– Конечно. Теперь они живут на хуторе у родственников.

Она махнула в сторону низин, лежавших между Веларисом и берегом моря.

Я кивнула и тут же задала новый вопрос, указав на заколоченное здание галереи:

– А там?

Светло-вишневые губы фэйри плотно сжались.

– Им повезло меньше.

У меня взмокли ладони.

– Понимаю, – только и могла ответить я.

Женщина повернулась ко мне. С волос посыпались снежинки.

– Ее звали Пилана. Она держала картинную галерею… Несколько веков.

А теперь вместо галереи – темный мертвый дом.

– Мне больно это слышать, – сказала я, не зная, что́ еще говорить.

– Это не должно печалить вашу душу… госпожа.

Я закусила губу. Мне не хотелось обсуждать подобные вещи с теми, кого я видела второй раз в жизни. Я пропустила ее слова мимо ушей и спросила:

– Кто-нибудь из родных Пиланы уцелел?

– К счастью, да. Ее сестра, племянники и племянницы. Они тоже переселились в низины. Дом теперь выставлен на продажу.

Я смущенно заморгала, уловив в ее словах скрытое предложение.

– Я совсем не об этом.

Откуда у нее такие мысли?

– А что в этом плохого?

Простой, откровенный вопрос. Более прямой, чем многие вопросы, которые мне отваживались задавать горожане.

– Мне есть где жить. Зачем мне галерея?

Фэйри изящно взмахнула рукой:

– Если верить слухам, вы прекрасная художница. Я бы нашла применение этому дому, и не одно.

Я отвернулась, ругая себя за робость:

– Последнее время мне было не до картин. Даже если и возьмусь за кисть, покупать галерею пока не собираюсь.

Фэйри дернула плечом:

– Это вам решать, госпожа. Простите, но я некоторое время наблюдала за вами. Вы шли так, словно прятались. Или боялись, что вас узнают. Почему? Вы же знаете: вам открыты все двери. Везде вас встретят с радостью.

– Как верховную правительницу? – отважилась спросить я.

– Как одну из нас, – простодушно ответила фэйри.

Смысл ее слов дошел до меня не сразу. При всей их странности они показались мне… фрагментом мозаики, о существовании которого я даже не подозревала. Или протянутой рукой, которую мне отчаянно хотелось пожать, но это желание я осознала только сейчас.

Я сняла перчатку и сама протянула руку:

– Меня зовут Фейра.

Женщина сжала мои пальцы. При внешней хрупкости ее рукопожатие было невероятно сильным.

– Рессина, – кратко представилась она.

Она не улыбалась дежурно и не сыпала участливыми словами. Ее дружелюбие – настоящее.

На башне, что стояла у самой границы Радуги, колокола пробили полдень. И сейчас же им ответили колокола других городских башен.

– Мне пора, – сказала я, отпуская руку Рессины. – Была рада с тобой познакомиться.

Я натянула перчатку на озябшие пальцы. Нужно будет за зиму поупражняться в огненном даре. Хорошо бы научиться согревать себя и одежду, не устраивая при этом пожара.

Рессина махнула в сторону здания, мимо которого я проходила по пути сюда. Когда-то она защищала его от захватчиков Сонного королевства. Стены ярко-малинового цвета. Светло-бирюзовые двери и оконные переплеты. Такой же цвет был у воды залива, на берегу которого стояла Адриата.

– У нас там мастерская. Если вам понадобится совет по части живописи или захочется пообщаться – милости прошу. Я провожу там почти все время, а живу на втором этаже.

Рессина указала на маленькие круглые окошки второго этажа.

Я поблагодарила ее, приложив руку к груди.

Мы снова замолчали. Перед мысленным взором встали истерзанная улица и Рессина, готовая защищать свой дом и друзей.

– Мы все помним, – сказала она, читая мои мысли.

Она смотрела на развалины, на заколоченную галерею и, наверное, тоже видела улицу, густо залитую кровью.

– Вы ведь тогда нас спасли.

Я не знала, куда деть руки. Что на это ответить? Лучше промолчать.

Охристые глаза Рессины ярко вспыхнули.

– Если мы стараемся не мозолить вам глаза – это не от короткой памяти или неблагодарности. Мы понимаем: нынче вам не до нас. Но поверьте, каждый из нас знает и помнит, кого мы должны благодарить за помощь в тот день.

Слушая ее, я не гордилась, а осознавала мизерность наших усилий. На улицах Велариса по-прежнему встречались развалины. И горожане, пострадавшие во время нападения, продолжали умирать.

Рессина отошла на несколько шагов и остановилась.

– Раз в неделю, по вечерам, мы с друзьями собираемся и рисуем вместе. Ближайшая встреча – через пару дней. Вы окажете нам большую честь, если придете.

– А чему посвящены ваши картины? – осторожно спросила я.

– Тому, о чем необходимо рассказывать, – скупо улыбнувшись, ответила Рессина.

На Веларис надвигался холодный вечер, однако улицы не пустели. Горожане шли, обвешанные коробками и свертками. Кто-то едва тащил громадные корзины с фруктами, которые продавались на многочисленных лотках в торговых Дворцах.

Капюшон моего плаща был с меховой подкладкой, надежно защищавшей от холода и ветра. Я лавировала между лотками и тележками Дворца рукоделия и драгоценностей. Последние интересовали меня больше.

Кое-где магическое отопление сохранялось, но во многих местах заклинания временно сняли, чтобы горожане могли насладиться первым снегом. Я вдоволь им насладилась и теперь жалела, что не надела кофту потеплее. Мне бы не помешало умение согреваться с помощью магии, но без пламени на одежде. Только не знаю, хватит ли у меня на это времени.

Обойдя несколько магазинчиков, я решила вернуться в первый. Пожалуй, подарки я куплю именно там. Где-то на полпути меня взяли под руку.

– Если купишь Амрене тот большой сапфир, она воспылает к тебе вечной любовью, – сказала Мор, лениво растягивая слова.

Я засмеялась и откинула капюшон, мешавший рассмотреть подругу целиком. Мороз разрумянил ее щеки. Золотистые волосы, заплетенные в косы, уходили под белую меховую подкладку плаща.

– Вот только вряд ли наши сундуки воспылают ко мне такой же любовью.

– Не прибедняйся, – усмехнулась Мор. – Уж тебе ли не знать, насколько мы богаты?

Она кивнула в сторону витрины ювелирного магазина, где красовался сапфир размером с яйцо.

– Ты можешь заполнить такими камешками всю купель, а мы не обеднеем даже на полноготка.

Я знала, поскольку видела списки нашего имущества, но размеры богатства Риза… моего богатства и сейчас не укладывались в голове. Многозначные цифры были чем-то неосязаемым, напоминая детскую игру в деньги. Возможно, мое скудное человеческое детство до сих пор давало о себе знать, однако я не транжирила деньги направо и налево, покупая лишь необходимое.

Но сейчас…

– Я выбираю ей подарок на День зимнего солнцестояния.

Мор придирчиво оглядела витрину, где красовались драгоценные камни в оправе и без оправы, ограненные и первозданные. Одни сверкали, как упавшие звезды. Другие мерцали и переливались, словно их доставили сюда из пылающего сердца планеты.

– Ты согласна, что в этом году Амрена заслуживает достойного подарка?

Если бы не Амрена, неизвестно, чем бы окончилось последнее сражение с Сонным королевством. Она уничтожила их армию. Никто не думал, что после этого она останется в нашем мире. А она осталась…

– Мы все заслуживаем.

Мор пихнула меня локтем, но ее карие глаза вспыхнули.

– Как ты думаешь, Вариан будет праздновать с нами?

– Я вчера спрашивала. Амрена увильнула от ответа, – сказала я.

– Надо знать Амрену. Скорее всего, да. Если не у нас, то у нее он наверняка побывает.

Я улыбнулась и потащила Мор к другой витрине. Ее плащ был теплее моего, и я крепко прижималась к ее боку. Амрена и наследный принц Адриаты не делали официальных заявлений. Но среди снов о войне мне снился и тот, где Амрена сбрасывала бессмертное обличье, а Вариан вставал перед ней на колени.

Амрена не была фэйкой. Она явилась сюда из иного мира. По нашим меркам это и был настоящий ад. Она выполняла повеления некоего жестокого бога, была его палачом. Беспомощные и беззащитные смертные тысячами гибли от ее рук. Однако наша планета стала для нее ловушкой. Амрена попала в заточение, где провела пятнадцать тысяч лет. Ризанд сделал ее советницей. Она выбралась из подземной тюрьмы, но выбраться из фэйского тела не могла.