стою не знаю что сказать, а он мне тебя протягивает, сказать ничего не может, а сам мотоцикл свой волшебный ко мне подводит. Я стою, тебя на руках держу, а Сириус опять к Лили и Джеймсу подошел, наклонился, губами шевелит, как-будто сказать что-то хочет, а ни слова не вылетает, прощается стало быть. Тут смотрю, Джеймс шевельнулся, я уж обрадывался думал живой, а тот что-то Сириусу сказал, обнял Лили, и умер, уже по настоящему умер, да так крепко обнял её, что расцепить не смогли и похоронили в одной могиле. А Сириус сел, голову к небу поднял и завыл, да так жутко и жалобно, что у меня мороз по коже проскочил, думал всё, гикнулся Сириус . А он сидит воет, а я от него взгляда оторвать не могу. А он повыл, повыл и исчез, аппарировал значит. – А потом его судили и посадили за предательство, я пытался возразить, но кто-же меня полувеликана слушать станет, так меня Авроры из зала слушаний и выгнали, а Крауч, судья стало быть тогдашний Сириуса, без суда и следствия в тюрьмууууу!!
Хагрид высморкался в свой огромный платок, отхлебнул янтарной жидкости из огромного стакана и продолжил. Но я ему помогаю чем могу, и ты должен знать, невиновен он, хоть и Дамблдор не одобряет, моей помощи.
Хоть и великий человек Дамблдор, но Дурак. Ну не мог Сириус предать, он же крёстный твой, это и дураку ясно! разошедшийся Хагрид стукнул по столу кулаком, в последний раз высморкался в свой платок, оглядевшись ткнул в него зонтиком, и платок снова стал чистым и как-будто идеально отглаженным. Хагрид вытер свое лицо и виновато посмотрел на нас.
– Вы это, не серчайте на меня, я тут наговорил всякого, не говорите никому. Пусть это будет секретом. – А как зовут твою подругу Гарри? – Обратился ко мне Хагрид – Линда, но как ты узнал? – я удивлённо смотрел на оказавшегося не таким уж и простым полувеликана. – Гарри, но я же не совсем человек, многие такие как я, или иные видят магию, – Он посмотрел на нас своими смеющимися добрыми глазами, и я понял что у меня появился ещё один друг.
Теплое солнце ласково касалось людей, освещая каменную улочку, по которой раздвигая людской поток, как ледокол шевствовала странная процессия. Впереди шел огромный полувеликан с косматой бородой и добрыми чёрными глазами. Следом за ним поспевали двое, мальчик и девочка, лет одиннадцати. Народ, привыкший к страннностям, даже не оборачивался, отступая с пути процессии, или аппарируя в нужное им место. Наконец процессия остановилась рядом с каменной лавкой, над которой висела выцветшая вывеска:«Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры»? c некогда позолоченных букв уже давно уже облетела позолота. В пыльной витрине на выцветшей фиолетовой подушке лежала одна-единственная палочка.
– Гарри, ты не забыл список того, что вам нужно купить?, Хагрид шагал неожиданно тихо, для своего роста и веса. Внезапно вспомнилось, что кроме работы привратника, Хагрид еще выполняет и обязанности Лесника, и лишние вопросы отпали. – Нет, вот оно, и я потряс в несколько раз сложеным листком. Написанное зелёными чернилами послание гласило:
