Но ни порфир, ни мрамор, ни гранит

Не создадут незыблемей оправы

Для роковой, пролитой в вечность лавы,

Что в нас свой ток невидимо струит.

Гробницы Солнц! Миров погибших Урна!

И труп Луны, и мёртвый лик Сатурна -

Запомнит мозг и сердце затаит:

В крушеньях звёзд рождалась мысль и крепла,

Но дух устал от свеянного пепла, -

В нас тлеет боль внежизненных обид!

7

В нас тлеет боль внежизненных обид.

Томит печаль, и глухо точит пламя,

И всех скорбей развёрнутое знамя

В ветрах тоски уныло шелестит.

Но пусть огонь и жалит и язвит

Певучий дух, задушенный телами, -

Лаокоон, опутанный узлами

Горючих змей, напрягся… и молчит.

И никогда ни счастье этой боли,

Ни гордость уз, ни радости неволи,

Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы

Не отдадим за все забвенья Леты!

Грааль скорбей несём по миру мы -

Изгнанники, скитальцы и поэты!

8

Изгнанники, скитальцы и поэты, -

Кто жаждал быть, но стать ничем не смог…

У птиц - гнездо, у зверя - тёмный лог,

А посох - нам и нищенства заветы.

Долг не свершён, не сдержаны обеты,

Не пройден путь, и жребий нас обрёк

Мечтам всех троп, сомненьям всех дорог…

Расплёскан мёд и песни недопеты.

О, в срывах воль найти, познать себя

И, горький стыд смиренно возлюбя,

Припасть к земле, искать в пустыне воду,

К чужим шатрам идти просить свой хлеб,

Подобным стать бродячему рапсоду -

Тому, кто зряч, но светом дня ослеп.

9

Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, -

Смысл голосов, звук слов, событий звенья,

И запах тел, и шорохи растенья, -

Весь тайный строй сплетений, швов и скреп

Раскрыт во тьме. Податель света - Феб

Даёт слепцам глубинные прозренья.

Скрыт в яслях Бог. Пещера заточенья

Превращена в Рождественский Вертеп.

Праматерь ночь, лелея в тёмном чреве

Скупым Отцом ей возвращённый плод,

Свои дары избраннику несёт -

Тому, кто в тьму был Солнцем ввергнут в гневе,

Кто стал слепым игралищем судеб,

Тому, кто жив и брошен в тёмный склеп.

10

Тому, кто жив и брошен в тёмный склеп,

Видны края расписанной гробницы:

И Солнца чёлн, богов подземных лица,

И строй земли: в полях маис и хлеб,

Быки идут, жнёт серп, бьёт колос цеп,

В реке плоты, спит зверь, вьют гнёзда птицы,

Так видит он из складок плащаницы

И смену дней, и ход людских судеб.

Без радости, без слёз, без сожаленья

Следить людей напрасные волненья,

Без тёмных дум, без мысли ‘почему?’,

Вне бытия, вне воли, вне желанья,

Вкусив покой, неведомый тому,

Кому земля - священный край изгнанья.

11

Кому земля - священный край изгнанья,

Того простор полей не веселит,

Но каждый шаг, но каждый миг таит

Иных миров в себе напоминанья.

В душе встают неясные мерцанья,

Как будто он на камнях древних плит

Хотел прочесть священный алфавит

И позабыл понятий начертанья.

И бродит он в пыли земных дорог -

Отступник жрец, себя забывший бог,

Следя в вещах знакомые узоры.

Он тот, кому погибель не дана,

Кто, встретив смерть, в смущеньи клонит взоры,

Кто видит сны и помнит имена.

12

Кто видит сны и помнит имена,

Кто слышит трав прерывистые речи,

Кому ясны идущих дней предтечи,

Кому поёт влюбленная волна;

Тот, чья душа землёй убелена,

Кто бремя дум, как плащ, приял на плечи,

Кто возжигал мистические свечи,

Кого влекла Изиды пелена,

Кто не пошёл искать земной услады

Ни в плясках жриц, ни в оргиях менад,

Кто в чашу нег не выжал виноград,

Кто, как Орфей, нарушив все преграды,

Всё ж не извёл родную тень со дна, -

Тому в любви не радость встреч дана.

13

Тому в любви не радость встреч дана,

Кто в страсти ждал не сладкого забвенья,

Кто в ласках тел не ведал утоленья,

Кто не испил смертельного вина.

Страшится он принять на рамена

Ярмо надежд и тяжкий груз свершенья,

Не хочет уз и рвёт живые звенья,

Которыми связует нас Луна.

Своей тоски - навеки одинокой,

Как зыбь морей пустынной и широкой, -

Он не отдаст. Кто оцет жаждал - тот

И в самый миг последнего страданья

Не мирный путь блаженства изберёт,

А тёмные восторги расставанья.

14

А тёмные восторги расставанья,

А пепел грёз и боль свиданий - нам.

Нам не ступать по синим лунным льнам,

Нам не хранить стыдливого молчанья.

Мы шепчем всем ненужные признанья,

От милых рук бежим к обманным снам,

Не видим лиц и верим именам,

Томясь в путях напрасного скитанья.

Со всех сторон из мглы глядят на нас

Зрачки чужих, всегда враждебных глаз,

Ни светом звёзд, ни солнцем не согреты,

Стремя свой путь в пространствах вечной тьмы,

В себе несём своё изгнанье мы -

В мирах любви неверные кометы!

КОНЕЦ СТИХОТВОРЕНИЯ……………………………….

Над землёй возникла призрачная дверь, коридор следом за ней, как будто бы уходил вглубь. Попрощавшись с нами Лили, Джеймс и Игнотус вошли в призрачную арку, и пошли вдаль по корридору. Линда побежала провожать их, я же читал слова заклинания, поддерживающего коридор. Когда Линда вернулась, я вновь ударил оземь посохом.

Силою своей я закрываю эту дверь,

властью своей я запираю эту дверь,

словом своим я запечатываю эту дверь. Только я успел запечатать проход, как с той стороны раздался рёв и звук мощного удара. “Эй демон, скажи своё имя, что бы я нашёл и убил тебя!”- прокричал я.

“Агахрог” - донеслось с той стороны, “Дерись трус”.

” Я не трус, я охотник,ты оскорбил меня и я ещё найду тебя” - с той стороны донеслось обиженное сопение.

Я воздел посох над своею головой.” Волей своей я стираю эту дверь с лица земли”.

Дверь исчезла, и я, прервав круг ногой, очистил поверхность земли от мела. Сотворив букет лилий, положил их на могилу. Родителей я ещё найду, недаром же я отправил их в тот мир, в котором есть портал охотников.

Глава в Которой Мальчик который выжил попадает в волшебный мир

Наконец-то настал тот день, который я с таким нетерпением ждал! Сегодня я иду в Косой переулок, а заодно и в банк “Гринготс”. Мы с Линдой вскочили аж в пять утра, я до блеска начистил зубы, вымылся, и даже побрызгался одеколоном. Собравшись, я быстро позавтракал и маялся два часа, пока ждал профессора Синестру.

На заднем дворе послышался негромкий хлопок, и я устремился туда, радостно поприветствовав профессора. Она взяла меня за руку, (другой я прижимал Линду в форме собаки), и появились перед небольшим баром. Не задерживаясь мы прошли сквозь него, и вышли на задний двор, где возвышалась каменная стена. Синестра коснулась её палочкой, и стена трансформировалась в арку, за которой находилась шумная улочка. Множество людей в странной одежде сновали туда-сюда, везде виднелись витрины ларьков, и вывески магазинов. Мы пробиваясь сквозь толпу шли прямо к возвышающемуся над всем этим шумным переулком, монументальному белому зданию. Входя в серебренные двери, я увидел что привратник как-то странно посмотрел на мою руку, где невидимо и неощутимо для всех, с перстня скалился волк. Линда бежала рядом со мной, весело помахивая хвостом и принюхиваясь. Мы подошли к ближайшему гоблину и я молча протянул ключ, тот оскалился, и внезапно схватил меня за руку.