- А хоккей ты только смотришь или сам играешь? - спросила Татьяна.
- Больше смотрю; играю, конечно, но так - во дворе с ребятами.
- Несерьезно. Хочешь, в спортивную школу устрою? - предложила Татьяна.
- В какую?
- В "Крылышки" могу. У меня там муж - деятель...
- Кто-кто? - вытаращил глаза Игорь.
- Муж. Деятель на общественных началах. Не понимаешь?
- А лет тебе сколько?
- Через семьдесят семь годиков будет сто.
- Врать-то!
Татьяна вскочила со стула и сгребла Игоря в охапку.
- Я тебе дам - врать! Замужней женщине хамить?!
Они возились азартно и истово. Ну совершеннейшие щенки, вырвавшиеся на свободу.
- Танька, - прикрикнул я в конце концов, - перестань терроризировать человека!
- Никто никого не терроризирует, - задыхаясь, еле выговорила она, просто я бужу в нем зверя!
Они перестали кататься по ковру, поднялись, встрепанные, красные, совершенно довольные друг другом.
Татьяна поглядела на часы, присвистнула и умчалась.
Вскоре уехал и Игорь. Увез полюсные спецгашения. А про карту Пепе, про тот самый сталинградский лист, хотел вручить его Петелину-младшему, я позабыл.
"Ну ничего, не в последний раз виделись, - подумал я, - может, и лучше, что не отдал..."
ВНИМАНИЕ - ПОВОРОТ!
Во время большой перемены к Игорю подошел Саша Зарудный. Никакой "должности" Саша не занимал - ни старостой, ни председателем совета отряда не был, но уважением пользовался. Учился хорошо, ровно, без бурных взлетов и скандальных падений, но что, пожалуй, импонировало ребятам еще больше Саша был гимнастом-разрядником и его два или даже три раза показывали по телевизору. Несмотря на это, Зарудный никогда не хвастался, не "выставлялся" и ни с кем не ссорился.
- Слушай, Петелин, меня завуч вызывала, велела с тобой поговорить.
- Раз велела, говори, а я буду слушать.
- Ты же понимаешь...
- Понимаю. И что?
- Ты не злись, мне велели, я говорю. На педсовете тебя воспитывать собираются, на кой это тебе надо?
- А чего меня воспитывать? На второй год оставлять самим невыгодно. Они оставят, я из школы уйду, тут же уйду, Сашка. А второгодник на их шее все равно будет числиться... Я думаю, порычат, порычат, насуют троек и отпустят. Белле я говорил - дайте бумажку, я с осени в суворовское перейду...
- Все равно подтянуться надо. Хоть покажи, что стараешься... Если хочешь, помогу... позанимаемся вместе...
Тут к ребятам подлетел Синюхин и сообщил:
- Русского не будет. Русачка не пришла! Об чем толкуем?
- Да так, - сказал Зарудный, - про жизнь.
- Учишь его?..
- Я не классный, чего мне учить.
- Правильно, нечего. Белла Борисовна говорила: "Петелин испорченный мальчик, ему никакие слова уже не помогут, только ежовые рукавицы", похоже подражая голосу завуча, сказал Гарька.
- Тебе, что ли, говорила? - спросил Игорь.
- Не мне, но разведка доложила точно...
Звонок оборвал разговор, и ребята пошли в класс.
Действительно, преподавательница русского языка и литературы на урок не пришла, вместо нее в классе появилась завуч.
- Сидите, пожалуйста, - сказала Белла Борисовна, - и приготовьте по двойному листу чистой бумаги. Напишем небольшое сочинение. - Она взяла мел и ровными буквами вывела на доске:
"Тема классного сочинения: "Что меня радует и что огорчает в нашей семье".
Выждав с минуту, Белла Борисовна сказала:
- Пишите коротко, конкретно, стараясь четко мотивировать каждую мысль. Многие из вас, и довольно часто, выражают недовольство взрослыми, так сказать, вообще, бездоказательно, постарайтесь на этот раз быть предельно убедительными и объективными. Начинайте.
Игорь долго сидел над чистым листом бумаги и ничего не писал. Нестройные мысли, словно гонимые ветром облака, проплывали у него в голове. Когда разбился отец, все жалели Игоря. Дома, во дворе, в школе. Долгое время его не вызывали к доске. Ребятам - это он сам слышал - добрая Марина Макаровна говорила: "Не дразните Игоря, дети, у него большое горе..."
И правда, его не только не дразнили, но вообще старались не затрагивать. Не сторонились, нет, но и не звали играть, как-то обходили.
Сначала он надеялся, что отец еще вернется. И ждал. Потом перестал ждать и потянулся к ребятам. А те...
- Почему ты не пишешь, Петелин? - услышал Игорь шепот Беллы Борисовны, медленно ходившей по классу и остановившейся у его парты.
- Думаю, - сказал Игорь.
- Время, время идет, Петелин, - и она поплыла дальше.
Первый настоящий скандал произошел в шестом. Физик Шалва Абессаломович (ребята прозвали его Шабашка), остановившись перед Игорем, спросил:
- Ты зачем пальцы ломаешь? - Игорь действительно хрустел пальцами.
- Так просто.
- Просто так ничего не бывает. У меня был друг, тоже вот ломал, ломал пальцы и в психбольницу попал. Что скажешь?
- Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - не задумываясь, брякнул Игорь.
На секунду класс замер, а потом восторженно заревел. Надо отдать справедливость Шабашке, он смеялся вместе со всеми, и никакого скандала не случилось бы, если б не дура, Райка Бабурова. Она насплетничала матери, а та примчалась в школу, и "на ковер" к директору попали оба (правда, не вместе, а врозь) - сначала Шалва Абессаломович, потом Игорь. Директорскую отповедь Игорь перенес спокойно и скоро забыл, а вот восхищенный гул класса никак не покидал головы. И через некоторое время Петелин отличился снова. А потом еще и еще...
Через год к нему приклеили ярлык: "Этот невозможный Петелин..."
- Осталось десять минут, - громко сказал Белла Борисовна, заканчивайте.
Игорь встрепенулся. Быстро написал: "Что меня радует и что меня огорчает в нашей семье". Подчеркнул волнистой линией название и, пропустив две строчки, вывел: "А вам какое дело?.."
Вернувшись в свой кабинет, Белла Борисовна, взглянув на работу Игоря, увидела единственную строчку и замерла.
Это было уже слишком.
Завуч позвонила на квартиру Петелина.
- Слушаю, - услышала она низкий мужской голос.
- Квартира Петелиных?
- Да-а.
- С вами говорит заведующая учебной частью, меня зовут Белла Борисовна, я бы хотела повидать кого-нибудь из родителей Игоря.
- Что-нибудь случилось?
- В том смысле, в котором вы предполагаете, ничего не случилось. Игорь жив, здоров и невредим. Но мне необходимо с вами весьма серьезно и желательно не откладывая поговорить.
- Хорошо, через полчаса приеду.
Галины Михайловны дома не было, и Каричу волей-неволей пришлось отправиться в школу.
Белла Борисовна со вниманием посмотрела на плотного широкоплечего мужчину, вошедшего в ее кабинет, отметила: рука перебинтована, на лице шрам, взгляд напряженный и, едва кивнув, спросила:
- Петелин-старший?
- Карич, но я как раз тот, кто вам нужен.
- Не понимаю.
- Петр Максимович Петелин погиб пять лет назад, я муж Галины Михайловны Петелиной.
Испытывая неприятное чувство неловкости, Белла Борисовна сказала первое, что ей пришло в голову:
- Стало быть, вы отчим Игоря Петелина?
- Если вам угодно называть меня отчимом, пожалуйста.
Неловкость не исчезла, напротив, усилилась. Карич стоял и выжидательно разглядывал завуча.
Перед ним была полная, добродушного вида женщина с роскошной прической из черных блестящих волос. Большие очки в тонкой металлической оправе не портили ее свежего лица. Очки, правда, маскировали выражение глаз...
- Садитесь, пожалуйста, и, простите, как ваше имя-отчество?
- Валерий Васильевич.
- Не удивляйтесь, Валерий Васильевич, в городке и в этой школе я человек новый, поэтому еще не успела узнать всех учеников. Вы меня понимаете?
- Понимаю.
- Вероятно, вы в курсе дела: успехи Игоря оставляют желать лучшего. До конца года времени остается совсем немного, надо что-то делать. И нам и вам вместе. С неделю назад я имела весьма неприятный разговор с Игорем, он был дерзок, вызывающе груб... словом, того разговора было достаточно, чтобы поставить вопрос на педсовете. Но я воздержалась. И вот сегодня... Впрочем, убедитесь сами. - И Белла Борисовна протянула Каричу классную работу Игоря.
